Эхо Марсельезы. Роман о замках - Жюльетта Бенцони

Летом 1775 года популярность молодого Лозена достигла своего пика. Королева постоянно желала видеть его подле себя. Поговаривают, что однажды Мария-Антуанетта восхитилась большим белым журавлиным пером, красовавшимся на головном уборе ее друга, и Лозен не замедлил подарить его ей: тем же вечером перо появилось на голове королевы. Но послушаем, что об этом говорит мадам Кампан: «Его гордость предвкушала слишком высокое вознаграждение. Подарив журавлиное перо, он подождал немного и попросил аудиенции. Королева предоставила ее ему, как, впрочем, сделала бы это и по отношению к любому другому придворному, окажись он на его месте и обладай столь же высоким рангом. Я находилась в соседней комнате: спустя некоторое время после его прихода королева распахнула дверь и произнесла громким и раздраженным голосом:

– Уходите, месье!

Господин де Лозен низко поклонился и исчез. Королева была сильно возбуждена. Она сказала мне:

– Никогда больше этот человек не появится у меня…»

В своих «Мемуарах» Лозен без колебаний сообщил, что Мария-Антуанетта питала к нему нечто гораздо большее, чем простое расположение. Но факт остается фактом: именно с этого времени для Лозена началась безрадостная пора такой же черной немилости, какой светлой и радостной была до того благосклонность. Теперь рядом с королевой был Ферзен.

Испытав немало разочарований, Лозен стал депутатом Генеральных Штатов, перешел на сторону Революции, стал генералом Рейнской армии, затем выступил против вандейцев, которых он разбил в Партенэ. Однако вскоре его обвинили в предательстве, арестовали, посадили в тюрьму и приговорили к смерти. Он поднялся на эшафот на площади Революции с той же неотразимой улыбкой, какие он расточал в салонах Трианона. Его жена, урожденная Амели де Буффлёр (он все-таки нашел время, чтобы жениться, не успев, однако, обзавестись детьми), также закончила свою жизнь под страшным топором, но следующей весной…

И еще пару слов о замке. Последний проживавший в нем Бирон, маркиз и знаменитый коллекционер, продал его на следующий же день после начала Первой мировой войны, а сам отправился в Швейцарию.

В 1978 году замок выкупил департамент, чтобы заняться его реставрацией.

С 1 апреля до 30 октября с 10.00 до 18.00

С 1 ноября до 31 марта с 10.00 до 18.00

(закрыто по понедельникам и пятницам)

Бо-де-Прованс

(Beaux-de-Provence)

Приключение тщеславного трубадура

Прощайте, радость и удовольствие,А с ними беличьи и собольи меха!

На высоком отроге Альпилль стоят развалины города, камни которого словно слиты воедино с камнями великолепного замка, продолжающего и прославляющего его. Все здесь покоряет своей величественностью и красотой! Представьте, живописное нагромождение белых мраморных камней и благородных серых скал, а на них под лучами щедрого солнца произрастает дурманящая зелень и полевые цветы! Словно ростра у огромного старинного военного корабля, «нос» замка венчает подобие крепкого волнореза. Покалеченный безжалостным временем и людьми, замок все еще сохраняет достаточно мощи, чтобы можно было себе представить: обитатели, которым он некогда служил пристанищем, были не какими-то мелкими сошками.

«Орлиный род, в котором никогда не было вассалов!» – так выразился Мистраль о сеньорах де Бо, которые и в самом деле на протяжении нескольких веков были лишь чуть-чуть менее могущественными, чем графы Прованские и Тулузские и, в конце концов, чем сами французские короли.

Эта легенда напоминает сказку. Семейство де Бо якобы восходило к королю-магу Балтазару, захватившему некогда побережье Септентриона[12]. Возможно, отсюда и пошел их девиз, который на первый взгляд может показаться странным: «На удачу Балтазара!» Отсюда же берет начало и их герб, представляющий собой огромную шестнадцатиконечную звезду с серебрянными лучами, чем-то напоминающую рождественскую… Вероятно, это только легенда, но сколько же в ней поэзии и красоты!

Достоверно известно, что в X веке старинный род виконтов Марсельских и Авиньонских распространил свое влияние в нижней долине Дюранса и присвоил себе имя Бау (по названию скалы). Там был воздвигнут необыкновенной красоты замок, самый чудесный, самый мощный из всех замков, какими этот род уже владел. И его мощь стала простираться все дальше и дальше по земле, которая получила название «земля де Бо». Естественно, распространение влияния не могло не встретить сопротивления и не привести к войне. После того как Раймон де Бо сочетался браком с Этьенеттой Прованской, Бо решительным образом начали отстаивать свое право на владение графством Прованским. Герберга (мать Этьенетты и графиня Прованская и Жеводанская) завещала эти владения другой своей дочери Дус (бывшей замужем за Раймоном-Беранже, графом Барселонским). Таким образом, началась война за наследство, длившаяся более ста лет! Но мы не будем останавливаться на ней, а сконцентрируемся на блестящем дворе сеньоров де Бо, окруживших себя людьми «веселой науки». При дворе Бо любой поэт и трубадур мог блеснуть талантом и стать самым лучшим украшением пира. В XII веке разгорелась ярким пламенем война с Барселоной, однако и в это тревожное время представители рода де Бо по-прежнему не могли себе отказать в удовольствии, имя которого – любовь.

В 1164 году в замок де Бо прибыл молодой человек примерно двадцати лет, одетый во все новое и с лютней через плечо. На вопросы, откуда он родом – отвечал, что из Тулузы, сын скорняка и зовут его Пейром Видалем – никто из его новых знакомых не догадывался, что перед ним один из самых знаменитых трубадуров Франции всех времен. Разумеется, в тот момент он еще не был столь знаменит. Пока это был всего лишь черноволосый и худощавый юноша с длинноватым носом (который, впрочем, совсем не портил его симпатичного лица). На его лице сияла улыбка, которую сам Пейр, лишенный излишней скромности, находил вполне подходящей для того, чтобы разбивать женские сердца. И он не ошибался! Самонадеянному пареньку удалось добиться больших побед на нелегком, но таком чудесном пути познания искусства любви.

Примерно через год никому не известный сын мастерового из Тулузы Пейр исполнил свои куплеты на одном из поэтических конкурсов. В результате он был введен в ранг самых почитаемых певцов графини Тулузской, дочери короля Франции Людовика VI и супруги графа Раймона V. Темой его песен стала красота и добродетели графини, и, остановившись в ее дворце, Пейр не увидел ничего предосудительного в том, чтобы продолжить воспевать прелести дамы, которая, достигнув сорока лет, все еще сохраняла женское очарование. Он даже сочинил специально для нее пьесу в стихах, возможно, излишне интимного характера, одна из строчек которой особенно не понравилась графу Раймону:

Благородная дама, когда я созерцаю ваше прекрасное тело, мне кажется, что я вижу сияние Господа.

Последствия не заставили себя долго ждать. Сначала граф расколол лютню о спину «мерзавца», а затем приказал страже схватить его и бросить в погреб, где ужасный палач-сарацин, весь черный и напрочь лишенный любезности, проткнул бедняге язык длинным гвоздем и свернул ему набок нос. После этого Пейра бросили в темницу. Но, по правде говоря, ему не пришлось томиться там долго. Несколько дней спустя гнев графа поостыл, и он выпустил трубадура, посоветовав ему убираться куда подальше. И Пейр поспешил последовать этому совету, тем более что в дорогу он получил увесистый кошелек, тайно протянутый ему чувствительной графиней. Вместе с деньгами он получил от нее и такие строки: «Прощай, мой возлюбленный трубадур. Да приведет тебя Небо на более гостеприимную землю, далеко от меня, увы, так далеко!»

Без колебаний наш трубадур вскочил на коня и помчался в сторону Прованса, чтобы прибыть к Бо, о которых он слышал много хорошего. Ему не терпелось увидеть красоту графини Азалаис и самому убедиться в мудрости графа Баррэ, великого политика, но также еще и поэта, посвященного в оккультные науки.

Прибывшему в Бо трубадуру устроили подобающий прием и ужин, на котором он сразу же отметил про себя, что графиня Азалаис обладает всеми достоинствами, необходимыми для того, чтобы стать его музой. Это и в самом деле была, наверное, одна из самых прекрасных женщин своего времени, и к тому же она была молода – ей было всего двадцать лет. С этого дня Пейр Видаль посвятил себя исключительно воспеванию дивной красоты дамы своего сердца. Его часто можно было увидеть у ног прекрасной владелицы замка, на мягком велюровом ковре, с лютней в руках сочиняющего баллады и рондо, полные любви, и при этом безмерно счастливого от каждой подаренной ему улыбки и от каждого слова благодарности.

Но будучи по натуре человеком тщеславным, как павлин, он малу-помалу начал искать особенное значение в этих улыбках и в нежных движениях руки, иногда опускавшейся на его плечо. Охваченный переполняющими его фантазиями и нежными чувствами, которые он испытывал к молодой женщине, Пейр постепенно убедил себя в том, что его пламенная любовь взаимна. И он часто стал увлекаться мечтами о великой катастрофе, которая позволила бы им остаться вдвоем – графине и ему.