Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг. - Константин Соколов

После этих событий, уже 22-го числа, опять собралось волостное собрание. Выступавший на нем Михаил Королев призвал организоваться, в случае прибытия отряда бить в набат и собраться с оружием. Интересный момент, в его агитации источники впервые фиксируют призыв отозвать земляков из армии, а кто не вернется – исключить из общества[82].

Старицкий исполком, после получения известий о гибели Гусева, отправил в волость отряд, но последний, обнаружив посты повстанцев, вернулся назад. Тогда из Твери затребовали 200 пехотинцев с пулеметами и 50 конных. На телеграмму отреагировали немедленно, правда, отправили 100 человек, из них 20 кавалеристов под командованием заместителя председателя Тверской ГубЧК Круглова, который получил право вводить военное положение, принимать любые меры по подавлению восстания и отдавать приказы кому угодно.

23 июня он приехал в Старицу, объявил город и уезд на военном положении. В волость были направлены представители уезда с требованием выдать зачинщиков и труп Гусева. Крестьяне ответили протоколом о том, что комиссар будет похоронен за счет деревни – и только. Круглов начал действовать: ночью в волость отправился отряд пехоты и кавалерии, который сумел захватить постовых повстанцев врасплох и незамеченным войти в село. Здесь был открыт огонь в воздух, началась паника, никакого сопротивления оказано не было, если не считать отдельных выстрелов по красноармейцам в деревнях Шилово и Возница. Обошлось без жертв. 25-го числа Круглов телеграфировал в Тверь о подавлении восстания, аресте зачинщиков и конфискации оружия. Гусева похоронили в городском саду Старицы[83].

Суд над участниками восстания состоялся 19 ноября 1918 года. Выездная сессия губернского ревтрибунала приговорила к расстрелу четырех человек: Николая Жданова, Кузьму Ковашкина, Ивана Александрова (Монашкина), Сергея Струганова. Двадцать четыре человека были приговорены к лишению свободы на срок от 1 года до 15 лет, четверо – менее года, двоим вынесли порицание[84].

Осужденные к лишению свободы были освобождены по амнистии к годовщине революции, но решение об этом коллегия губревтрибунала приняла только 9 мая 1919 года[85].

Михаил Королев, единственный из руководителей восставших, скрылся. Он был задержан уже в 1919 году, когда рискнул вернуться на родину. Его, как и четверых других лидеров, приговорили к расстрелу, но к моменту вынесения приговора (2 марта 1920 года) ВМН была отменена, и ее заменили на пожизненное заключение. Приговор предусматривал, что первые пять лет осужденный не имеет права на прогулки, свидания и даже уличные работы. 13 декабря того же года кассационный ревтрибунал смягчил приговор до 10 лет лишения свободы[86].

Занятно, что с первых дней восстания и десятилетия спустя участники подавления заявляли, что оно было организовано левыми эсерами, которые тогда контролировали Старицкий уездный исполком (в нем было всего два большевика). А некоторые особо выдающиеся товарищи, типа чекиста Круглова, умудрялись находить среди организаторов и меньшевиков. Правда, никто из них не упоминал, что убитый Гусев и сам был левым эсером. А записанный позже во вдохновители восставших председатель уездного исполкома Виноградов и сам принимал участие в подавлении восстания[87].

Крестьяне за помещицу вступились

Восстание в Бараньегорской волости в начале июля 1918 года можно считать классическим примером того, как советская власть еще до эпохи комбедов доводила крестьян до белого каления.

В мае в волости началась реализация политики по учету продовольственных «излишков» и их изъятию. Занятно, что в воспоминаниях самих советских работников говорится о том, что реквизиционным отрядам было в деревнях делать нечего, поскольку излишков хлеба просто не было. Но ведь это как собирать. А между тем никто здесь менять беспартийный исполком на большевистский комбед не собирался. Результат не заставил себя ждать: в районе 20 мая комиссар по охране волости (обратите внимание – ЧК на волостном уровне!) левый эсер Молчанов затребовал из уезда отряд, «ввиду возбуждения волости против советской власти», а также для ареста «контрреволюционеров». Занятно, что другой левый эсер, бывший комиссар транспорта Тверской губернии Виноградов в это время объявил большевиков врагами народа. Уездный исполком в требовании не отказал, и 14 июня в волость были направлены десять кавалеристов с пулеметом.

Молчанову были даны полномочия арестовывать жителей по собственному усмотрению. Одновременно уезд потребовал приступить к реквизиции и учету хлеба. Но, видимо, этих сил не хватило, поскольку уже через три дня Новоторжский военно-революционный комитет просит прислать в волость еще пулеметы в помощь работающему отряду[88].

Красноармейцы решили поискать излишки в помещичьих имениях. Их в волости было два: Таложня и Велеможь. В последнем отряд в первой половине июля реквизировал скот, использовал покос для своих лошадей, а заодно выселил из имения помещицу Тишинскую (по некоторым сведениям, ее арестовали) и объявил хозяйство национализированным. Немедленно пошли слухи, что скоро начнут отнимать коров и птицу и у крестьян, после чего произошло столкновение с крестьянами деревни Тавруево, которые ночью окружили имение. В результате красноармейский отряд из пятнадцати человек был разоружен, реквизированный скот забрали по деревням[89].

После этого крестьяне нескольких деревень объединились под руководством бывших офицеров Синицына и Новикова, центром движения стало село Кузнечиково. Но как в любом восстании, постоянного вооруженного отряда организовать не удалось. Тем не менее повстанцы сумели организовать сопротивление отряду, прибывшему из Торжка (сорок бойцов). Крестьяне даже пытались атаковать Велеможь, но не устояли против пулеметного огня. Красноармейцы не решились наступать и затребовали подмогу из Твери, Ржева и Лихославля[90].

Как вспоминал первый председатель Новоторжского уездного исполкома Федор Панфилов, отряды имели на вооружении не только пулеметы, но и артиллерию, должны были подавить восстание во что бы то ни стало, если понадобится – сжигать деревни. И пулеметы, и артиллерия были пущены в ход, правда, все источники утверждают, что жертв не было. Арестовали около тридцати человек. Председатель Новоторжской ЧК Клюев (формально комиссия была создана в Торжке уже после восстания, 30 июля), известный своими бесчинствами, после подавления восстания порол крестьян без разбора, допрашиваемых избивали. В волости был создан ревком и комбед, чекист Молчанов занял место председателя исполкома Жукова, который скрылся. Разумеется, после этого «излишки» хлеба в волости чудесным образом нашлись и были реквизированы. А на одиннадцать кулаков наложили контрибуцию в 95 тысяч рублей.

Расследование дела о восстании было передано в Тверь, чем оно закончилось – неизвестно (скорее всего, было прекращено по амнистии к первой годовщине революции). А председатель Новоторжской УЧК Клюев уже в сентябре был отстранен от должности, в первую очередь именно за порки крестьян Бараньегорской волости[91]. Правда, расследование закончилось ничем и он продолжал служить в ЧК, хотя и на других должностях.

Глава 3. Ни солдат, ни лошадей (октябрь – декабрь 1918 г.)

И хлеб отдай, и под пули иди

В сентябре 1918 года, после усиления деятельности комбедов, отмечаются постоянные конфликты крестьян с новоявленной властью. И основными причинами их были как продолжающиеся реквизиции продовольствия, учет нового урожая для последующего грабежа, так и начало призывной кампании: для войны с белыми армиями добровольцев уже не хватало.

Помимо более-менее крупных выступлений и восстаний, о которых речь пойдет ниже, практически ежедневно происходили мелкие стычки и конфликты с властью, сведения о которых слабо отложились в источниках. Зачастую это одно-два общих, а то и «глухих» упоминания, нередко без даты и каких-то деталей. Тем не менее для понимания общей ситуации эти сведения очень важны.

В Поведской волости Новоторжского уезда пытались то ли избить, то ли убить председателя комбеда. В Могочской волости Краснохолмского уезда было выступление против комбеда[92].

14 октября в Делединской волости Краснохолмского уезда во время Покровского праздника был избит толпой член комиссии по учету хлеба Степан Рубчиков, проявивший особую активность в наложении штрафов на земляков. Уездная ЧК завела дело[93].

В конце октября в Грузинской волости Новоторжского уезда произошли волнения при учете хлеба, три активных участника были арестованы[94]. В Сукромленской волости того же уезда в конце октября были столкновения крестьян из-за учета хлеба и наложения контрибуций, избит прибывший сюда комиссар из Прямухинской волости, время от времени поджигали дворы наиболее активных комбедовцев. Здесь же во время празднования годовщины революции было избито несколько коммунистов, после чего неугомонный председатель уездной ЧК Клюев вновь устраивал массовые порки[95]. Интересные события 24 ноября произошли в Прямухинской волости. Из-за повышенного обложения зажиточных крестьян во время митинга был выдвинут лозунг «Учредительное собрание и свобода торговли». Выступления не произошло, на митинге отобрали несколько револьверов, потом прошли аресты[96].