Кодекс пацана. Назад в СССР - Василий Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, если старшаки будут допрашивать этих первоклашек, то те наплетут им с три короба и расхлебывай потом всю эту хрень. Так что лучше было быстро рассказать обо всём, а те уже будут в курсе происходящего и смогут внести ясность в предъявы, которые запустят с Серовки.
— Лось прав. Нужно к Гурылю идти, — проговорил Серёга. — Потом в самом деле замучаемся отмахиваться.
Мишка что-то невнятное пробурчал себе под нос, но в итоге кивнул. Мы оставили было Пашку домучивать мопед, а сами двинули по летней улице в сторону двухэтажных домов, но он воспротивился этому и сказал, что без него мы ни хрена со старшаками не договоримся. Поэтому он закрыл гараж, отнес домой ключ и после шугнул мальков:
— Сегодня покатушек не будет! Когда машинка заработает, тогда и подходите! Пока же валите на Гарели!
— А чего нам там делать? — спросил не ожидающий подвоха мальчишка.
— Снимать штаны и бегать! — хохотнул Пашка в ответ.
Мы шли плечом к плечу, шутливо толкались. Мишка задирал ноги и показывал вертушку из недавно увиденного боевика «Кровавый спорт». Вертушка получалась коряво, но ведь и у Ван Дамма она вышла не с первого раза. Правда, ребята пока об этом не знали.
Мишка старательно пытался показать, какая у него крутая растяжка. Мы же только хмыкали в ответ. В драке такая растяжка особо сильно и не нужна. Пока будешь поднимать ногу к лицу, противник ударит по оставшейся ноге и вот ты уже на земле, а противник удобно усаживается сверху. Но в фильмах это смотрелось эффектно. Особенно в китайских, где звуки ударов Брюса Ли почему-то озвучивались стуком деревянных плашек друг о друга.
Эх, как же я давно не ощущал такого душевного подъема и сопричастности к товариществу. Мы шли впятером, подкалывали друг друга и от души хохотали. Я был среди своих. Пусть после школы нас разметает в разные стороны, но пока что мы были вместе.
Я был снова молод, горяч, и к тому же знал, что ждет, пока ещё советский, народ в дальнейшем. Всеобщая нищета накроет город, район, страну. Нет, будут те, кто станет жировать и процветать, но таких будет в тысячи раз меньше.
Тем временем мы приблизились к дому Гурыля. Старшак был из прошедших армию, не бухал особо, не курил, и этим самым выбивался из общей толпы людей, которые смолили либо папиросы, либо сигареты без фильтра. Многие из более старшего поколения сажали самосад и потом сушили листья табака на чердаках, чтобы потом нарезать и забивать «козьи ножки».
Евгений Гурылев же был приверженцем спорта. Он и меня в своё время свел с боксерскими перчатками, познакомил с основами боя, а потом передал в ласковые тренерские руки. Высокий, худощавый, с широкими плечами и короткой стрижкой, Гурыль был тем, на кого равнялись пацаны. И да, он не любил, когда при нем курят. Гонял за это мелкоту и не позволял дымить. Говорил, что вот когда будет восемнадцать, тогда и решим сами — будем тянуть эту гадость или нет. Двоих даже выгнал из пацанского круга за то, что те не поняли с первого раза.
Самого Гурыля не станет через полгода. Его найдут за стадионом «Дружба» с перерезанным горлом и избитым до состояния стейка. Понятное дело, что убийцу найти не смогут, да особо и искать не будут… Однако, в среде пацанов с Вокзальной Гурыля не перестанут поминать добрым словом.
Сейчас Гурыль, живой и здоровый, вместе с товарищем своего возраста стояли снаружи гаража возле поднятого капота «Жигулей». Сама машина была запыленной, грязной, словно недавно вернулась с многокилометрового забега не по очень хорошей дороге. Да-а-а, относительно хорошей дорога стала в двухтысячных, а до этого времени к ней подходило японское название «тояматоканава».
— Привет, Гурыль! — приветствовал я, подходя ближе.
Остальные тоже приветствовали его вразноголосицу.
Руку не подавали, памятуя правила этикета, которые перешли и в пацанские понятия.
Первым подает руку человек более старший по должности или возрасту: старший — младшему по возрасту; вышестоящий по должности — нижестоящему; женщина подает руку мужчине. Также первым руку подает тот, кому представляют человека. Приветствие путем обмена рукопожатиями мужчинам рекомендуется делать всегда, женщинам — по обоюдному согласию.
У нас был свой этикет. «Правильный» — как мы его называли… Но откуда ему взяться, если не со школьной скамьи? Вот мы и пользовались тем, что было придумано до нас.
— Во, привет, пацаны! — весело приветствовал нас старшак. — Вы по делу или как?
Он вытер ладонь замасленной тряпкой и протянул руку каждому из нас. Впрочем, наши руки тоже особо не отличались от почерневшей с ремонта машины ладони Гурыля. Мы крепко поздоровались в ответ.
Глаза старшака остановились на лице и одежде Серёги:
— Свежая, как я посмотрю. Упал с лестницы, что ли?
— Ну да, на Серовке лестницу нашел и о её перила ударился, — хохотнул угодливо Мишка.
— Это где же на Серовке такие лестницы? — хмыкнул Гурыль.
— Да там… — замялся было Серёга.
— Говори как есть, — улыбка пропала с лица старшака.
— Да чо говорить-то? В общем, один чухан за Ленкой начал ухлестывать. Провожал её в общем… Я сделал культурное замечание, чтобы он перестал это делать, на что тот попросил обосновать, что я пацан…
— Обосновал?
— Ну да… — Серёга снова замялся.
— Что было? — Гурыль повернулся ко мне.
Резкий, внимательный, сразу же подобравшийся. Он как будто бы почуял опасность и вздыбил шерсть на загривке.
— Подрались они, в общем, — ответил я. — Один на один вышли, а потом…
— А потом я не понял, что они в честном махаче сошлись и въехал серовскому по хлебалу, — закончил Мишка. — А чего я должен был подумать? Этот на Сером сидел, махал его от души…
— То есть, ты влез в драку? — спросил Гурыль. — А рядом стояли пацаны и не вмешивались? Да ещё по почти лежачему зарядил?
— Да, но я не понял! — отступил на шаг Коротыш.
— Сюда подойди,
