Кодекс пацана. Назад в СССР - Василий Высоцкий

ярко освещённым местам. Если твой путь лежит через тёмные и узкие переулки, позвони родителям и попроси тебя встретить»

Памятка «Правила поведения на улице»

Я шел по Стадионной улице и медленно успокаивался. Выплеск адреналина понемногу выходил через дрожание коленей и взволнованное дыхание.

С некоторым удивлением наблюдал за собой. Ведь вроде бы должен сдержаться, должен трезвой головой всё охватить, нанести правильные удары и вырубить гораздо быстрее, но… Вот накатило с головой и «упала планка». Как будто юношеские гормоны взыграли и напрочь отшибли весь аналитический мозг.

Я даже остановился. А ведь и точно! Каким бы опытом я не обладал, но вот тело-то у меня молодое! И реакции молодые, и выплеск адреналина такой же. И сужу я сейчас как молодой пацан, а вовсе не как человек опытный, с багажом знаний за плечами.

Глубоко вдохнул, выдохнул. Постарался прийти в себя.

Так, где я сейчас? На улице Стадионной. По этой улице приходилось не раз таскаться с ведрами за полкилометра, ведь ближайшая водонапорная колонка была только здесь. Да, потом установят возле дома, но это будет ещё не скоро.

На улице Стадионной живет мой друг Серега Курышев. До его дома оставалось пройти сотню метров. Уже после школы нас раскидает по разным городам и будем видеться только в соцсетях или на встрече выпускников, но в это время мы дружили крепко.

В отличие от меня, живущего в квартире, он жил в частном доме. Интересно, сейчас он дома?

До бабушки я ещё успею дойти, а вот до Серёги ближе. Да и надо проверить — в самом ли деле я вернулся в своё прошлое? Может быть это какая-нибудь альтернативная реальность, где только частично вернулось всё на круги своя.

Я дошел до Серёгиного дома. Буро-рыжее здание с облупившейся белой краской на наличниках уставилось на меня глазами окон. В самый левый глаз я и бросил камешек. Там была Серегина комната и если он дома, то…

Звяк!

Камешек отскочил от стекла. Я немного подождал — не шевельнется ли белая занавеска. Но нет, тишина. Снова бросил камешек, попал в деревянный створ. На этот раз звук получился тише, но всё равно — если дома, то должен услышать.

Я уже поднял третий камешек с земли. Если в третий раз не отзовется, то можно было пойти дальше, всё-таки Бог любит троицу. Но вот кинуть мне не удалось — на улицу высунулась голова Серегиной матери. Почему-то в это время была дикая мода на кудряшки и «химию». Поэтому многие женщины щеголяли завитушками разных мастей, крашенными хной.

— Сашка! Я тебе щас пульну! Вот разобьёшь стекло, тогда твою жопу вместо него вставлю! — сварливо приветствовала меня кудрявая голова.

— Теть Марин, не надо мою жопу! Она у меня тощая — продувать будет! — привычно отозвался я и улыбнулся традиционному ответу на традиционную угрозу.

Как это всё привычно и по родному. И ругань беззлобная, словно родительский легкий подзатыльник, чтобы не забывал о правилах поведения.

— Теть Марин, а где Серёга? — спросил я.

— Да он у Пашка. С утра мопедку разбирают. Носитесь потом, как оглашенные… Сашок, ты если к Пашку пойдешь, то скажи Серёге, что его ещё дрова ждут. А то снова проваландаетесь дотемна и хрен вас найдешь…

— Спасибо, теть Марин, обязательно скажу, — улыбнулся я.

Пашка Ковалев жил на соседней улице и был счастливым обладателем мопеда «Карпаты-1». По совести, можно было сказать, что мопед больше ездил на Пашке, чем Пашка на нем, но тогда нам казалось это чуть ли не верхом крутизны.

Эх, незабвенные «Карпаты»… Кусок дерьма на колесах, с пластилиновым сцеплением и тросиками из говна, вечно глючное магнето с постоянно потерянной искрой. Никогда не знаешь, отъехав от дома на километр, вернёшься на колёсах или пешком. Вся наша районная тусовка ходила со сбитыми чернющими руками, как у кочегаров. Колоть движок дважды в день — это было нормально.

В 12 лет молотком и шариком от подшипника выбить из электрокартона или поронита прокладку? Да с закрытыми глазами и за минуту. Настройка карбюратора на ходу — на слух. Сумка с инструментом всегда с собой, никогда не знаешь, где и что придется чинить. Сварка. Рама разваливалась, канючить у взрослых надоело, в итоге научились варить сами.

Я всё это вспоминал, пока шел к Пашке. Шел по улице одноэтажных домиков, которая никогда не знала асфальта. Возле некоторых домов были свалены дрова, ожидающие распилки и колки. Потом уже их сложат в штабеля, чтобы зимой не окоченеть с холода, да заодно и приготовить что-нибудь можно. Кстати, гречневая каша из печи была самой вкусной, которую я когда-нибудь ел.

Пока ещё возле домов не стоят автомобили, но сараи-пристройки, бани и гаражи есть почти у каждого дома. Это за домами огороды, а вот рядом с домом обязательно должна быть какая-нибудь пристройка…

Вот и Пашкин дом. Из гаража доносится пыхтение и звуки ударов молотка по металлу. На улице стоят двое мелких пацанов, лет семи-восьми. Это соседские мальчишки, наблюдающие за ремонтом техники. Они же на подхвате — подержать ключ или сбегать за водой. И они гордятся тем, что помогают. А ещё с замиранием в душе ждут — если шайтан-машина заведется, то их могут прокатить. И будут они мчатся за спиной Пашки или Серёги, весело улыбаясь подлетающему ветру…

В гараже с двухколесным зверем копались Пашок, Серёга и Витёк Котов. Ковыль, Пухлый и Лысый. Моя же кличка, как и у Пашка, сформировалась от фамилии. Называли Лось от Лосева, но я и не обижался. Улица всегда дает клички, потому что Сашков, Пашков, Серёг и Витьков много, а вот Ковылей, Пухлых, Лысых и Лосей было меньше.

— Здорово, пацаны! — крикнул я, входя под сень гаража.

— О, Лось пожаловал! Ну и здоров же ты дрыхнуть! Мы уже думали, что тебя маманя к огороду припахала, — Пашок протянул испачканную маслом руку.

Я крепко пожал протянутую кисть. Нужно было крепко, чтобы не показать слабину. Чтобы рукопожатие было именно рукопожатием, а не пожиманием вялой рыбы.

— Это да! Захомутала по полной и ещё три огорода на горбину взвалила, — хмыкнул Серёга, тоже протягивая руку. — А что? Тетя Лена может!

— Ага, вот про горбину… Тетя Марина просила сказать, что тебя дрова ждут, — улыбнулся я в ответ на подколку.

У нас все мамы были тетями. Словно предполагалось какое-то родство. Сказывалась взаимовыручка и походы в гости, где сидели за