Уединенное жилище - Майн Рид

— Я слаб как вода, Вальтер. Но все же я хочу попробовать пройтись немного.

— Хорошо, двинемся, только очень медленно. Мы должны держать путь в направлении Брасо. Если мы и встретим на пути индейцев, то только команчей, несравненно менее страшных, чем краснокожие, с которыми мы только что имели дело. Знаете, Франк, мне часто приходилось видеть дикарей и общаться с ними, но я никогда не видел подобных этим. Вам ничего не показалось странным?

— Для меня все казалось особенным и странным, Вальтер. Но чем именно они отличаются от других краснокожих, я, право, не могу понять.

— А я очень понимаю! Разве вы не обратили внимания, что между ними были двое или трое бородатых?

— Да, заметил, но не придал этому никакого значения, тем более, что это довольно обычное явление среди команчей да и у других племен Мексики. Многие из них метисы, рожденные от белых женщин, и кроме того, между ними встречаются совершенно белые, без малейшей примеси крови краснокожих. Это вероотступники, отверженцы цивилизованных стран, скрывающиеся от кары закона.

— Быть может, вы и правы, Франк. Однако солнце уж высоко, и я думаю, нам пора двинуться в путь.

Медленно и с усилием поднялся Гамерсли и, понимая, что оставаться здесь, значит обречь себя на неизбежную смерть, пересилил одолевающую его слабость, стараясь не отставать от своего верного товарища.

Уже четвертый день бродили наши измученные путешественники по бесплодной равнине Льяно-Эстокадо.

Они шли очень медленно, так как Гамерсли постепенно терял свои силы. Его товарищ тоже шел уже не так бодро, и оба они были изнурены мучительной жаждой; а солнце безжалостно жгло их своими палящими лучами. Уже несколько дней они ничего не ели, кроме сверчков, пойманных в степи лягушек да изредка попадавшихся плодов кактуса.

К концу четвертого дня беглецы были так истощены и слабы, что больше походили на привидения, чем на живых людей. Все меньше и меньше оставалось у них надежды на спасение и не раз они мысленно прощались со всем, что было дорого их сердцу. Франк все больше слабел и наконец сказал:

— Вальтер, я не в силах сделать и шагу. Я горю и не стою на ногах…

Охотник также приостановился, видя, что положение товарища серьезно.

— Оставьте меня, — продолжал Франк, — и постарайтесь спастись сами. Я все равно умру. Оставьте, оставьте меня, Вальтер.

— Никогда! — твердо ответил охотник.

— Но вы должны, Вальтер, подумать о себе! Зачем губить две жизни вместо одной? Вы можете спасти себя. Возьмите ружье и идите, друг мой!..

— Я не оставлю вас, Франк, я уже сказал вам это. Сейчас я убью эту птицу, которая летит над нашими головами, и мы подкрепим свои силы, хоть и не очень-то приятно есть хищника. Но еще неприятнее умереть с голоду.

Грянул выстрел, и коршун, описав два круга, упал к ногам охотника.

— Теперь, Франк, — сказал он, поднимая птицу, — надо развести небольшой костер и поджарить ее. А после того, как мы поедим, я отправлюсь на поиски воды.

Часа через два Вальтер зарядил ружье, положил его на плечо и, собираясь уйти, сказал Франку, беспомощно сидевшему на земле:

— К рассвету я вернусь обратно и принесу с собой воду и дичь, а вы не меняйте места, оставайтесь возле этой юкки, чтобы я сразу нашел вас. Ну, до свиданья, Франк!

Оставшись один, Гамерсли тяжело растянулся под тенью юкки, защищавшей его от жгучих лучей южного солнца.

XV. Охотница

— Лолита, еще немного усилий, дорогая! Еще две-три мили и ты опустишь свой бархатный розовый язычок в мягкую душистую траву и освежишь разгоряченные копыта в хрустальной холодной воде речки. Надо торопиться, милая, чтобы нас не застала ночь, а то нас разорвут дикие звери. Вперед!

Лолита, к которой так ласково обращались, был светло-гнедой пони-мустанг, с белой гривой и таким же хвостом. А говорила а ней поразительной красоты девушка лет около двадцати. По обычаям Мексики она сидела на лошади по-мужски. На ней была до верху застегнутая бархатная курточка, наполовину закрытая перекинутым через плечо тончайшей шерсти шарфом. Вышитая юбка, обшитая золотой бахромой, падала на высокие сапоги со шпорами. На голове у нее была мягкая фетровая шляпа с золотым шнурком вокруг тульи и крылом цапли с левой стороны. По посадке и по ружью ее можно было принять за безбородого юношу, если бы длинные, спускающиеся змеями по плечам косы, тонкие женственные черты лица, нежная кожа и маленькие с точеными пальчиками руки не являлись явными признаками ее пола.

Рядом бежали две легавые собаки, а на спине лошади лежали две антилопы — трофеи удачной охоты.

Послушный словам своей госпожи, мустанг быстро побежал. Через несколько минут перед ними пролетела птица, и так близко, что коснулась крыльями морды Лолиты. Молодая наездница брезгливо отшатнулась.

Эта птица была из породы ястребов. Очень быстро она присоединилась к целой стае таких же птиц, паривших так высоко, что казались небольшими пятнышками. Они описывали круги над каким-то местом, как будто над добычей, к которой не решались спуститься. Девушка обратила на это внимание. Чуть погодя некоторые птицы стали опускаться ниже. Они садились на макушки деревьев-лилипутов, образующих густой, сплошной лес. Хорошо знакомая с жизнью пустыни, девушка сразу же поняла, что лишь какая-нибудь добыча могла привлечь этих хищных птиц.

— Быть может, там лежит кто-нибудь еще живой, — сказала она самой себе. — Я никогда без ужаса не могу видеть этих мерзких птиц и без жалости думать о их бедных жертвах. Ну, Лолита, проедем-ка еще немного, чтобы посмотреть, в чем дело.

Проехав с милю, мустанг вдруг шарахнулся в испуге в сторону. Девушка увидела в яркой зеленой листве юкки черного мертвого ястреба, проколотого острой иглой растения.

— Вот в чем дело, — успокоившись, сказала она. — Я совсем напрасно заставила Лолиту сделать крюк. Конечно, не что иное, как эта мертвая птица привлекла всю стаю этих ястребов. Это было бы любопытное открытие, и оно могло крайне заинтересовать нашего естествоиспытателя, милого доктора Просперо. Не остаться ли мне для наблюдений?

Несколько секунд девушка пребывала в нерешительности, но вдруг собаки подняли страшный лай. Конечно, не запах дохлой птицы мог вызвать подобный переполох.

— Вероятно, это раненый волк или медведь, — подумала вслух наездница.

Но в ту же минуту она убедилась, что ошибалась. Среди неистового лая она ясно различила человеческий голос, и в то же самое время человеческая голова и руки показались над иглами юкки. В руке блеснул длинный нож.

XVI. Тубо!..

Несмотря на внешнее спокойствие, молодая охотница очень испугалась. Первой ее мыслью было повернуть лошадь и ускакать. Но сознание, что этот человек совершенно один, что на лице его нет ни выражения злобы, ни жестокости, остановило ее. Приблизившись к юкке, девушка легко соскочила на землю и с хлыстом в руках принялась усмирять собак.