Верните вора! - Андрей Белянин

— Что угодно сиятельному повелителю Бухары от его ничтожных рабов?

— Мы не рабы, — гордо рявкнул коренной москвич, коленом в спину выпрямляя склонившегося в поклоне друга. — Рабы не мы. Рабы немы!

— Э-э, что это? — не понял эмир, и нубийцы, рыча, взмахнули мечами.

— Игра слов. Букварь. Первый класс, — виновато пояснил Оболенский, поднимая руки вверх. — Ничего личного, но на самом-то деле чего от нас надо? Какого… такого… эдакого нас с друганом оторвали от культурного отдыха за бутылкой?

— Позволь, я отрублю ему голову, о владыка мира? — нетерпеливо выставился Шехмет.

— И как я потом буду с ними общаться, с безголовыми?! — ровно уточнил эмир Сулейман аль-Маруф. — Не надо ничего рубить, я хочу просто поговорить с этими достойными людьми.

— Но они ужасные преступники!

— Что ужаснее, их преступления или мой гнев? С кем бы ты, о Шехмет, предпочёл встретиться на узкой горной тропе — с ними или со мной?

— Воистину, ты грозен и велик, мой господин…

— Рад, что ты признаёшь волю Аллаха, возвысившего меня над другими людьми, а теперь уйди. Подожди за дверью.

— Слушаю и повинуюсь. — Начальник стражи зыркнул глазами на Льва с Ходжой, но безропотно исполнил приказ.

— Вы тоже. — По кивку эмира оба нубийца, кланяясь и пятясь, покинули комнату. — А теперь я изволю говорить с вами, и от ваших ответов будет зависеть нить вашей жизни, которую в любой момент могут перерезать по одному мановению моих бровей.

— Эгоцентризм из мужика так и прёт, — тихо вздохнул Оболенский.

— Лёва-джан, не нарывайся, — прикрыл его Ходжа. — Мы и так находимся над пропастью, к чему пытаться ещё и встать на уши на самом краешке?

— Не уловил образности.

— О небо, я говорю, что мы и так в пасти тигра, зачем же ещё дёргать его за…

— За что ты собрался меня дёргать? — невольно заинтересовался эмир, и голубоглазый россиянин поспешил вмешаться, потому что добрый Насреддин тоже не всегда мог сдержать язык.

— Слушай, Сулейманка или как тебя там по батюшке, Маруфович? Давай ближе к делу. Мы всё понимаем и оцениваем факты адекватно, поздняк метаться, полы покрашены. Остаётся один нерешённый вопрос: почему именно мы?

Великий эмир поднял на Льва взгляд, не лишённый уважения.

— Мы хотим, чтобы вы избавили нас от Хайям-Кара. Молчи, предерзкий врун! — Прежде чем Насреддин успел раскрыть рот, владыка Бухары уже кинулся на него, как беркут. — А то мы не знаем, что ты хочешь сказать?! Нам отлично ведомо, кто вы оба! Тебя, Ходжа Насреддин, прославившегося в Хорезме, Самарканде, Багдаде, Басре и всех известных городах мусульманского мира, знает любой султан, эмир, падишах и даже мелкий бай, если у него есть мозги размером хотя бы с куриное яйцо. Ты возмутитель спокойствия, насмешник над верой, нарушитель законов шариата, смутьян и болтун, толкающий своими преступными речами истинных мусульман на недоверие к властям!

— Ну где-то как-то приблизительно… — виновато покраснел домулло.

— В самую точку, — похлопал его по плечу Лев, — и скажи спасибо, что не в пятую. А на меня какое досье собрали? Имейте в виду, я буду всё отрицать, и фиг вы что докажете без видеоматериалов.

— Ты… о, ты тот самый Багдадский вор, о котором нам писал наш брат Селим ибн Гарун аль-Рашид. Ты, укравший его гарем, победивший Далилу-хитрицу и её дочь, воровавший целые караваны, обманувший стражей трёх городов и неоднократно посрамлявший самого шайтана!

— Ну так себе информашка… — поморщился бывший помощник прокурора. — Как минимум, неполная. Я ещё успел отравить гуля, угнать колесницу святого Хызра, спасти Али-Бабу, подраться с бабкой-ведьмой, навтыкать дедушкам из приюта «слепых» чтецов Корана и…

— Твоё бахвальство так же повсеместно известно, — коротким жестом заткнул его эмир. — Когда нам доложили, что в нашу Бухару прибыл сам Насреддин, мы тотчас велели следить за ним, но не могли и предположить, что вместе с этим пересмешником в наши руки попадёт и легендарный Багдадский вор!

— Типа мы уже были под колпаком?! Ах ты, лошара косоглазая, и сам спалился, и меня сдал! — Лев отодвинул в сторону великого Сулеймана, потянувшись к Ходже с явным намерением отвесить другу леща, но тот без напряжения увернулся.

— Держи себя в руках, почтеннейший. Не можешь всего, так хотя бы какую-то часть…

— Нет, вы слышали, он намекает! Причём непрозрачно намекает, а?!

— Хватит ссориться! — рявкнул владыка, отважно вставая между двумя набычившимися друзьями. — Докажите нам, что вы те, за кого себя выдаёте, и мы даруем вам службу. Но если вы лишь прикрываетесь чужими именами, да падёт на ваши пустые головы наш гнев! А это страшно, клянусь Аллахом…

— Да как не фиг делать, — фыркнул гроза всех честных граждан, возвращая эмиру три его же перстня, дамасский кинжал в золотых ножнах, два жемчужных ожерелья, табакерку из слоновой кости и большой алмаз из серьги, которую Сулейман аль-Маруф носил в левом ухе.

На пару минут властитель Бухары потерял дар речи, лихорадочно запихивая за пазуху собственное имущество.

— О, да ты воистину великий Багдадский вор!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Гарфилду, в отличие от других котов, кроме ума, блестеть нечем…

Ходжа уже приготовился рассказать какой-нибудь пошлый народный анекдот в доказательство своей подлинности, но в этот момент в двери настырно постучали.

— Какого иблиса? — конкретно вопросил эмир.

— Прости ради аллаха, о владыка мира. — В дверной проём сунулась высокая чалма визиря. — В городе совершено страшное преступление, и этот человек умоляет тебя о правосудии.

— Мы заняты!

— Я так ему и сказал, о гроза Вселенной, но он из общины иудеев, — с нажимом напомнил толстенький Шариях. — А наша казна сейчас… ожидает лучших времён. Те две войны, что мы почти выиграли…

— Мы победили! — взревел владыка Бухары, изо всех сил стараясь выглядеть грозным, как тигр в зоопарке. — Мы вернём им долги! Но пусть в мыслях не держат торопить нашу милость! Так и передай им!

— Слушаю и повинуюсь, мой господин. — Визирь, послушно пятясь, исчез за дверью.

— Шайтан раздери этих иноверцев-ростовщиков!!!

— Взяли кредит под нужды армии, а теперь накапали проценты? — понимающе кивнул Оболенский.

Эмир ребром ладони выразительно полоснул себя по горлу, поясняя, как его достали проклятые кредиторы, и пнул дверь. Чалма подслушивающего визиря отлетела шагов на пять, обнажив розовую плешь с жёлтыми веснушками.

— Аллах да не прощает греющих уши на чужих разговорах, — наставительно отметил домулло, тем не менее помогая подняться второму лицу в эмирате.

Лев тоже проявил посильное участие, вернув ему на голову скособоченную чалму. А сам Сулейман аль-Маруф равнодушно растолкал их в стороны и быстрым шагом направился к стройному еврейскому юноше, стоящему в конце коридора под бдительным оком стражи и самого Шехмета.

— О великий эмир, припадаю к стопам твоим в поиске милости и правосудия! Ибо если не получу его, то свершу должное сам, как учит нас закон Моисеев…

— Ты угрожаешь нам? — Грозный властитель вопросительно изогнул бровь.

— Позволь мне отрубить ему голову!

— Не спеши, о наш благородный Шехмет. Мы выслушаем слова этого горячего юноши, а затем посадим его на кол.

— Надеюсь, это фигуральное выражение? — шёпотом спросил Оболенский, но Ходжа отрицательно покачал головой, типа увы, всё всерьёз…

— Это они! Они, правитель, напали на меня, обманули, ограбили и раздели! Побей этих людей, как Самсон филистимлян, накажи их, как царь Саул наказал…

— Мы имеем другие примеры для подражания и кроме иудейских царей, — холодно перебил эмир. — Но расскажи нам, как именно они обманули тебя.

Обнадёженный ростовщик, шумно возблагодарив пророка Исайю, так подробно описал всю простенькую аферу Насреддина, что Селим аль-Маруф не смог сдержать вздоха восхищения…

— Воистину, если тот здоровяк — лучший из воров, то этот умник — всем хитрецам хитрец! Они оба достойны своей славы и оба послужат моим делам!

— Ты не накажешь их, о эмир?! Вся община ростовщиков Бухары молит тебя о справедливости.

— Дайте ему десять динаров и пятьдесят палок!

— Соломоново решение! — бодро прокомментировал бывший помощник прокурора. — Надеюсь, приговор окончательный и обжалованию не подлежит? Мы с соучастником на пару послужим легитимному правительству, а ты, курносый…

— Не-э-эт! — Побледневший юноша вдруг выхватил из рукава маленький стеклянный пузырёк. — Да свершится воля ребе и шейха Хайям-Кара!

В один миг он набрал полный рот воды и прыснул, целя в домулло. Каким чудом Ходжа увернулся, неизвестно до сих пор, до Льва брызги не долетели, а вот эмир…