Дети Хаоса - Дэйв Дункан

Но Орлад твердо решил их пройти. Сколько себя помнил, он всегда был не таким, как остальные, однако никогда не считал себя низшим существом, что бы с ним ни делали. Он не мог вспомнить ни одного дня в своей жизни, когда бы с кем-нибудь не подрался. Он родился на Флоренгианской Грани, но в Нардалборг приехал, когда ему было три, и не помнил другой жизни.

Бум! Бум!.. Тишина…Бум!

Пол под ногами начал раскачиваться, в голове бились тяжелые волны. Он принялся отчаянно шевелить пальцами ног, и вскоре слабость прошла. Неожиданно ему стало интересно, умер ли кто-нибудь от жажды во время испытания. Он слышал мрачные, пугающие истории о том, как от усталости кандидаты разбивали себе головы или падали на собственные мечи. В желудке заурчало.

— Проголодался? — спросил голос у него за спиной.

Разумеется, он дернулся. Впрочем, вряд ли за это его снимут. Он же не уронил меч или топор.

— Мой господин добр.

— Бог устроил тебе суровую проверку, — сказал Гзург. — Может, Он не хочет принимать флоренгианина?

— Мой господин добр.

— Отвечай на вопрос.

— Милорд, я почту за честь доказать Ему свою преданность.

— Смело, — произнес тихий голос.

Гзургу с трудом удавалось говорить тихо, потому что его нос теперь походил на нос крокодила. Среди кандидатов ходили слухи, что у него шестьдесят четыре зуба, а некоторые из них размером с большой палец. У него были мощные крепкие бедра. Даже в человеческом облике он выглядел великолепно, и Орлад хотел бы увидеть его в полной боевой форме.

— И что за имя такое — Орлад? Что оно означает?

— Милорд, так называют маленького грызуна с очень острыми зубами.

— Это твое настоящее имя?

— Думаю, мое настоящее имя было трудно произнести. Что-то вроде Орлиндио, милорд. Я забыл.

— Ты слишком стар, чтобы быть кандидатом. Или из-за цвета кожи ты кажешься старше?

— Мой господин добр.

— Твой господин хочет получить ответ.

— Я подчиняюсь воле сатрапа, милорд.

Воин фыркнул.

— Мы все ждем, когда бог тебя отпустит, чтобы мы могли продолжить испытания.

— Мой господин добр.

Гзург коротко рассмеялся.

— Тебя невозможно вывести из равновесия, верно? До сих пор ты превосходил всех остальных. Если так будет и дальше, я не только дарую тебе цепь, я буду настаивать на том, чтобы ты как можно быстрее получил ошейник.

«О счастье! Счастье!»

— Мой господин добр!

От похвалы великого воина в горле у Орлада образовался тугой, болезненный комок. Он сумеет доказать, что достоин быть веристом, и сможет высоко держать голову среди вигелиан! Он станет им равным!

Бум!

Бум!

Бум! Похоже, командир ушел. Нет.

— Есть одна маленькая загвоздка, — донесся до него неумолимый шепот, едва слышный за воем ветра. — Ты знаешь, в чем состоит последнее испытание?

— Гнев, милорд.

— Разумеется. Мы должны быть уверены, что ты в состоянии почувствовать настоящую ярость. Именно она позволяет воину призвать бога, чтобы тот придал ему боевую форму. Ярость делает его бесстрашным на службе лорду. Тебе известно, почему флоренгиане и вигелиане так сильно друг друга ненавидят?

— Нет, милорд.

— Потому что мы сражаемся пятнадцать лет, вот почему! Чем дольше война, тем сильнее ненависть. Способен ли черноволосый мужчина ненавидеть так же, как золотоволосый?

Ни одного дня без драки, иногда двух. Неужели Гзург не видит его шрамов?

— Да, способен, если вам угоден такой ответ.

— М-м, — с сомнением протянул воин. — И кого же тебе дать, чтобы пробудился твой гнев? Если я дам флоренгианского заключенного, пойдут разговоры, что они презренны, их легко ненавидеть, или что они слабы. А если я выставлю вигелианина, многие усомнятся в твоей верности. Вдруг ты втайне поддерживаешь Флоренгию? М-м? Понимаешь, в чем загвоздка? Кого же мне выбрать?

— Как пожелает милорд.

— Тогда и того, и другого? Сможешь ли ты разбудить в себе ярость, которой хватит на двоих?

— Мой господин добр.

— М-м, — снова протянул Гзург, только на сей раз Орлад услышал в его голосе одобрение. — А какое оружие ты предпочитаешь? Плеть? Рукавицу? Или дубинку?

— Как пожелает милорд.

Орлад понял, что дал правильный ответ, потому что в ушах у него зашумело, и пол вдруг оказался перед ним, когда бог его отпустил. Он услышал, как довольно далеко от него упали меч и топор.

ГЛАВА 3

Салтайю Храгсдор называли Королевой Теней — это помимо прочих, менее лестных имен. Ее происхождение было загадкой, и никто не знал, сколько ей лет. Ее очень боялись, поскольку ходили слухи, что она Избранная Ксаран, и Древнейшая наделила ее жутким могуществом. Не вызывало сомнений, что всякий, кто выступал против нее, умирал.

Королева Теней… Темная королева. В течение пятнадцати лет она была регентом своего брата, лорда крови Стралга, дожидаясь его возвращения из Флоренгии. В пятнадцатый раз весна открыла перевал, и распоряжения Стралга полетели с бесчисленными почтовыми колесницами из Трайфорса в Бергашамм, а затем на быстрых кораблях в Скьяр. Салтайя передавала приказы, как всегда делая вид, что они поступают от ее мужа, сатрапа Эйда.

Лучше всего она чувствовала себя после наступления темноты, но в Скьяре многие не любили дневной свет. Дни становились невыносимыми, воздух в каньоне напоминал тяжелое одеяло из шерсти архара, неподвижный и густой, даже на ее любимой террасе высоко над рекой. Накидка из черного полотна облепила тело; головной убор пришлось сбросить. В комнате у нее за спиной, на полу, каждый под своей лампой, сидели писари и деловито водили палочками по глиняным дощечкам, проливая пот на выложенный плиткой пол. Тяжелые шторы закрывали двери, отрезая свет.

— Пиши. От сатрапа Эйда командиру войска Ландару, правителю Салнорна. Обычные обращения, обычные приветствия. — Она подождала, глядя в темноту. — У вас в качестве заложника содержится Мардо Стигетто из города Равима. — Салтайя старательно произнесла чужие названия и имена. — Сообщите…

Она гордилась своей памятью, но прошло много лет, да и заложников брали немало. Это случилось около двенадцати лет назад; пухлый, довольно глупый ребенок, лет четырех или пяти…

— Сообщите юноше, что его родной город сдался повстанцам. Его отца, короля, и всю королевскую семью толпа разорвала на куски. Поставьте его в известность, что по этой причине он лишился всех прав и больше не имеет для нас никакой ценности. — Салтайя помолчала, чтобы успели записать писари. — Убейте его, как сочтете необходимым. И доложите, когда все будет сделано. Концовка письма обычная.