От ненависти до любви - Сандра Браун

— Доктор прописал тонизирующее, — сообщила она, потупив глаза, чтобы он не заметил в них радостного блеска.

— А-а, джин с тоником… Что ж, не дурак твой доктор. Эта штука и в самом деле неплохо помогает. Для тебя — в самый раз, я и сам так думаю.

— Какой еще джин? Ты что, окончательно спятил? — засмеялась она. — Мне нужны витамины, железо и прочее в том же роде. И все тогда у меня будет в порядке. Просто замечательно будет! Ты сейчас свободен? Пойдем пообедаем вместе.

— Я уже заказал себе гамбургер.

Однако она все же вытащила его за руку из-за стола.

— Удивляюсь, как тебе еще не опротивела всякая дрянь из этой грязной столовки, что напротив! Тебе только отравиться не хватало! Запомни, я отныне на диете, мне нужно правильное питание, и ты должен мне в этом помочь. Знаешь что, пойдем-ка куда-нибудь, где подают салаты, фрукты, овощи. Вот что сейчас не повредит нам обоим!

На лице Пинки появилась гримаса отвращения, однако от приглашения он не отказался. Впервые с тех пор, как Кари овдовела, в ней наконец появилось что-то человеческое, живое, и ему не хотелось, чтобы неожиданно наметившаяся благотворная тенденция столь же внезапно повернула вспять.

— Мне сегодня позвонили. Очень любопытный звонок…

С того дня, как Кари узнала о своей беременности, прошло три недели. За это время она заметно изменилась к лучшему. Слегка подстригла волосы. И вид у нее стал поистине цветущим, чему в немалой степени способствовали питательные маски, которые она, как и прежде, начала накладывать на лицо раз в неделю. Щеки округлились, цвет лица больше не был землистым, а в глазах появились прежние задорные искорки. Ее жизнь снова обрела смысл, а потому казалась прекрасной!

Столь чудесное воскрешение из мертвых оставалось для Пинки загадкой, но какова бы ни была причина, он в любом случае был рад внезапной перемене, наступившей в Кари. После смерти Томаса она превратилась в зомби, и видеть ее такой было выше его сил. Молодая, жизнерадостная женщина в одночасье стала узницей темницы, имя которой — скорбь, и Пинки боялся, что ей никогда больше не суждено увидеть свет. Но она вопреки всему нашла в себе силы сбросить оковы. Вот и слава богу…

— Ну и кто же тебе звонил? Или прикажешь в угадайку с тобой играть? — неприветливо буркнул директор отдела новостей, снимая ноги с края письменного стола. Пинки теперь не слишком церемонился с Кари. Их взаимоотношения входили в старую колею. Между ними, как и раньше, время от времени вспыхивали словесные перепалки, что позволяло им обоим чувствовать себя в своей тарелке.

А потому она совершенно не стушевалась под его взглядом, который иному показался бы откровенно враждебным.

— Хантер Макки, исполняющий обязанности окружного прокурора.

Прежде чем заняться тележурналистикой, Пинки долго работал в отделе городских новостей одной крупной газеты. Поварившись в этом котле больше пятнадцати лет, он теперь практически ничему не удивлялся. Пинки хвастал, что за свою карьеру наслышался и навидался всего — от покушений на глав государств до случая, когда одна женщина родила в такси сразу пятерых младенцев. Нужно было очень постараться, чтобы ошеломить его. Тем не менее сейчас он был довольно близок к этому состоянию. Из слышанного от людей, близких к городским властям, он знал, что Макки всякой ерундой заниматься не станет. Этот человек обладал способностью заставить считаться с собой даже весьма влиятельных лиц.

— Ого! И чего же он хочет? Поспорить с тобой насчет твоего последнего критического разбора новых кинофильмов?

На гладком лбу Кари пролегла еле заметная морщинка.

— Он ничего не сказал. Просто спросил, не смогу ли я завтра зайти к нему в прокуратуру.

— Ты меня окончательно заинтриговала. Может, он думает, что ты по-прежнему вертишься в городском совете? А вдруг у него есть для тебя что-нибудь вкусненькое!

Она недоверчиво покачала головой.

— Не думаю. Во всяком случае, по его тону этого не скажешь. К тому времени, когда он появился в Денвере, я уже не занималась городским правительством. Если он и знает меня по выпускам теленовостей, то в первую очередь как ведущую культурного раздела.

— А ты никогда прежде с ним не встречалась? Ведь это вполне возможно, учитывая, в каких кругах вы с Томасом вращались.

Однако она не могла припомнить ни одной встречи с Макки.

— Нет, я, во всяком случае, не помню. А что тебе известно о нем?

— Только то, что я читая или слышал. Парень не промах. Тщеславный. Проницательный. Способный. Ум острый как бритва. Сайлас Варне о нем очень высокого мнения, а этого старикашку, как ты знаешь, ублажить не так-то легко. Макки всегда был прокурором, за всю юридическую карьеру ему ни разу не доводилось выступать в роли защитника. Очень хочет стать окружным прокурором Денвера и скорее всего станет им после выборов.

— А что слышно насчет его личной жизни? — Репортерская жилка в Кари давала о себе знать в любых условиях. — Существует ли в природе миссис Макки?

— Такая мне неведома. Насколько я знаю, это очень занудный тип, для которого существуют только дела и никаких делишек. Может быть, именно поэтому ты никогда и не сталкивалась с ним ни на одном из великосветских раутов. — Пинки задумчиво пожевал сигарету. — И когда же вы с ним встречаетесь?

— Завтра в десять утра.

— Не забудь после рассказать.

Улыбнувшись, Кари повернулась на месте, чтобы возвратиться за свой стол.

— Хорошо, но на слишком многое не рассчитывай. Скорее всего ничего серьезного.

Так как же встретить ее — в костюме или просто в рубашке? Пожалуй, в рубашке свободнее и спокойнее. Лучше будет, если он в момент встречи предстанет перед ней в роли друга, которому можно всецело доверять. Но не оскорбит ли ее эта попытка влезть ей в душу?

Черт! Да какая, собственно, разница… Она оскорбится в любом случае. Так что пусть будет костюм, к тому же с жилеткой, чтобы выглядеть как можно официальное.

Надев пиджак, он открыл лежавшую перед ним на полированной поверхности стола коричневую папку. Бегло просмотрев несколько документов, он вполголоса выругался, помянув покойника не самым приличным словом. И чего только этой сволочи не хватало? Ведь все у него было — уважение общества, деньги, высокий пост… И она. К чему было рисковать всем этим? Или как раз в этом и заключалась особая сладость? Сладость каждодневного риска, ходьбы по краю пропасти… Во всяком случае, для Томаса Уинна с его банковским счетом наворованное вряд ли можно было назвать приличными деньгами. Так, мелочь на карманные расходы. Но тогда зачем?..

Зуммер селектора прервал его размышления.