Bambini di Praga 1947 - Богумил Грабал

— Миленький, не надо больше бить по парому, ладно? — попросил перевозчик.

— А еще я приставил бы бритву ему к горлу и спросил: «Ну, а с шейкой как поступим?» — вопил парикмахер, впадая в неистовство, — и сделал бы чик-чик-чик! И голова бы у него откинулась, как крышка у чемодана! И я бы ее отрезал, положил на землю и пнул так, чтобы она долетела аж до луны! — выкрикнул парикмахер и изо всех сил пнул по брусу, прибитому ко дну парома. И брус оторвался, и река ворвалась внутрь, она выдавила злополучный брус и забила гейзером, и паром от этого заходил ходуном.

— Миленький, да что ж ты натворил-то?! — закричал старый перевозчик.

И вот уже прямоугольный остов парома скрылся под водой, и фонарики коснулись ее поверхности, но четыре девушки по колено в воде все играли да играли «На сребропенной Лабе»… вода уже поднялась им до пояса, но они продолжали играть…

Несколько человек бросились за борт и поплыли к берегу.

А фонарики шипели и гасли, некоторые оторвались и плавали по реке, девушки подняли свои инструменты к подбородкам, но играть так и не перестали; вода залила им грудь, тогда девушки воздели мандолины над головой и попытались продолжать игру, но вода была уже так высоко, что они потеряли опору под ногами… музыка наконец умолкла, и девушки поплыли, бережно толкая перед собой свои инструменты, а пан управляющий точно так же толкал перед собой рекламный щит с надписью «Радуга»…

Парикмахер, который плыл бок о бок с Тондой, кричал:

— А если бы тот мужик, что приволок мне счастливое будущее, плыл тут со мной, я бы его утопил, вот так! А когда бы он стал задыхаться, я дал бы ему глотнуть воздуха, а потом снова уволок под воду, поняли?! — И он показал, как держит пана управляющего за горло и топит его. Однако перед ними плыл вовсе не страховщик, а толкавшая свою мандолину прекрасная музыкантша, за которой вилась змеей ее длинная коса.

Первые пассажиры утонувшего парома выбирались на мелководье, и люди с берега протягивали им руки. А четыре красавицы, обретя под ногами твердое дно, вылили из своих инструментов воду и, поскольку медиаторы потерялись, начали перебирать струны пальчиками. Музыкантши выходили из реки на берег, и лунный свет обрисовывал их силуэты, так что девушкам при всем желании не удалось бы скрыть свои прекрасные груди и плоские животы, а также сильные ноги и изящные щиколотки.

Как раз в эту минуту начался фейерверк, но люди на берегу не смотрели на ракеты и римские свечи, выписывавшие в воздухе замечательные баллистические кривые и падавшие разноцветными искрами в холодную реку, нет, они изумлялись красоте девушек, рядком маршировавших по мелководью и разбрызгивавших ступнями серебряную воду.

И музыкантши чувствовали на себе множество взглядов, но стесняться им было нечего. Напротив, каждая из них еще больше выпрямилась, выставив вперед грудь, подчеркнутую прилипшей к телу блузкой.

— Вот он, истинный гвоздь программы! — сказал старый паромщик.

Потом за кустами вспыхнули бенгальские огни.

Хозяин магазина химических реактивов бегал по берегу, крича:

— Это все я, я! Для красного огня я взял стронций, для зеленого — барий, для розового употребил кальций, для синего — медь, а для желтого — натрий. И еще добавил хлористого натрия и серы!

Священник, глядевший в бинокль на тела красивых девушек, сказал:

— Я знаю, вы материалист — химик. Но, уверяю вас, — возвысил голос святой отец, не убирая от глаз бинокля, — подобная красота вовсе не противна Богу! Нет, отнюдь не противна!

4

Комната в гостинице «У черного коня» была выкрашена в белый цвет, и мебель в ней тоже была белая. Три латунные кровати, два больших шкафа, два ночных столика и голубые занавески на окнах. Дверцы шкафов были застеклены, а за стеклами висели голубые шторки, перехваченные посередине белой ленточкой.

Барышня Надя вошла в номер и огляделась. За ней шли мокрые следы ее туфель. Она сняла со спины рекламу фирмы «Радуга» — круг с разноцветными секторами. Поставила его к умывальнику, распахнула шкаф, стащила с кровати простыню.

Пан Антонин Угде, агент «Опоры в старости», стоял в открытых дверях и с любопытством смотрел на девушку.

— Отличная идея! — произнес он, когда Надя шагнула в шкаф.

И пошел ко второму шкафу, оставляя за собой мокрые следы. Но когда он попытался открыть дверцу, то обнаружил, что она заперта, а ключа в скважине нет.

— Не слишком-то вы жалуете своего начальника, да? — спросила Надя из шкафа и повесила на полуоткрытую дверцу лифчик.

— Не слишком, — ответил Тонда, заглядывая в ящички ночных столиков. Потом он опустился на колени и принялся ползать под кроватями.

— Я бы это дело так не оставила! До чего же вы толстокожий!

— Послушайте, вы давно продаете эту свою «Радугу»? — спросил он.

— Два года.

— Раз так, то вам пора бы уже понять, что коммивояжеры, продающие зимой снег, ведут ужасно нудную жизнь, а лучшее средство в этом случае — травля…

— Нудную, говорите? Так вы, значит, нудист? — воскликнула Надя и, выглянув из шкафа, перебросила через дверцу комбинацию. — Что вы ищете под матрасами? — поинтересовалась она.

— Шпильку.

— Чего ж сразу не сказали? — засмеялась девушка и выставила из шкафа голову, и Тонда вытащил из ее волос шпильку, разогнул ее, засунул проволочку в замок, поднял глаза к потолку и начал аккуратно отпирать механизм, приговаривая: — Нет у меня другого выхода, кроме как изображать из себя клоуна… Это строго между нами, но не могу я больше нагло сулить людям пенсию и выжимать из них деньги… Открывать замки, я вам скажу, дело непростое! Все ваши нервы должны уместиться на самом кончике шпильки… Понимаете, я почти разучился обманывать…

— А кем вы работали раньше? — спросила Надя, выйдя из шкафа. Вокруг ее тела была обернута простыня.

— Кем?.. — переспросил он, глядя на фигурку светловолосой девушки, которая стояла посередине комнаты, спрятав руку под простыню: вот она спустила что-то с себя к самым щиколоткам, а потом выпрямилась, переступила на месте — раз-два — и вышла из трусиков. Подняла их и набросила на дверцу шкафа.

— Почему вы на меня так смотрите? — улыбнулась она.

— Думаю о том, какая вы красивая.

— Правда?

— Я разучился обманывать, хотя вы в это и не верите!

— Верю, но вы же страховщик. Если вы скажете мне, что сегодня четверг, я обязательно загляну в календарь.

— Значит, жизнь давала вам по рукам?

— И не только по ним!

— Готово! — воскликнул Тонда и открыл дверцу, а потом опять загнул распрямленную им шпильку и протянул ее Наде, которая подставила голову, так что Тонда смог вернуть шпильку обратно в девичьи волосы.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Разувшись и ступив в шкаф, Тонда обо что-то споткнулся.

— Здесь патефон стоит, — сообщил он.

— Патефон? — воскликнула Надя. — Вот бы к нему еще пластинку!

И она достала чемоданчик с патефоном и водрузила его на стол.

— Кем вы были прежде? — спросила она и подняла крышку.

— Пиротехником, — сообщил Тонда из шкафа.

— А вот и пластинка! А что это такое — пиротехник?

— Это человек, который подрывает неразорвавшиеся снаряды, бомбы, гранаты.

— Ой, да это же Бенджамино Джильи! С одной стороны он поет «Аве Мария», а с другой… «Санта-Лючия»! Жалко, что я не похожа на неразорвавшуюся мину!

— Пожалуйста, снимите мне…

— Господи! Надеюсь, не кальсоны?

— Нет, простыню с кровати…

— А я уж испугалась, — сказала она и бережно положила пластинку на стол.

Потом она принесла к шкафу простыню, постучала в полуоткрытую дверцу и подала полотнище Тонде. — Знаете, мужчины такие смешные, когда голые, — добавила она.

— Где вы живете? — спросил он из шкафа.

— В Праге, в Либени. А что?

— Да то, что Жижкова и Либеня бойся как огня!

— Зато там самые красивые девушки!

— Девушки там и правда есть. Но вот насчет красоты готов поспорить…

— А вы где живете?

— Везде. У меня проездной по всей области, рабочая неделя кончается… она у меня четырехдневная… и я сажусь в поезд, еду куда-нибудь и там поселяюсь…

— Какая замечательная жизнь…

— Под стать вам… — сказал Тонда и вышел из шкафа, завернувшись в простыню.

— Аве! — воздел он руку.

— Мария, — закончила Надя, взяла пластинку, положила ее на патефон и принялась заводить пружину. Но ручка прокручивалась вхолостую. — Пружина оборвана, — сказала она разочарованно.

— Что вы мне подарите, если Бенджамино все-таки запоет?

— Маленький дружеский поцелуй, дружеское лобзание.

— Скромно, но сойдет.

— Не гнушайтесь малым. Значит, вы живете в поезде? Такого я еще не слышала. Как же вам доставляют почту?