Пастыри. У богов всегда свои планы - Женя Лейнок

Он шёл целый день и перекусывал на ходу, стараясь не думать ни о чём, но когда стало смеркаться, понял, что пора устраивать ночлег. Чем больше сгущались сумерки, тем плотнее становился туман, и эта ватная гуща наполнялась незнакомыми, настораживающими звуками. Тодор обрадовался, когда набрёл на небольшие заросли колючего кустарника – он хотел разжечь костёр, – но надежда быстро улетучилась, потому что все ветки до единой были сырыми. Всё здесь было сырым, а к ночи ещё и похолодало. Решив не тратить время попусту, Тодор завернулся в плащ, который дали ему маги, и лёг на траву. С приятным удивлением он обнаружил, что тёплая ткань не пропускает влагу и хорошо согревает. Однако сон, одолевавший последние пару часов, никак не шёл. Тодор лежал, уставившись в туман, и не мог найти в себе сил закрыть глаза. Со всех сторон слышались шорохи, уханье, попискивание, хлюпанье и множество других звуков. Он привык засыпать под возню мышей, ругань соседей, отдалённое ржание лошадей и храп отца, но то было знакомо и обыденно, это же – совсем наоборот, а потому вместо сна к Тодору под плащ закрадывались страх и тревога. Ему мерещилось, что насекомые залезут в нос или рот как только он уснёт; что какой-нибудь зверь подкрадётся и перегрызёт ему горло; мерещились шаги, шёпот, странные тени… И вдруг он на самом деле увидел, как одна, напоминающая силуэт человека, мелькнула и скрылась в тумане совсем рядом. Так близко, что лёгкое дуновение коснулось лица. Тодор мигом вскочил на ноги.

– Кто здесь?! – громко спросил он, но ответом были шорохи в клубящейся белизне.

С колотящимся сердцем он стоял, не зная, что предпринять, беззащитный со всех сторон. Он крутился на месте, сжимая вспотевшей рукой секиру, тщетно вглядываясь во мглу. Тодор чувствовал, как напряжена каждая мышца его тела, как пружинит трава под ногами и рука, отягощенная оружием, готова ударить в любую секунду… Но никто не нападал. Тодор испытывал мучительное ощущение, что за ним внимательно наблюдают, однако кем или чем ни была бы тень, она более никак себя не выдавала. Спустя минут десять, он понял, что ждать бесполезно – его или вовсе не атакуют, или выберут момент, чтобы застать его врасплох, благо в таком тумане сделать это несложно. Он опустился на траву, но секиру не выпустил. «Может быть, это отщепенцы… Конечно, они живут в Совином лесу, но ведь ходят, где пожелают. Хотя, что им делать в этих проклятых холмах? Тут одна сырость и долбаный туман. Или маги всё же надули меня, и это какая-то игра, которую я не могу понять, потому что не такой больной на голову, как они. А если этот бред, который наплели господа белоручки, – правда… Может ли кто-то хотеть моей смерти? Отец, отец… Не вовремя ты заболел, это точно. Кранты мне, прямо чую». Тодор привалился к кустам – он устал и хотел спать. Долгое время тревога не давала его глазам сомкнуться, но когда первые лучи солнца потекли меж холмов, окрасив туман розовым, сон одолел его, и затёкшая рука отпустила рукоять.

Когда он проснулся, день был в самом разгаре. Солнце висело размазанным жёлтым кругом над головой, едва грея, зато туман поднялся над землёй и можно было видеть, куда идёшь. Побродив вокруг места ночлега, Тодор не нашёл никаких следов чьего-либо присутствия, а вещи были в целости и сохранности, однако он точно знал: тень не привиделась ему, и даже сейчас, при свете дня, чувствовал, что не один. Двинувшись дальше, он оглядывался время от времени, но ничего подозрительного не замечал, пока спустя несколько часов не наткнулся на большой – в несколько метров – участок свежепримятой травы. «Это уж точно не мой ночной гость, – подумал Тодор, замедляя шаг и положив ладонь на рукоять секиры. – Здоровенная зверюга, как пить дать. Я так и знал… Но быть сожранным в начале пути всё-таки обидно». Сердце болезненно заколотилось. Тодор осторожно прошёл мимо места, где, видимо, совсем недавно лежало животное. Он старался ступать как можно мягче и тише, хотя трава и так вбирала каждый его шаг. Вечерело. Густая пелена влажного тумана снова стала льнуть к земле, крадучись по склонам холмов, поросших высоким, рыжим кустарником. И вместе с ней кралось что-то ещё. Тодор отчётливо услышал протяжное «ш-ш-ш-х-х, ш-ш-ш-х-х», и от ужаса мороз побежал по его напрягшемуся телу. «Мать твою!» – успел прошептать он, и из тумана возникла огромная змеиная голова, затем передние лапы с толстыми загнутыми когтями, серебристая чешуйчатая спина, гладкий хвост… Гигантское чудовище, похожее на ящерицу-мутанта, замерло на мгновение, а потом резко повернулось к Тодору. У существа не было ни глаз, ни носа, ни ушей.

Бросок был молниеносным. Тодор даже не понял, как успел отскочить. Он выхватил из-за спины секиру и судорожно вспоминал, чему учил его когда-то отец. «Надо было брать копьё!» Ящерица издала жуткий звук, похожий на хрип и рычание одновременно, и встала на задние лапы. За спиной у неё с шуршанием развернулись алые кожистые крылья. В высоту она была не меньше шести метров. Верхняя половина туловища рептилии совершенно терялась в тумане. «Может быть, она не увидит меня. И не услышит, если не двигаться». Следующий выпад убедил его в обратном. «Как она делает это? Как?! Даже не чуя! Драть её хвостатую мать!» Тодор отскакивал, убегал, кувыркался по мокрой траве с резвостью, которой в себе и не подозревал, но чудовище всегда знало, где он, и его жёлтые смердящие клыки не раз смыкались перед самым лицом Тодора. Он весь взмок, тяжело дышал и не мог больше ни о чём думать, но страх ушёл, сменившись отчаянным желанием выжить. Упав в очередной раз, он тут же вскочил, приготовившись к новому броску, но рептилия медлила. Она опустилась на четыре лапы и плавно двинулась вокруг противника, ударяя хвостом о землю. Удары были абсолютно неритмичными, это нервировало и отвлекало Тодора. Он стоял, расставив ноги, отведя руку с оружием немного назад, взгляд не отрывался от угрожающего силуэта в тумане, глаза слезились, но он боялся моргнуть и пропустить атаку. Не было слышно шагов, не было слышно, конечно, и дыхания монстра, только собственное – шумное, во всю силу лёгких – и удары тяжёлого хвоста по напитанной влагой траве… Где-то заквакала лягушка, и Тодор вздрогнул так, что секира в руке дёрнулась. В ту же секунду рептилия бросилась на него. Когтистой лапой она ударила так, что Тодор отлетел на несколько метров и упал, хватая ртом воздух, ничего не видя от боли. «Где секира?! Элементы!» Второй удар снова отбросил его. Тодор лежал на животе, чувствуя, что чудовище рядом. «Вставай! Вставай!» – говорил он себе, но руки и ноги подгибались, как только он пытался это сделать. Ящерица подошла совсем близко. Казалось, ей стало интересно, что он будет делать. Она склонила свою уродливую голову, и Тодор чувствовал её отвратительный запах. Это были секунды мучительного ожидания, обессиливающей боли, лихорадочных попыток сообразить, что предпринять. Тварь лизнула его, и Тодора, которого без того мутило, едва не стошнило. И тут он вспомнил: «Нож! Маги давали мне нож!». Походная сумка на длинном ремне всё ещё была при нём и по счастью когда Тодор упал, оказалась не за спиной а впереди. Медленно-медленно он стал передвигать руку. Рептилия снова начала кружить, но на этот раз были слышны не удары хвостом, а удовлетворённое шипение. Ближе, ближе, ближе… Его пальцы прокрались в сумку, нащупали чехол. «Есть! Теперь не облажаться!» Сделав два глубоких вдоха, он собрал все силы и резко перекатился по траве на спину. Ящерица рванулась вперёд с негодующим рыком, и навстречу ей бросился Тодор. Бросок! Ещё! Ещё! Зубы рептилии вцепились в плащ Тодора, он затрещал и порвался, но тут же Тодор прыгнул на ящерицу сверху и вогнал нож ей в шею по самую рукоять, выдернул и вогнал снова. Кровь, хлынувшая на него, была тёплой и густой, её сладкий запах разлился в свежем тумане, заполнил его и потёк через край, сводя Тодора с ума. Чудовище оглушительно запищало, замотало головой, но всё было решено. Рухнув в высокую траву, оно дёрнулось несколько раз и затихло.

Весь в слюне и крови Тодор свалился с мёртвой рептилии. Дрожа всем телом, на отнимающихся руках и ногах он пополз прочь от тела и лёг, когда вконец обессилел. Минута потянулась за минутой, ему казалось, что жизнь вот-вот покинет его, но спустя полчаса вместо смерти он провалился в тяжкий сон.

Глава седьмая

– «… В день первый после зимы, когда сон будет как явь, а явь как сон; когда ночь придёт и пожнёт её серебряный серп; когда жизнь вернётся в охладевшее тело, тогда Мироздание исторгнет из чрева Зачинающую – по власти времён, и Закона, и воле Творцов, и незримого, недоступного сущего».

– Выходит…

– Лия – Зачинающая! – Мехес был взволнован до предела.

Маркус почесал щетину – он решил отрастить бороду. По тому, что уголки его губ против обыкновения не были приподняты, можно было догадаться, что он озабочен всерьёз. Поджав губы и рассматривая роспись на стене, он размышлял, пока Мехес беспокойно мерил шагами комнату друга, а потом сказал: