Флотская богиня - Богдан Сушинский

9

Гул авиационных моторов на какое-то время заставил всех умолкнуть и с минуту, глядя в потолок, прислушиваться к тому, что творится в поднебесье. Судя по надрывным звукам, доносившимся из-за горизонта, это были тяжелые бомбардировщики и шли они на восток, не встречая никакого сопротивления.

Майор Гайдук мрачно покачал головой: после начала войны он не раз задавался одним и тем же вопросом: «Куда же она девалась, эта непобедимая красная авиация, с ее “сталинскими соколами”»?!

Барон фон Штубер снисходительно ухмыльнулся:

— Откровенно говоря, мне нравится, как ваше командование создавало режим секретности этому объекту, словно находился он на вражеской территории.

— Практически так оно и было, — в сердцах обронил чекист.

Барон вызывающе, напористо хохотнул:

— А что вас удивляет? — проворковал он. — После всех тех бессмысленных репрессий, посредством которых вы буквально залили кровью свою землю…

— Врагов хватало, это точно, — как-то двусмысленно признал Гайдук. — Примером тому — ваши познания о базе.

— Стоит ли расстраиваться из-за пустяков? Все, что мы должны были знать о «Буге-12», мы знали. Например, о секретном подземном хранилище горючего, расположенном вот под этим, — постучал пальцем по карте Штубер, — холмом, рядом с вашим фортом; а еще — о подземном командном бункере, скрытом за бронированными дверями и имеющем тайный подземный ход…[9]

— Неужели все наши игры в «объект особой секретности» на самом деле ничего не стоили?! — раздосадованно покачал головой Гайдук.

Барон понял, что это уже не игра. Это досада профессионала, вынужденного проигрывать так вот, глупо, на поле боя, которое он считал своим победным.

— Даже не стану убеждать вас в этом. Странно, что ваше командование не взорвало базу. С заводами, фабриками и водокачками оно обычно так не церемонится.

— Сам удивляюсь. Здешнее командование, очевидно, не решилось, а московскому оказалось не до нее. Или же все понадеялись, что, пока вы разберетесь, что к чему, наши войска уже вернутся. От меня-то вы чего добиваетесь?

— Для НКВД вы уже, так или иначе, предатель Родины, достойный петли или пули в затылок.

Услышав это, Гайдук поначалу встрепенулся, готовясь яростно возразить. Однако вовремя спохватился и произнес самое благоразумное, что и должен был произнести в данной ситуации:

— Вполне допускаю… Вы намерены завербовать меня, превратив в агента абвера или сразу же в диверсанта?

— Вряд ли вы понадобитесь нам теперь в какой-либо из этих ипостасей. Разве что пожелаете служить в местной полиции.

— Не пожелаю, — решительно покачал головой Гайдук.

Штубер поднялся из-за стола, прошелся по комнате, внимательно осматривая при этом носки своих до блеска надраенных сапог — он всегда придирчиво следил за чистотой обуви, своей и подчиненных, — и, только вернувшись к своему стулу, четко, и почти безукоризненно произнося русские слова, сказал:

— К вопросам вербовки мы возвращаться больше не станем. Сейчас вы откроете нам все тайники этой базы, все бронированные двери. Кроме того, здесь, на поверхности, покажете, где именно расположены замаскированные взлетные и рулежные полосы аэродрома.

— Все это вы сумеете выяснить и без меня, так что…

— Нам некогда заниматься исследованием местных подземелий, майор.

— Ну, если уж такая спешка, и вам нужен Иван Сусанин, — пожал плечами Гайдук, — тогда мне придется побыть и в роли проводника.

— Вам придется предстать перед германским командованием не только в роли проводника. Через час сюда привезут ваших «егерей» и около сотни пленных, все они поступят в ваше распоряжение. С этой минуты вы назначены помощником коменданта парашютно-десантной базы абвера.

— Так сразу? — едва слышно пробормотал Гайдук. — Помощником коменданта?!

— А мы умеем доверять тем русским, которые доверяют нам.

— За что, позвольте спросить, такая честь? — уже по-настоящему вздрогнул Гайдук.

Он конечно же получил задание остаться в тылу немцев и, при возможности, зацепиться за какую-либо должность в лесничестве или хотя бы продержаться пару дней — с одной только целью: разведать, каким именно образом немцы намерены использовать базу «Буг-12». Советское командование допускало необходимость нанести по ней бомбовый удар. Главное, Гайдук при первой же возможности должен был уйти за линию фронта или же присоединиться к местным партизанам.

Наверное, Дмитрий и воспринял бы этот приказ со всей серьезностью, если бы не сомнения в его законности. Дело в том, что отдан он был не его непосредственным командованием, а начальником базы подполковником Ярцевым, подчинявшимся командованию авиации 5-го армейского корпуса. Причем отдан по телефону, прямо в день эвакуации. А посему Гайдук очень сомневался и в продуманности операции «База», а главное — в согласованности ее проведения с высоким командованием НКВД или хотя бы с армейской разведкой. В лучшем случае подполковник в суете отступления кому-то там доложит в штабе корпуса о том, что оставил офицера для разведывательно-подрывной работы в тылу врага. Что тут же будет забыто. Да и кто знает, как сложится судьба и того Ярцева, и уже почти разгромленного 5-го корпуса?

— Или, может быть, вы по-прежнему не доверяете нам? — Штубер поиграл пистолетом у лица Дмитрия. — Предпочитаете сотрудничеству с рейхом виселицу в виде перекладины ворот вашего «лесничества»?

— Да нет, — поспешил избежать ненужного, бессмысленного в его ситуации геройства майор. — Должность помощника коменданта меня вполне устроит.

Уже в эти минуты Гайдук хорошо представлял себе, с каким недоверием отнесутся к нему там, за линией фронта, если он хоть какое-то время прослужит у немцев. Чекист помнил, как жестоко люди Берии, к которым сам он себя не причислял, расправлялись почти с каждым, кто имел хоть какой-либо контакт с иностранными «спецами» во времена «ежовщины»; и как летели головы многих бывших военспецов, перешедших на службу в Красную армию из белогвардейских рядов.

К тому же майор прекрасно понимал, что он не подготовлен к длительной работе в тылу, как не подготовлена и сама эта невесть кем разработанная операция. На вопрос: «Кто её, операцию эту, запланировал и кто в военной разведке или НКВД будет её курировать?» — подполковник Ярцев ответил до грубости нервно: «Это без тебя решат! Твое дело выполнять приказ!»

…Сейчас, услышав согласие майора, барон победно улыбнулся. И не только потому, что отказ Гайдука ударил бы по его самолюбию. Дело в том, что он уже видел всю эту историю с вербовкой майора НКВД, начальника службы безопасности секретной базы «Буг-12», отдельной главой своей будущей книги. Несмотря на гриф «секретного психологического исследования», читаться та должна была, как захватывающий приключенческий роман.

— Под вашим командованием пленные, — неохотно возвращался барон из творческих мечтаний в реалии бытия «Буга-12», — в течение трех часов обязаны полностью подготовить аэродром к приему германских самолетов. А сейчас, — он выждал, пока с ловкостью факира Лансберг ухватит «лесничего» за седеющий загривок и приставит нож к глотке, — вы поведете нас в штабные подземелья, которые, как я предполагаю, могут быть заминированы. Не слышу жизнеутверждающего ответа…

— Да поведу-поведу, — яростно прохрипел новоявленный помощник коменданта. — Куда мне теперь деваться? Будьте вы все прокляты — и те, и эти!..

— Какая черная неблагодарность! — артистично покачал головой барон. — Почему вы проклинаете «тех», то есть коммунистов, понятно. А вот «этих», нас-то, за что?

И фельдфебель Зебольд, обожающий подобные сценки, устраиваемые «первым психологом войны», тут же подыграл ему, скорбно возводя руки к небесам:

— Нет пределов человеческой неблагодарности!

10

Вернувшись после посещения эскадронной коновязи, располагавшейся в степной долине, старшина застал девушку за странным для нее занятием: перебегая от одной хозяйственной постройки к другой, укрываясь то за сеновалом, то за стволами деревьев, она имитировала участие в бою. Понятно, что это была игра, однако в руках у Евдокимки поблескивал под лучами предвечернего солнца настоящий кавалерийский карабин, который перед каждым холостым выстрелом она вскидывала, передергивая при этом затвор. Оружие недавно было подобрано старшиной у железнодорожной станции, где, во время бомбежки, полегло несколько казаков; тогда же привел он в усадьбу Гайдуков и осиротевшего коня.

— А, чтобы по-настоящему, боевыми патронами, стрелять когда-нибудь пробовала? — поинтересовался Разлётов, сходя со своего вороного.

— Так ведь здесь нет ни одного патрона.

— Карабин этот не заряжен, ты права. Разрядил я его, как и положено. До этого, спрашиваю, стрелять приходилось? Во время военной подготовки, скажем?