Махабхарата - Семён Липкин

Правдивой и доброй душой наделенный,

Правдивым — Сатьяваном — прозванный с детства,

Слыхал я, — коней полюбил с малолетства.

Гривастых лошадок лепил он из глины,

Конями свои украшал он картины,

За это прозвали царевича с лаской:

Читрашва — "Скакун, Нарисованный Краской".

"А ныне, — спросил мудреца Ашвапати,-

Вкушает ли отпрыск слепца благодати?

И есть ли в нем кротость, и ум, и отвага?"

Ответствовал Нарада, ищущий блага:

"Как солнце, он светел, как Индра, бесстрашен,

Как наша земля, он терпеньем украшен".

А царь: "Но красив ли душой и обличьем?

Насколько он щедр? И велик ли величьем?"

Ответил мудрец: "Благороден, беззлобен,

Он щедростью лишь Рантидеве подобен,

Красив он, как месяц, как братья Ашвины,-

Дневной и вечерней зари властелины.

Он стоек и сдержан, он смел и послушен,

Он скромен, и доблестен, и прямодушен".

А царь: "Коль таков он, душою высокий,

Какие же в нем притаились пороки?"

"Один лишь порок в этом царственном сыне:

Умрет через год, начиная отныне".

Услышав ответ мудреца, Ашвапати

Сказал: "Савитри, не горюй об утрате.

Другого найди себе в мире широком:

Бессильны достоинства рядом с пороком.

К чему тебе муж, что погибнет до срока?

Беги от несчастья, беги от порока!"

В ответ — Савитри: "Это ведает каждый,-

Три дела свершаются в мире однажды:

Замужество, смерть, обещание дара...

Умрет ли он юный, умрет ли он старый,

В нем много ли блага иль больше дурного,-

Его избрала, не хочу я иного!

Что сердце решило — то вылилось в слово,

А слову — решение сердца основа".

"О царь, — молвил Наряда, — силой душевной

И светлым умом обладает царевна.

Сатьявану равных не сыщем в подлунной,-

Одобрим же выбор красавицы юной!"

А царь: "Для меня все слова твои святы.

Я сделаю так, ибо ты — мой вожатый".

Мудрец пожелал им: "Развеем кручину,

Да будет вам благо, а я вас покину".

Взлетел в третье небо мудрец белоглавый,

А слугам велел повелитель державы

Всю утварь собрать, все припасы для свадьбы:

Желанному счастью преградой не стать бы!

С царевной, с жрецами домашними вместе

Царь двинулся в лес, угождая невесте,

А там, на подушке, набитой травою,

Священной, седой прислонясь головою

К могучему древу, сидел именитый

Отшельник. Глаза его были закрыты.

Предстал перед ним Ашвапати с поклоном.

Слепец-венценосец, согласно законам,

Владыку воссесть попросил на сиденье,

Затем предложил совершить омовенье,

Затем вопросил: "Государства властитель,

Зачем ты пожаловал в нашу обитель?"

Сказал Ашвапати: "Сатьявану в жены

Я дочь предлагаю, о царь прирожденный,

О праведник царственный с думой благою,-

Тебе Савитри да пребудет снохою".

Дьюматсена молвил: "Лишившись престола,

В лесу мы свершаем свой подвиг тяжелый,

И надо ли девушке, с миром в разлуке,

Испытывать наши невзгоды и муки?"

Ответствовал гость: "Эта жизнь быстротечна,

И счастье мгновенно, и горе не вечно.

Скажи, заслужил ли подобные речи

Я — с дочерью, с твердым решеньем пришедший?

Ты равен мне, жажду союза с тобою,

Ты в родичи мне предназначен судьбою!

С тобой породниться хочу я отныне,

Да сына найду в твоем царственном сыне!"

Ответил отшельник царю всеблагому:

"Давно я стремился к союзу такому,

Но, царства лишенный, подвластный обетам,

Сперва колебался и медлил с ответом.

Теперь я согласен, о царь справедливый,-

Сегодня пусть брак совершится счастливый!"

Собрали жрецов, что в лесу обитали,

Детей своих браком цари сочетали.

Богатствами дочь одарив, Ашвапати

Вернулся, обрадован, к войску и знати.

И юное счастье супругов влюбленных

Простерлось под сенью деревьев зеленых.

Царевна, отринув наряд свой атласный,

Оделась деревьев корой темно-красной.

Была Савитри и добра и смиренна,

, скромная, нравилась всем неизменно:

Свекрови — заботами и обхожденьем,

А свекру o— усердным богам угожденьем,

А мужу — красой, и работой прилежной,

И ласкою — в уединении — ножной.

Так жили в покое, сбой подвиг свершая,

И горя не ведала пустынь лесная,

Но утром иль вечером, в тайном терзанье,

Забыть не могла Савитри предсказанье.

Сатьяван и Савитри уходят в лес

Шло время. К Сатьявану смерть приближалась.

В душе Савитри были горе и жалость,

На дни, что летели, смотрела в печали,

Речения Нарады в сердце звучали.

"День близок, — подумала, — неотвратимый.

Умрет на четвертые сутки любимый",-

И строгий обет возгласила трехдневный:

Не ела, недвижно стояла царевна.

Услышал слепой об обете суровом,

К снохе обратился с сочувственным словом:

"Решенье такое — уму непостижно:

Три дня крайне трудно стоять неподвижно!"

В ответ — Савитри: "Так я твердо решила.

Меня не жалей, ибо есть во мне сила".

А царь: "Я обет призову ли нарушить?

Скажу я: "Нарушь", — не должна меня слушать!"

Незрячий замолк, сокрушаясь душевно.

Столпом неподвижным застыла царевна.

В безмолвном и долгом страданье стояла,

И ночь отошла, и заря засияла.

"День вспыхнул, чтоб жизнь дорогая погасла!" –

С той думой в огонь возлила она масло,

Почтила, как должно, с смиренной любовью,

Отшельников-брахманов, свекра с свекровью.

Подвижники, движимы скорбью живою,

Взмолились о ней: да не станет вдовою!

Царевна ждала рокового мгновенья,

Но стало ей легче от благословенья.

И свекор с свекровью смиренно сказали:

"Исполнила ты свой обет, — так нельзя ли

Низринуть, сноха, послушания бремя,

Смотри, приближается трапезы время".

Ответила с ласкою дочь Ашвапати:

"Поем я, когда будет день на закате".

Тогда подошел, с топором на заплечье,

Сатьяван: он в лес отправлялся, далече.

"Пойду я с тобою! — сказала, тоскуя,-

Тебя одного отпустить не могу я!"

А муж: "Не просила ты раньше об этом,

И как, изнуренная тяжким обетом,

Прекрасная, пост соблюдавшая строгий,

Пойдешь ты пешком по нелегкой дороге?"

В ответ — Савитри: "Я сильна и здорова,

Пойду я с тобой, — таково мое слово".

А муж: "Хорошо. Но, над младшими властны,

Родители тоже да будут согласны".

К свекрови и свекру она, молодая,

Пришла и промолвила, скрытно страдая:

"Мой муж собирается в лес за плодами,

А также чтоб ваше поддерживать пламя.

Священный огонь — вот ухода причина,

И, значит, не надо удерживать сына.

Без мужа мне грустно, — слова мои взвесьте,-

Позвольте мне с мужем отправиться вместе.

Весь год прожила я безвыходно дома,

Мне прелесть лесная совсем незнакома".

Дьюматсена молвил: "С тех пор как женою

Сатьявану стала, — ко мне ни с одною

Ты просьбою не обращалась, родная.

Ступай же, супруга в пути охраняя".

С таким разрешеньем, тревожась о муже,

Пылая внутри и сияя снаружи,

С супругом отправилась в лес шумноглавый,

Где яркие ягоды, свежие травы,

Где нежно касались друг друга вершины,

Пронзительно перекликались павлины.

Шла с мужем вдвоем вдоль речного потока

И лотосы глаз раскрывала широко.

"Смотри!" — говорил ей супруг то и дело,

Но только на мужа царевна смотрела.

Уже он ей мертвым казался, и горе

Таила она в жизнерадостном взоре,

И, помня слова мудреца и пророка,

Ждала, содрогаясь, ужасного срока.

Так, думая думу свою втихомолку,

Плодами наполнила с мужем кошелку.

Затем началась дровосека работа.

Устал он, покрылся росинками пота,

Внезапно почувствовал боль головную

И молвил, взглянув на жену молодую:

"Любимая, мне занедужилось, что ли?

Болит голова, в сердце — острые боли,

Как будто впились в меня копья иль стрелы...

Немного посплю, отдохну, ослабелый".

Присела царевна средь свежих растений,

И голову мужа себе на колени

Она положила, часы подсчитала,-

Уже роковое мгновенье настало!