#Меня зовут Лис - Ли Виксен

– Чего же?

– Не знаю. Каждый ведь дерется за что-то свое. – Он пятерней взлохматил свою и без того взъерошенную голову, отчего стал похож на какую-то хищную птицу с носом-клювом. – Для кого-то основной мотив борьбы – ярость. Кому-то достаточно желания жить…

Раньше мне казалось, что и того и другого во мне даже с излишком. Во всяком случае, столько, что должно хватить на приличный бой. Вероятно, я ошибалась, поэтому и не ответила моему генералу ничего, а только продолжила рассматривать траву под носком сапога. Вся истоптанная – недолго она тут продержится, если мной продолжат пахать поле.

– Перерыв. Иди попей. – Атос безнадежно махнул рукой и двинулся к своему шатру.

Это был конец. У нас никогда не было перерывов. Генералу легиона надоела плохая игрушка. Я оказалась куда менее занятной, чем мы оба полагали.

Я направилась к походной кухне, чтобы выпить прохладной речной воды из запасов легиона. Внутри меня было так же пусто как внутри моей фляжки. В своих мечтаниях я, бросив все, сбегала из легиона. Куда угодно, лишь бы не возвращаться на тренировку. Именно на этих тяжких раздумьях в меня врезался какой-то солдат.

Это был плотный верзила с противной мордой. Ему было мало спихнуть меня с дороги, он с размаху поддал мне кулаком в спину – и я слетела с тропинки, ловя ртом воздух.

– С дороги, сучонок. – Здоровенный детина с соломой вместо волос и блеклыми рыбьими глазами не сказал, а просто прорычал эти слова.

– Господин… – Я поднялась с колен, переводя дыхание, и оттого говоря медленно и с паузами. – Не соблаговолите ли вы… повторить… что только что мне сказали?

Дубина, собиравшийся уже уходить, развернулся ко мне. Жажда поколошматить кого-то прямо-таки горела в его глазах. Раззявив беззубый рот в тупой усмешке, он рыкнул:

– Я сказал: «С дороги, су…»

Мой шлем врезался в подбородок этого «никчемы». Я почувствовала, что расшибла лоб, но сейчас меня это мало волновало. Солдат пошатнулся и с удивлением посмотрел на меня и даже занес кулак. Но все его движения были такими медленными.

Впервые за все время в легионе внутри меня, в самом моем сердце, что-то треснуло – со стоном раздираемой ткани. Я хотела научиться держать удар не из-за ярости или мести, не из желания выжить. Причиной всегда было лишь одно – я презирала свою слабость, которая позволила другим управлять мной: ранить мое тело, насмехаться надо мной, унижать меня. Моя слабость была самым страшным моим врагом. И в лице этого увальня я увидела именно ее.

Выкрикивая что-то нечленораздельное, я повалила своего обидчика на землю и начала его бить. Не по-женски слабыми ударами ладошек в грудь – но по-мужски, кулаками, раздирая костяшки в кровь о его броню и лицо. Он отбивался, о да! Съездил по шлему, прошелся по животу. Я почти не чувствовала боли и лишь ожесточеннее молотила его. Один глаз залило кровью, капавшей со лба, а левая рука начала неметь, но это было именно то, что нужно. В пыли сейчас валялся не тупой грубиян, а моя слабость собственной персоной.

Внезапно кто-то подхватил меня под руки и поднял над землей. Я потрепыхалась словно рыба и затихла. Появилась возможность оглядеться: вокруг, оказывается, собралась целая толпа. Они помогли подняться «жертве», которая с криками: «Он псих! Он безумец!», – потрусила, прихрамывая, прочь.

– Разошлись. Все. Сейчас. – Приказы Атоса, который держал меня, словно белье на просушку, не было принято обсуждать. Вокруг нас в мгновенье ока стало пусто. Генерал опустил меня на землю и развернул лицом к себе.

– Это серьезное нарушение дисциплины легиона, и, кажется, ты напал на старшего по званию. Похоже тот верзила – сержант.

– Хреновый, значит, сержант. – Я шумно втянула носом кровь. Впервые выругавшись при Атосе, мне почему-то стало легче.

– И все же, Лис, в легионе так не поступают. Я отправлю тебя на гауптвахту.

Можно было постараться и подобрать нужные слова: извиниться, настаивать, что не я затеяла драку (хотя это было бы ложью), лебезить. Но я знала, что все это не сработает. Вместо этого я взяла Атоса за руку – еще один жест из прежней жизни. Мужчины в армии не берутся за руки.

А я вот взяла. И пошла на тренировочную площадку. Мне было страшно обернуться: Атос шел за мной молча, но водить генерала за руку, вместо того, чтобы следовать его приказу… я и вправду походила на «безумца».

– Сейчас, я покажу вам, генерал. – Дойдя до середины площадки, я достала меч. – Ради чего я дерусь. А также, что мне не нужны перерывы для того, чтобы попить. И что я могу держать удар.

Мне, наконец, хватило смелости поднять глаза на Атоса. Он стоял в трех шагах и выглядел весьма серьезным, доставая свой широкий меч. Я не стала ждать и, несмотря на то, что видела лишь одним глазом и почти не управляла левой рукой, кинулась на своего учителя.

Меч Атоса описал широкую дугу и схлестнулся с моим клинком. Зазвенел металл. Я стояла на месте и сдерживала его удар: на подгибающихся ногах, наплевав на правильную боевую стойку и навалившись на свой клинок всем своим весом. Лицо Атоса, обычно весьма равнодушное, сейчас посетило еще не виданное мной выражение – губы чуть подрагивали, а в уголках глаз обозначились морщинки. Не было сомнений, суровый генерал Атос, гроза битв и герой сражений, был мной доволен.

– Ну все-все! – Кэрк поднял свои веснушчатые руки в примирительном жесте. – Посмеялись и хватит. Хотя… Может, теперь все будем звать Лиса «Сокрушителем»?

Ребята опять расхохотались. Я бы тоже посмеялась, но мне было больно это делать. Все лицо опухло, и голова в бинтах заполнила почти весь шлем. Несмотря на упреки лекаря, я упорно натянула его поверх повязок. После драки с тем солдатом мне прилично досталось еще и от Атоса на боевой площадке. Левая рука болталась бесполезным камнем на перевязи.

Около костра Кэрка вечером только и было разговоров, что о моей драке. Парни одобрительно усмехались и хлопали меня по спине, – я только успевала подставлять под их ладони части тела без синяков.

Сегодня право рассказа было дано Сильвеллу. Вообще, это был не парень, а ходячая катастрофа. Лет двадцати пяти, высокий и худой как жердь, темные вьющиеся волосы забраны лентой – таких пруд пруди в каждом городе. Так выглядят портные, подмастерья всех мастей, торговцы мелочами. Чем наш Сильвелл отличался, так это своим неумением избирать цель своей страсти и тайных воздыханий. А иногда и не очень тайных.

Каждый парень в армии знал, что в легион Сильвелл попал случайно. Путешествуя от одной купеческой дочки к другой, наш сластолюбец умудрился разозлить какого-то мелкого дворянина, приударив за его молодой супругой. В итоге Сильвелл оказался в бегах и решил скрыться среди солдат. Он не собирался бродить с легионом дольше пары дней, но на беду встретил генерала Алайлу, единственную женщину при должности в нашей армии. Хотя, как бойца ее не воспринимал всерьез ни один из легионеров, положение леди Алайлы в Алой Розе было священным. Алайла для своих солдат была живым божеством, а иногда именно такой символ и нужен неповоротливой махине легиона. И вот Сильвелл, влюбленным щенком бродил вместе с нами по стране в надежде на взаимность от холодной и недосягаемой Алайлы. Ну, или до встречи очередной «любви всей его жизни».

– Ребята, с самой истории про проклятого копейщика идет одна чернота. Все кого-то убивают, потрошат и едят. Это надоело! Для разнообразия я расскажу вам добрую историю. – Голос у Сильвелла был приятный, глубокий и казался бархатным. Наверное, именно им он покорял своих дам.

– Ну и зачем ты это сейчас рассказал, – вздохнул Тэддо, младший из отряда Кэрка, четырнадцатилетний конюший. – Теперь никакой тайны…

– Тссс. Рассказчика не перебивают.

Вам приходилось бывать в портовом городе Лароссе? Нет? Тогда вам определенно стоит его посетить. Сейчас там хорошо: улицы вымощены белым камнем, дома скрываются в прохладной тени грушевых садов, а к причалу подходят корабли со всех уголков мира. Чудесное местечко для торговли и отдыха. Но так было не всегда.

Еще шестьдесят лет назад город находился на грани выживания, на севере шла война. Хотя сам Ларосс не попал в осаду, но продовольствие войскам оттуда вывозили обозами. Количество кораблей, заходивших в порт, сократилось, и люди начали голодать.

Разумеется, всегда есть те, кому хуже всех: беспризорники, нищие, крестьяне и прочая шелуха, и те, кого голод мало касается даже в самые тяжкие времена. Аристократия Ларосса хоть и затянула пояса, но продолжала давать званые ужины с мясом.

Во время войны одни искусства угасают, а другие, наоборот, распускаются в полную силу. Те, кто бывал в городе, наверняка вспомнят прекрасное здание библиотеки. Двухэтажный особняк из розового мрамора с мощными колоннами, украшенными причудливым резным узором из виноградных листьев. Так вот, на время войны все книги вывезли, боясь как набега врагов, так и мародерства местных жителей. И мраморная библиотека опустела. Но недолго эхо гоняло пыль в этом здании – вскоре залы заполнились самыми прекрасными на свете звуками: женским смехом и плеском вина. В бывшей библиотеке устроили городской бордель.