Туркменка - Виталий Волков

– Чем же? У вас полк аккредитованных поклонников. Лейла, я лишь один из многих. Я даже допускаю, что с просьбой о помощи обратился не я один.

– У меня ревнивый жених, Эгон. Ветреность женщины всегда извинительна при наличии ревнивого жениха. Кстати, Эгон, я не забыла ваши проклятые вопросы. Найдите возможность, и не при таком скоплении аккредитованных поклонников, тогда я, может быть, дам ответы.

Она оставила его, и уже по пути к массе господ и дам, уничтожающих десерт, Ривс обнаружил в ладони ту самую желтую теплую розу.

В заведении Али проводили собрание. Сам президент в актовом зале дома на улице Житникова песочил председателя, его заместителей, начальников управлений и прочих полковников и подполковников из столицы и с мест. Они сидели, прижав уши, тихими зайчиками, а благообразный толстогубый дядя хлестал их по щекам словами, на две трети состоящими из доброй русской брани.

– Ты, подонок, – орал он на начальника пятого отдела, – спишь с тремя женами! Если не проснешься, я тебя досыпать в Кара-Кумы отправлю, мать твою так. Еще одна листовка, и будешь зад на песке греть! Мало я вашего брата посадил? Думаете, раз в погонах, так не доберусь до вас? Доберусь!

– И ты смотри у меня, – цыкнул он на зампредседателя комитета по оперативной работе, но этим и ограничился, к досаде многих потных затылков. Вздохи, платки, ладонью по шее…

Сам Али, конечно, в зале не был, чином еще не вышел, но подробности узнал тем же вечером, от дяди, сидевшего в первых рядах.

А на следующий день собрания проводились в отделах. Призывали к повышению бдительности, усилению, улучшению.

Управление контрразведки, в котором состоял Али, обычно трясли слабее смежников по делам идеологическим, но на этот раз лично зампред устроил проработку. Судя по тону заместителя, история с листовками и ему доставила неприятности. А ну как заговор готовит заграница? Откуда западные журналисты пронюхали?

Али вечером встретился с Лейлой. Поделился заботами. Его удивляло собственное отношение к этой девушке, к этой норовистой лошадке. Другая женщина ноги бы ему в розовом масле мыла, ублажала бы и потчевала, а эта оставалась госпожой, словно не в Ашхабаде они, а, по меньшей мере, в Москве. Он готовил, он накрывал стол. Али называл это исключение со своей стороны любовью и объяснял лейлиной породой. «Породистая ахалтекинка», – с гордостью произносил он, хотя к племени текинцев она, в отличие от него, никакого отношения не имела. «В Туркмении ценят добрых коней», – в минуту расслабления ответил он однажды на игривый вопрос Лейлы о том, как он к ней относится. Она, пораздумав, отринула первоначальную досаду и приняла ответ. Но запомнила и больше таких вопросов не задавала. «Попробуй собаку отучить от мяса», – говаривал ее отец.

Конец ознакомительного фрагмента.