Спецназ Великого князя - Юрий Корчевский

Торговля взаимовыгодная, да аппетит приходит во время еды. По торговому обороту Великий Новгород превосходил Москву. Да и то взять, Новгород от Балтики рядом, Ганзейский союз упустить выгоды не хотел. Немецкие города свои представительства в Новгороде устроили, а конкурентам с туманного Альбиона козни строили, английским кораблям препоны чинили.

Великий Новгород для Москвы всегда раздражителем был. Вече у них, вольница, земли обширные, от Балтики и до Урала, почти все северные города, торговля бойкая. А ещё то к Литве прислониться хотят, то с Москвой или Псковом воюют.

В конце мая на заставе ратников сменили. Весь десяток вернулся в село, в воинскую избу. Помывка, отдых, перековка коней. Лето отдыха не сулило, все походы и набеги воинственных соседей всегда происходили летом. На Русь зимой решится напасть только сумасшедший – глубокие снега, морозы, для лошадей отсутствие подножного корма.

Едва успели привести себя и коней в порядок, как объявили сбор и подготовку к походу. Наутро выступили в поход, но не всей дружиной, а полусотней. Походный воевода Савва Ручьёв и сам не знал конечной цели. Велено было рать в Звенигород привести, чего он и исполнил. Под Звенигородом сошлись рати аж из двадцати двух городов. Сила получилась большая и двинулась к Пскову. Хоть и конные все ратники, а быстро дойти не получилось. Полтора десятка вёрст, и лошадям передышка нужна, травку пощипать, попить. К Пскову через три седмицы подошли.

Ливонский орден, разорявший псковские земли постоянными набегами, подошедшей рати убоялся. Зачни биться, ещё неизвестно, чья возьмёт. Псков после Москвы и Великого Новгорода третий по численности на Руси. Город с посадами тридцать тысяч жителей насчитывал. Богат Псков, да соседи беспокойные. Псковичи – кривичи, а новгородцы – ильменские словени издавна враждовали. А у Пскова ещё и Ливонский орден рядом, и Литва, так и норовит пограбить да земли захватить.

Магистр Ливонского ордена с псковским князем и московским воеводой мирный договор подписал. Хоть и не было сечи, а принудили, рать не для отдыха прибыла. Зачни магистр воевать, Москва огромное подкрепление приведёт, а орден в силу ещё не вошёл, по зубам получит крепко немного позже. Бит был и Александром Невским, да впрок не пошло, а затем Иваном Грозным.

Иван III не только псковичам помог, но и новгородцам показал, намекнул пока, под руку московскую отойти надо. А то якшаются с Литвой, в союзнические отношения вступать хотят. К такой самостоятельности, вольности Москва ревниво относилась. Бояре новгородские на время и правда притихли. Купцы да лазутчики новгородские донесли боярам, что рать московская велика, да из многих земель. Остудили горячие головы, да получилось ненадолго, на четыре года. Иван III в Псков наместником дал князя Ярослава Оболенского, кого сами псковичи видеть хотели.

Обратно рати московские вышли в январе, сборное войско многих земель – Ростовской, Дмитровской, Юрьевской, Муромской, Костромской, Коломенской, Серпуховской и прочих возглавлял князь Данила Дмитриевич Холмский. Когда войско в Псков пришло, псковичи для постоя войска Завеличье освободили, большой кусок посада. А обратно пошли, псковичи богатые дары получили «за стояние и оборону». Медленно войско продвигалось, обоз сдерживал. Чем ближе к Москве, тем войско малочисленнее, от рати Холмского к своим городам дружины отходили. В один день, счастливый для Фёдора, происшествие случилось. Как и полагается войску на марше, впереди дозор конно ехал, в котором Фёдор был. На небольшом удалении князь с боярами, за ним основное войско, обоз, арьергард, как положено. Зимой не пыльно, санные пути наезжены и мосты искать не надо, реки под толстым слоем льда, переходи реку аки посуху. Дозор через Рузу перебрался, за ним князь с окружением, беседуют. И посол псковский Игнатий Иголка, к князю почтение за помощь Пскову засвидетельствовать.

Фёдор в седле покачивался, мечтая, как вернётся в Борисово, сходит в баню, обнимет брата, единственного родного человека. Сзади треск раздался, крики. Обернулся Фёдор. А под князем лёд провалился, видимо, подводный родник был, промоину сделал. Окружение застыло в шоке. На всех зимняя одежда, под ней кольчуги. А ещё – водяного царя боялись. Течением князя под лёд затянет, и никто не поможет. К тому же плавать мало кто умел. Фёдор с коня спрыгнул, к полынье побежал. На ходу ремешок шлема расстегнул, сбросил. Затем ремень с мечом и боевым ножом сбросил, следом тулуп заячий. Уже перед полыньёй, где конь бился, склонился, как в глубоком земном поклоне. Кольчуга сама с тела соскользнула, как чешуя, с шелестом железным на лёд упала. Один сапог сорвал, другой. Ещё бы поддоспешник войлочный снять, да ремешки расстёгивать мешкотно. Крикнул только:

– Коня придержите!

Конь княжеский бился, пытался передними ногами на лёд опереться, глаза безумные. В полынье уже и красное княжеское корзно смутно видно. Нырнул Фёдор. Одного опасался, как бы конь задними ногами не ударил. Это как тараном в грудь получить. Красный плащ вниз уходит, в глубину. Нырнул, рукой ухватился, вверх потянул. Воздуха уже не хватало, вынырнул, в левой руке намертво плащ зажат. Вокруг полыньи уже дружинники. Один из них за плащ ухватился, на себя тянет, второй ухитрился, князя за ворот ферязи схватил. Другие дружинники лёд боевыми топорами рубят, пытаясь полынью расширить, коня в сторону отвести. Вытащили князя, на лёд вниз лицом положили. Изо рта князя вода течёт, наглотаться успел. Потом закашлялся сильно. Дружинник руку Фёдору протянул, буквально выдернул из воды. С Фёдора воды поток течёт. И сил нет, поддоспешник воды набрал, как губка, тяжелый стал. Спешка до добра не доводит, но и медлить было нельзя. И так в последний момент успел. Коня дружинники за передние ноги схватили, дружно потянули, обдирая брюхо о лёд. Затем вожжи накинули на шею, под дружное «ух» вытянули. Конь, оскальзываясь копытами, встал, трясёт его. Один из дружинников под уздцы взял, на берег повёл, по морде оглаживает, успокаивая. Кто-то крикнул:

– Тряпьём оботри, попону сухую накинь!

– Не учи учёного, – огрызнулся дружинник. А про Фёдора как-то забыли все, князя подняли, на берег понесли. Туда же возок княжеский подогнали.

Бояре кричат возничему:

– В деревню гони, в тепло ему надо, на печь, чтобы лихоманка не приключилась!

Возничий погнал, за ним десяток дружинников для охраны и помощи. А ещё бояре увязались. Каждый участие проявить хочет. Один из дружинников сплюнул:

– Где вы раньше были?

Разбросанные вещи и броню Фёдора собрали. Фёдора раздели донага, растёрли меховой рукавицей, дали сухую одежду. У каждого дружинника в перемётной суме есть чистое исподнее, запасные порты, а то и рубаха. Фёдор оделся, теплее стало. Руки-ноги согрелись, а внутри холод, как заледенело всё.

После вынужденной задержки войско дальше двинулось. Через пару вёрст деревня. У одной из изб бояре столпились. Игнатий Иголка руку поднял, ратников останавливая:

– Где дружинник, что в прорубь нырял?

– Фёдор, тебя кличут! – закричали ратники.

Фёдор подъехал, спрыгнул.

– В избу зайди. Князь в себя пришёл, тебя требует.

Это можно. Фёдор поводья лошади приятелю Никанору отдал, к избе зашагал. Бояре расступились, как перед важным чином. Для простого воина непривычно. Немного робея, Фёдор в избу вошёл. Вот диво! Князь в одном исподнем на русской печи сидит. Печь натоплена, тепло от неё исходит. Фёдор, войдя, перекрестился на иконы в красном углу, потом князю поклонился:

– Здрав буди, княже!

– И ты не хворай, спаситель. Как имя твоё?

– Фёдор Сухарев, дружинник, князя Патрикеева гридь.

– Ближе подойди.

Фёдор к печи подошёл. Князь с пальца один из перстней стянул, протянул:

– Носи, Федя. Век тебя помнить буду.

– Благодарствую, княже!

Фёдор поклонился. А один из бояр его за рукав из избы тянет.

– Прочь поди, видишь – неможется князю.

За Рузой полусотня Саввы Ручьёва вправо повернула, на Боровск. После двух дневных переходов Фёдор почувствовал себя скверно. Слабость навалилась, появился кашель, жар поднялся. С трудом удержался в седле до Тарутино. До Борисова один дневной переход, а сил нет. Ручьёв заметил состояние Фёдора, подошёл, лоб пощупал.

– Э, парень, да ты горишь весь. Не прошло даром твоё купание в проруби. К лечцу надобно либо к знахарке.

Подсуетились дружинники, нашли в соседней деревне бабку-травницу, на санях привезли. Бабка Фёдора осмотрела, губами почмокала:

– Плох парень, лихоманка у него. Нельзя ему в седло, отлежаться надо, целебные отвары попить. Везите его ко мне в избу, выхожу.

Фёдора на сани уложили, сняв шлем и броню. Рядом бабку Пелагею посадили, к избёнке привезли. Избёнка древняя, скособоченная, стены до половины мхом поросли. Ратники Фёдора в избу внесли, на полати уложили, тулуп и сапоги сняли.

– Фёдор, ты выздоравливай, – напутствовали. – Коня и броню забираем, а через седмицу наведаемся.