Избранные. Фантастика о дружбе - София Морт

Я, кстати, сделал себе свой первый ножик сам. Заточил обломок ножовочного полотна, просверлил дырки, выстругал кухонным ножом деревянные плашки для ручек – всё как надо. Мне было восемь лет. Джон свой нож сделал в семь, но кто считает.

Мы разложили самодельные ножи рядком на земле и стали присваивать им ранги: «матрос», «мичман» – в зависимости от качества ножика. Некоторые были весьма толково сделаны – мы дали двум ножам «адмирала», не сговариваясь. Эти ножики сделал, как мы узнали, Чарли Рамсделл – он был старше нас на год и всё мечтал о море. Тоже, редко появлялся в школе, вечно где-то пропадал.

Мы все крутили головами, в надежде увидеть Чарли и отдать должное его мастерству. Разинули рты, как вороны, и прошляпили один из чарлиных ножей. Откуда-то между ног ребятни выскочила сорока, схватила блестящее лезвие и взмыла на крышу школы.

Джон присвистнул:

– Неужели та же самая? О-о…

– Какая та же самая?

– Которая твой шиллинг стырила.

Но я не помнил чтобы сорока тырила мой шиллинг. Джон хлопнул меня по плечу:

– Ну-ну!

И мы полезли по пожарной лестнице на крышу.

В общем, мы полдня гонялись за этой сорокой, и выследили её гнездо в парке – и выгребли из гнезда кучу сокровищ: разные пуговицы, заколки, маленькую рулетку, две серебряных ложечки, генеральский нож Чарли Рамсделла и ключ от мэрии. Нам было весело.

Мы вручили ключ мэру, расшаркались, как умели – и свалили в парк искать сокровища. И ничего не нашли ни в тот день, ни за всю последующую неделю. Азарт, естественно, поутих и мы стали искать, чем бы ещё заняться. То есть: где бы ещё поискать сокровища?

Джон сказал:

– Слушай, нафиг мы складываем все эти пуговицы и заколки? Надо их кому-нибудь отдать, девчонкам каким-нибудь.

У нас уже накопилось изрядно этого хлама в жестяной коробке из-под печенья. Мы взяли коробку и потопали в магазин к Мэгги Бенджамин. Она принимала от нас пустые бутылки и пуговицы. Ну, за полпенни, за фартинг – но тоже хлеб. Она сказала:

– Два шиллинга за всю коробку, не торгуясь. – и мы ударили по рукам.

Мэгги была классная. Она была, пожалуй, постарше миссис Оуэн-Уильямс, но не такая серьёзная, что ли? Или не такая занудная (тсс, пока Джон не слышит). В общем, как-то она у нас вызывала больше доверия, чем многие взрослые тётеньки.

И Мэгги нам говорит:

– Что, не знаете, куда с вашим миноискателем ткнуться? А он на что у вас тявкает? На деньги только или на любой металл?

– На любой, ясное дело. Откуда бы мы эти заколки взяли?

– Тогда вам заказ. Мне недавно написала кузина из Америки – вы же помните Мэри Элизабет? Она приезжала прошлым летом. Так у неё муж собирает бутылочные крышки. В общем-то, придурок, наверно, но лучше, чем полные бутылки, да? – Мэгги хмыкнула. – Соберите мне с полдюжины разных крышек, я их пошлю ему на рождество. Дёшево и сердито, как говорится. У них там по-любому наших крышек нету.

Ну вот, не смешно ли? Я, конечно, продолжал разносить свои газеты, хоть и разбогател уже. Но я денежки положил в банк до лучших времён. Мы с Джоном договорились купить подержанный Триумф Родстер и вылизать его до полного блеска – вот такие мы были шикарные ребята. Да ладно, если честно, Триумф Родстер – он и сейчас всё тот же Триумф, и время показало, насколько мы были правы. Впрочем, Родстера мы так и не купили. Мы купили Воксхол Десятку и лет пять ещё он считался у нас общим, пока Джон не предложил мне выкупить его половину – он тогда собирался жениться и хотел купить два одинаковых мотоцикла для себя и для Тамзин, его тогдашней невесты.

В общем, работа нам была нужна и мы согласились поискать бутылочные крышки. Кто покупал в то время пиво в бутылках? – только богачи. Надо тебе пива – ты идёшь на ферму или в паб с канистрой – и берёшь столько, сколько в твою канистру влезет. Или эль, или сидр, или, не знаю, лимонад, что ли. Нет, сидр и лимонад мы делали дома сами. Ну, кока-кола была ещё в бутылках. Опять же только богачи её покупали. Мы поняли, что надо идти на пляж и там искать. А где больше?

Поскольку было ещё прохладно, а на пляже всегда ветрено, я надел свой старый сюртук и мы пошли спозаранку. И нам снова попёрло. Десять серебряных шиллингов, три золотых соверена, гинея, серебряные шестипенсовики с портретом бабушки Виктории, один золотой пятифунтовик короля Георга Четвёртого и крохотный обшитый кожей сундучок с золотыми дублонами. Да, это был денёк. Мы даже вспотели. Я снял свой сюртук, Джон скинул куртку, мы оставили одежду подальше от прибоя, придавив для верности несколькими булыжниками. Мы съели свои бутерброды, взятые из дома и отправились дальше. И всё. Ничего мы больше не нашли. То есть, нашли какие-то крышки, нашли серебряный крестик и оловянную серёжку. Нашли в разных местах мелочь, общей суммой на восемь с половиной пенсов – но везуха закончилась. Кстати, крышек было ровно шесть, но пять из них были от эля «Спитфайр», так что заказ Мэгги мы не выполнили.

Мы побродили так до длинных теней и решили возвращаться. Присели на камни рядом со своей одеждой, пересмотреть находки. Восторг поугас, вместо жёсткого трескучего пламени превратился в уютные тлеющие угольки. Я потянулся за сюртуком, нашарил в кармане кусок хлеба, разломил и протянул половину Джону.

– Что это за пуговица на изнанке? – спросил Джон.

А я совсем забыл про этот дырявый пенни. Я молча передал сюртук Джонику, он засунул весь хлеб себе в рот и начал обнюхивать ткань.

– Ну и ну. Похоже на вышивку серебряной нитью, но почему с изнанки? – Он залез в рукава, серебряная паутина была и там. – Вообще без идей, – Джон удивился сам себе. Не бывает ведь, чтобы у Джона – и вдруг не было ни одной идеи. – Ты, это… не отрывай этот пенни, – сказал Джон. – И нитки не отпарывай. Мало ли.

И отдал мне сюртук. Стало прохладно. Мы оделись и пошли по домам.

Назавтра Джон решил поставить эксперимент. Я надевал сюртук и ходил с миноискателем по двору своего дома. Миноискатель пел своё «Бип-бип» – я находил клады. Причём, я находил на одном месте по нескольку кладов – с перерывом в несколько минут.. Потом я снимал сюртук и снова ходил по двору с миноискателем и не находил ни фига. И снова надевал – и снова находил.

Обедать мы пошли к Джону. Погода была отличная, мы вышли с бутербродами во двор и

присели на самодельную скамейку, вырубленную когда-то ещё дедом мистера Оуэн-Уильямса из старого дуба и задумались. Находки нас, конечно, радовали, но уже любопытство мучило больше всякой жадности: что к чему? При чём здесь сюртук? Как оно так работает? Мы перебрасывались репликами, Джон поел и стал крутить в руках какие-то железки – ему так проще думать. Потом надел мой сюртук и взял миноискатель:

– Дай-ка я попробую.

И он попробовал – и прямо в проходе калитки нашёл семь золотых гиней короля Георга Второго. Джон не успокоился и пошёл, изображая быка на корриде, прямо на меня (я сидел на скамейке).

Искатель запел самое нежное своё «Биииип-бииип!» – и мы бросились копать совочками наперегонки. И мы нашли. Прямо под скамейкой. Не просто клад. Настоящее сокровище. Золотые пиастры, гульдены, рубли, драхмы – чего там только не было! Мы смеялись от радости, подбрасывали монетки, пробовали их на зуб – золото!

Потихоньку мы успокоились. Я продолжал играть монетками, а Джон внезапно впал в задумчивость.

И вдруг он спросил:

– А ты не знаешь, откуда здесь это бревно? – и показал на вот эту самую скамью.

Я обалдел:

– Ты, это, юмор, что ли, шутишь?

– Не, ну серьёзно. Я что-то не помню, чтоб эта штука тут была.

Я посмотрел в его лицо – ни грамма усмешки, серьёзный, как мёртвая рыба.

– Джон. Эту скамейку сделал дед твоего отца. Тут во дворе рос дуб, твой прадед спилил его и сделал эту скамейку. И она всегда тут была. Мы с тобой всегда тут сидели и ты всегда знал, что эту скамейку сделал ещё дед твоего отца.

У Джона челюсть отпала:

– Ты гонишь?

То есть, он честно забыл про эту скамейку и про своего прадеда. Ну, он, конечно, мог меня разыгрывать, поэтому я сказал:

– Гоню. Эту скамейку мы с тобой позавчера весь день мастерили.

– Позавчера мы ходили с миноискателем.

– Ну, на прошлой неделе.

– На прошлой неделе мы тоже ходили с миноискателем.

– Джоник, хорош придуриваться. Несмешно.

Он опустил глаза, уставился на скамейку, будто впервые её видит. Потом перевёл взгляд на калитку:

– А калитка здесь с каких пор?

Ну, я важно так, как учитель в классе, рассказал ему, как они с отцом мастерили эту калитку три года назад.

– Отца помню, калитку не помню… – задумчиво пробормотал Джон. Было видно, что он и вправду пытается что-то вспомнить – но что именно? В общем, какое-то у него настроение стало… романтическое, что ли.

Я накинул сюртук и взялся за миноискатель. Джон схватил меня за руку: