Большая пайка (Часть вторая) - Юлий Дубов

– Вспомнишь меня, – сумрачно сказал он. – Благодетель. Да еще ходишь – всем рассказываешь, что это ты устроил. Ты себе такую болячку на голову заработал... Она уж тебя отблагодарит.

– За что? – искренне удивился Платон. – Все же просто отлично получилось. И волчица сыта, и Витькины овечки целы.

– За то! Эта публика нас еще меньше любит, когда их по носу щелкают. Там ведь как заведено: схватил – значит твое. А ты их делиться заставил. И сам же признался. Увидишь – ее муж так просто не успокоится. Это тебе не покойный Осовский. Дмитрий Петрович хоть из той же колоды был, но правила соблюдал. А этот волчара – пусть за грамм, за копейку, – но дождется и так куснет – мало не покажется. Увидишь.

Мрачные предсказания Ларри начали сбываться удивительно скоро.

За дело берется Эф-Эф

Большая делегация с Завода собиралась в трехнедельную поездку по Италии. Платон тоже был включен в состав. Для него эта поездка имела очень важное значение. По нескольким причинам. Во-первых, предполагалось, что в делегацию войдут первые лица Завода, и, таким образом, участие Платона позволило бы вывести сотрудничество между Институтом и Заводом на качественно новый уровень. Во-вторых, поездка в капстрану, минуя две обязательные поездки в социалистические страны, – это было сравнимо с чудом. Но главное все же было в том, что открывалась возможность непосредственного общения с руководством Завода: про директора и его замов по всей стране ходили легенды. Рассказывали, как директор богатырским матом крыл министра автомобильной промышленности, выколачивая из него не то финансирование, не то лимиты, как министр бегал от него по кабинету и не знал, что ответить, и как директор, оттолкнув министра и набрав по "вертушке" кого-то из членов Политбюро, потребовал того, что ему не смог дать министр, и тут же это получил. Еще рассказывали, как на Завод привезли большого друга СССР и личного друга Владимира Ильича господина Арманда Хаммера, который подарил директору пасхальное яйцо Фаберже из своей личной коллекции; директор покрутил яйцо в руках и вернул его Хаммеру, сказав: "Дареное не дарят". И как директор перед пуском Завода распорядился перетащить свой стол, кресло и все телефоны к главному конвейеру; он провел там трое суток, вставил всем фитилей, выгнал кучу людей ко всем чертям, а другой куче раздал тысячные премии, потом, черный от усталости, охрипший от крика и выкуренных сигарет, сам сел за руль первого вышедшего с конвейера автомобиля, выгнал его на площадку перед заводским корпусом и, сделав круг почета, пошел со всей сменой отмечать пуск. Много еще говорили всякого разного, чего на самом деле, может, и не было вовсе, но провести с таким человеком три недели стоило многого, поэтому Платон относился к этой поездке очень серьезно, понимая, сколько от нее зависит.

В протокольном отделе посмотрели его документы, покрутили носом и предложили зайти дня через два. Платон связался с Заводом, сообщил, что беспокоится, как бы не сорвалось, и попросил подтвердить необходимость его участия в делегации. Дирекция Завода соединилась с отделом загранкомандировок Президиума Академии, оттуда позвонили в протокольный отдел Института, после чего дело наладилось. Элеонора Львовна, заведующая протокольным отделом, угостила Платона чаем, поговорила о том, о сем и наконец сказала:

– У вас, Платон Михайлович, все в порядке. Мы получили команду дать документы на оформление. Так что готовьтесь. Командировка у вас через месяц, выездную комиссию в райкоме пройдете в следующую среду, потом, дня за три до выезда, вас пригласят на Старую площадь, но это, я думаю, уже формальность. Так что счастливого вам пути. Вы ведь у нас раньше не выезжали? Нет? Ну ничего страшного. Напишите техническое задание, пройдите через инстанции, утвердите у ВП – и все.

Над техническим заданием Платон промучился недолго – любезная Элеонора Львовна снабдила его соответствующим образцом. После стандартной фразы "Во время командировки руководствоваться решениями XXV съезда КПСС, основными положениями и выводами, содержащимися в отчетном докладе Генерального секретаря..." и прочей белиберды надо было написать несколько героических фраз про отстаивание приоритета отечественной науки в какой-нибудь области. На выбор предлагались приоритеты либо в открытии радио, либо в создании периодической таблицы Менделеева. Посоображав, Платон спросил:

– Может быть, написать про приоритет в области машиностроения? Все-таки с делегацией Завода еду.

– Разве у нас там есть приоритет? – настороженно спросила Элеонора Львовна,

– А как же! – ответил Платон. – Паровоз, например. Братья Черепановы ведь изобрели А они не признают.

– Про машиностроение можно, – согласилась Элеонора Львовна. Она завизировала текст и послала Платона дальше по инстанциям.

Уверовав в неизбежность предстоящей поездки, Платон не стал ходить с техническим заданием сам, а послал секретаршу. За два дня она получила подписи Красавина, секретарей профкома и комитета комсомола, сдала документ в партком, трижды справилась о том, когда можно будет получить завизированное техзадание, чтобы отнести его на утверждение ВП, и, получив наконец уклончивый ответ, сообщила об этом Платону. Тот немедленно позвонил секретарю парткома Лютикову.

– Платон Михайлович, – сказал Лютиков по телефону, – ну что вы, право, тревожитесь? У вас еще месяц впереди. Мы же все равно не визируем техзадания без согласования с выездной комиссией парткома. Передали ваши документы туда, ждем, когда вернут. Хотите ускорить – позвоните, – Лютиков назвал фамилию Викиного мужа, – но Василий Иннокентьевич сейчас, наверное, просто занят. Атак у нас с ним ни разу проблем не было. Это Осовский, светлая ему память, к каждой запятой придирался. А Василий Иннокентьевич человек молодой, современный, не бюрократ, так что не тревожьтесь.

Почуяв недоброе, Платон набрал телефон Викиного мужа. Вопреки всем ожиданиям, тот был изысканно любезен и тут же пригласил Платона зайти к себе в кабинет.

– Слушайте, а можно я вас просто по имени буду называть? – спросил Корецкий, пролистывая папку с документами. – Возраст у нас почти одинаковый, в Академии неформальный стиль общения в почете, зачем же нам церемонии разводить? Я с вами давно хотел как-то поближе. Бывает, идешь по Институту, только и слышишь: Платон, Платон... Я сначала думал, тут еще и философией занимаются, да потом супруга разъяснила. Она о вас, кстати, очень высокого мнения.

Корецкий широко улыбнулся Платону. Улыбка была добродушной и искренней. Большие голубые глаза замдиректора по режиму тоже излучали неподдельную радость от близкого знакомства с Платоном.

– Где ваше задание-то? – продолжил он, перебирая бумаги. – А, вот. Ну-ка, поглядим. Он взял в руки две странички с текстом и углубился в чтение.

– Знаете, – сказал он, пробежав текст глазами, – а вам не смешно было всю эту галиматью писать? Вы же умный человек, без пяти минут доктор. Едете с серьезной делегацией, вам предстоит изучение крупного производства. И что же – будете там руководствоваться решениями, положениями и выводами? Или вы посреди итальянского завода начнете объяснять, что паровоз братья Черепановы изобрели? вас как с итальянским? Ведь на другом языке тамошний рабочий класс не понимает. А, Платон Михайлович?

– Есть правила, – аккуратно ответил Платон. – Их не я придумал. И не мне их менять. Мне ехать надо.

– Это, конечно, верно, – согласился замдиректора – Только когда поездка как таковая ставится, по сути, впереди цели поездки – это, уважаемый Платон, нехорошо. Ну, мы люди свои, я вам сразу скажу – могут возникнуть вопросы. Не у нас, конечно, мы же все понимаем, а в другом месте. Чуете? – И Корецкий подмигнул Платону. Тот счел за лучшее промолчать.

– Ладно, – сказал замдиректора, выдержав паузу. – Комиссию собирать не будем, считаю, что мы договорились. Я ваше техзадание визирую. Обычно мы его сами на партком передаем, но в данном случае, – он снова улыбнулся, – берите. Сами отнесете Лютикову. Удачи вам!

В результате Платон мгновенно получил подпись Лютикова и через неделю отправился на выездную комиссию райкома партии. Комиссия состояла из четырех человек: председателя, двух старичков и женщины непонятного возраста. Сопровождал Платона сам Лютиков. Он представил Платона членам комиссии, коротко обрисовал цель поездки, сообщил, что партком рекомендует, и замолк.

– Какие вопросы будут к товарищу? – спросил председатель и, не дожидаясь реакции коллег, первый вопрос задал сам: – Скажите, Платон Михайлович, вам до этого приходилось бывать в загранкомандировках?

– Нет, – честно признался Платон.

Члены комиссии оживились. Один из старичков, глядя куда-то в угол, произнес тихо, но внятно:

– Вообще-то нарушение. Первый выезд– и сразу в капстрану. Пусть партком выскажется.

Лютиков пояснил, что Проект существует уже давно, что рекомендуемый к выезду стоял у самых его истоков, что он досконально разбирается в проблематике, поэтому партком счел целесообразным рекомендовать.