Отблеск величия - Андрей Андреевич Красников

тут же приволок мне второй комплект снастей, объяснил, как правильно цеплять наживку, а затем, когда я успешно справился с поставленной задачей, провозгласил первый тост:

— Пусть сорвавшаяся с крючка рыба станет самой большой неудачей в нашей жизни!

— Поддерживаю, — кивнул я, осторожно пробуя напиток. — Хорошо сказано.

Вино оказалось приторно-сладким и очень похожим на оригинальный земной портвейн, однако я привык к более сухим сортам и пил его через силу. В отличие от собеседника, который смаковал каждый глоток с видом истинного гурмана.

— Чувствуете эту сладость?

— Еще как.

— Торгаши разбавляют все подряд. Вкус теряется.

— Я чаще пиво пью. Или просто воду.

— Эх, молодежь…

Спустя какое-то время мне удалось повернуть разговор в нужное русло, но тут к нашей теплой компании присоединились сразу двое купцов и мой голос сразу же утратил всякое значение. Получив новых слушателей, Данкар взялся рассказывать о своих похождениях в какой-то пустыне, отведавшие вина торговцы начали вспоминать веселые случаи из жизни, затем на бочке появилось сразу три бутылки, к нам присоединились еще двое пассажиров и беседа окончательно превратилась в попойку — веселую, дружную, но абсолютно бесполезную.

— Вот вы скажите, кто в здравом уме на войну пойдет? — неожиданно вспомнил о моих словах изрядно перебравший старик. — А вот он хочет. Представляете?

— Это ты зря, парень, — добродушно прогудел один из купцов, выставляя на импровизированный стол очередную бутылку. — Лучше в охрану иди. У приятеля лавка есть, так как раз человек нужен. Могу словечко замолвить.

— Да нет, спасибо.

— А чего так? — искренне удивился торговец — Хорошее место, плата хорошая.

— Мне батя сказал, чтобы в солдаты шел. Он раньше наемником был, хочет, чтобы я…

— Не надо тебе туда, — неожиданно встрял в разговор потрепанного вида мужик, до этого момента предпочитавший помалкивать и угощаться халявным вином. — Я десять лет по войнам мотался, еле выжил. Ни денег там нет, ни славы.

— Вот, слушай, что знающие люди говорят, — довольно кивнул предложивший мне работу купец. — Зачем тебе эта война? Поработаешь в лавке пару лет, потом караваны охранять возьмешься, большим человеком станешь.

— Уважаемый дело говорит, — охотно поддакнул бывший солдат. — Видно, что жизнь знает.

Мирным путем избавиться от назойливых соседей было невозможно, так что мне приходилось молчать, улыбаться и впитывать льющиеся со всех сторон советы. Благо, что минут через десять эта тема всем надоела и советчики принялись обсуждать женщин, охоту, а также прочие мужские радости. Воспользовавшись тем, что на меня перестали обращать внимание, я сначала отодвинулся немного в сторону, затем спрятался за внушительным мотком каната и окончательно покинул дискуссию.

— В Алса-Хамре нет нормальных борделей… говорю вам, нет их там!

— На юге лучше всего. В Рокоште или Сулане.

— Был я в Сулане, та еще деревня.

— А вот однажды мы пошли на оленя, а он…

Надо сказать, что в этом мире совместные посиделки выполняли такую же роль, что и на Земле — спустя четыре дня неспешного сплава и столь же неспешного пьянства я перезнакомился со всеми пассажирами, а также большей частью купцов, выслушал кучу ценных советов, получил три предложения поработать охранником и окончательно разобрался в текущей обстановке на юге острова.

Устроившийся в Раед-Алшаме султан действительно не вел никаких войн — благодаря выгодному расположению города и многочисленным торговым маршрутам этого попросту не требовалось. Деньги исправно оседали в казне, все необходимые товары были в наличии, армия надежно защищала рубежи маленькой страны, а простые жители не испытывали никаких бытовых проблем и относились к своему правителю с искренней теплотой. Ближайшие соседи ничего подобного не ощущали, но тягаться с султанатом на военной арене не могли, поэтому грызлись между собой, сражаясь за удобные выходы к морю, ключевые тракты и спорные рудники. К сожалению, подобная возня вела только к нищете и озлобленности — купцы опасались гонять свои караваны через зону боевых действий, переходящие из рук в руки шахты оставались в заброшенном состоянии, а крестьяне и рыбаки постепенно мигрировали в более спокойные края, создавая воюющим странам новые экономические проблемы. Лично для меня ситуация являлась чуть ли не оптимальной — чтобы стать наемником, мне требовалось всего лишь выбрать одну из сторон конфликта, дойти до границы и записаться в армию. Учитывая все обстоятельства, любая из враждующих сторон должна была принять начинающего проводника душ с распростертыми объятиями.

Тревожило другое — я относился к будущей работе с нездоровым воодушевлением, а мысль об убийствах других людей не вызывала в моей душе никакого внятного отклика, кроме предвкушения нового подарка от Лакарсис. Более того, я отлично понимал, что мне продолжают исподволь промывать мозги, но беспокойство по этому поводу являлось скорее иллюзорным, чем реальным и ограничивалось ленивыми философскими размышлениями на тему правомерности таких действий. Конечно, богиня совершенно очевидным образом использовала меня для своих целей, но ведь и отдача была соответствующей. Полученные раны давно зажили, я даже сейчас ощущал себя на голову сильнее обычных людей, впереди маячили восхитительные перспективы… так стоило ли беспокоиться по пустякам?

— Слышал, на войне часто жрецы попадаются. И маги. Вы с ними сталкивались?

— Брось ты эту затею, — проворчал мучившийся от похмелья солдат, тоскливым взглядом рассматривая лежащую на палубе бутылку. — Убьют.

— Но все же?

— Маги не любят в заварушки лезть, — тяжело вздохнул собеседник. — А вот жрецы… эти шакалы там постоянно пасутся. Твари.

— И как с ними воевать?

— Никак. Увидел тварь — убегай.

— А если не получится?

— Да что ты ко мне прицепился? Не видишь, я сейчас сдохну?

— Извините.

— Если столкнешься со жрецом, держи его от себя как можно дальше. И помощь зови, лучников там или арбалетчиков. Чтобы пристрелили. Иначе сдохнешь.

— Спасибо.

— Все, дай отлежаться…

Такого рода беседы постепенно формировали общую картину — жители юга не видели ничего особенного в воюющих рядом с ними проводниках душ, но относились к ним с постоянным и стабильным отвращением. Это отвращение выливалось в различные нелицеприятные прозвища и редкие стычки, однако дальше словесных оскорблений дело обычно не шло — лезть на верную смерть никто не хотел. Зато во время боев именно мои коллеги