Кот Тихон, или Похищение Голландца - Маша Трауб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хотя бы не выходи на дежурства. Они сами справятся, – попросила Мона.
– Не могу. Ты знаешь, меня это держит в тонусе и форме.
Все знали про эту прихоть «главного защитника» – он выходил на ночные дежурства с молодыми котами. Коты от страха вообще ничего не соображали и ходили на ватных лапах. Тихон мечтал хоть один раз подежурить вместе с отцом, но тот всегда выбирал другие смены. Он рассказывал молодым охранникам, куда смотреть в первую очередь, на какие звуки обращать внимание.
В ту ночь Борис дежурил с новобранцами, только закончившими обучение. Тихон в эту смену не дежурил. Главный защитник услышал странный шум в том зале, где висели не самые ценные и не самые дорогие картины.
– Иди проверь, – велел Борис одному из молодых котов, – ничего не предпринимай, только осмотрись. Придёшь, доложишь обстановку.
Молодой кот вошёл в зал и увидел, как несколько мышей грызут угол рамы. Кот тут же кинулся в атаку. Все мыши успели скрыться, кроме одного маленького мышонка, который и попал в лапы кота.
– Я случайно, я не хотел – говорил перепуганный новобранец главному защитнику, – даже не знаю, как так получилось.
Борис понял, что случилось непоправимое. Мыши не станут разбираться, кто прав, кто виноват, случайно погиб мышонок от лапы кота или нет. Новобранец нарушил кодекс чести, принятый в музее, – коты не трогают мышат, мыши не нападают на котят. Этот кодекс вбивали котам с раннего детства, но иногда инстинкт оказывался сильнее. Коты нападали, не помня про запрет.
– Собирайтесь. Боевая тревога, – отдал Борис приказ.
…Когда коты-охранники вошли в зал, там уже стояло несколько сотен мышей. Бой был кровавым. Много мышей полегло в той схватке, несколько котов были тяжёло ранены. Сам Борис, главный защитник и командир, погиб как настоящий герой на поле брани.
Его хоронили со всеми воинскими почестями на заднем дворе музея. Тихон поклялся, что станет таким же, как отец, и больше ни одна мышь не проберётся ни в один зал музея. Все думали, что Тихон станет «главным защитником», но Борис оставил завещание – должность он просил передать Маркизу Люсьеновичу. И никто не посмел оспорить его последнюю волю.
Тихон сдержал обещание, данное когда-то отцу, – стать достойным его имени, не подвести честь семьи, продолжить династию защитников музея. За несколько следующих лет он стал начальником кошачьего караула, обладателем трёх почётных грамот и двух кубков – за защиту музея, доблестную службу и любовь к искусству. Только радости эти награды ему не приносили. Он очень страдал, что отец не видит его успехов. Ещё больше он переживал из-за мамы, которая продолжала преподавать историю искусств, но её прекрасные зелёные глаза уже не горели – вместо огня в них поселилась печаль. После уроков Мона стремилась поскорее уйти с работы и оказаться в своей комнате, устроиться на лежанке и смотреть на фотографию молодого Бориса – тот гордо позирует на ступеньках музея.
Тихон после службы каждый вечер приходил домой и заставал маму свернувшейся клубочком на лежанке.
– Он чувствовал. Он всё чувствовал. Говорил, должно что-то случиться, – повторяла мама, – я могла упросить его не ходить на дежурство, но не стала.
– Он бы всё равно не послушал. Он бы пошёл, – Тихон не знал, как успокоить маму.
– Я не понимаю, чему учить котят, – призналась мама, – я потеряла интерес. Неужели я должна готовить их к…
– Нет, мама, ты учишь их чувствовать картины.
– Зачем нужны эти картины, если они приносят столько горя? – Мона отворачивалась к стене.
– Папа всегда говорил, что это – наш долг. Служить музею. Защищать картины.
– А если что-то случится с тобой? Я этого не вынесу, не переживу, – Мона вскочила с лежанки и обняла сына.
– Не случится. Я тебе обещаю, – у Тихона разрывалось сердце. Он не знал, как и чем помочь маме.
– А я всё думаю о том, что знал твой отец. О чём он подозревал или догадывался? Почему говорил, что у него неспокойно на душе? Поговори с разведкой.
– Я не могу. Это может сделать только Маркиз Люсьенович.
– Тогда узнай сам. Твой отец что-то предчувствовал. А он никогда не ошибался.
– Хорошо, я обещаю узнать и буду смотреть во все глаза.
Тихон так сказал, чтобы успокоить маму, но поневоле стал более внимательным. Однажды совершенно случайно заметил, что одна из картин немного накренилась. Он бы не обратил внимания, если бы не картина – это было его любимое ещё с детства полотно. Пейзаж. Дом на берегу реки. Эту картину особенно любила мама – когда-то под этим пейзажем ей назначал свидания Борис.
Тихон не придал особого значения тому, что картина висит неровно. Он думал, что одна из верёвок, которыми картина крепилась к стене, истлела от старости. Тогда многие картины отправляли в запасники музея или на реставрацию. Тихон поправил картину лапой. Но через несколько дней во время обхода он опять заметил, что картина висит не совсем ровно. Совсем чуть-чуть. Еле заметно. Только накренилась уже в другую сторону. На полу же, чуть дальше, Тихон увидел маленький, буквально микроскопический след мышиной лапки. И цвет следа совпадал с цветом реки на картине.
Тихон смотрел то на след, то на картину. И, наконец, догадался. Всё выглядело так, будто мышь сидела на раме, перегрызала верёвку и, сорвавшись, полетела вниз, цепляясь когтями за полотно. Если его подозрения верны, то и на полотне должен был остаться след когтя. Но как это проверить?
Тихон не хотел поднимать тревогу раньше времени. Тем более что доказательств у него не было. Он не мог взять лестницу-стремянку, лупу, яркую лампу и рассмотреть полотно, сантиметр за сантиметром, как делали люди-реставраторы. «Что же делать?» – подумал Тихон и тут же вспомнил наставления полковника Гранда: «Если не знаешь, как поступить, или оказался в сложной ситуации, в незнакомом месте, закрой глаза и доверься интуиции, ощущениям».
Картина висела низко. Совсем рядом со стулом, на котором сидела смотрительница музея. Тихон вскочил на него, встал на задние лапы, протянул
