По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

Тень, НгозиБоипело Векеса, снова дрогнув, вроде как двинулась вперед, мгновенно пуская перед наблюдающим за происходящим взором Камала Джаганатха легкую зябь. Словно прошедшее трепетания воздуха, наполняющее саму каюту космического судна звероящеров влиг-поте (как пояснил в свой срок Арун Гиридхари), сменило фрагмент наблюдаемого грядущего на настоящее.

И тотчас перед взглядом юного авгура нарисовалась просторная комната, в оной сразу можно было угадать ложницу велесвановцев. Стены, убранные кремовой, шелковой тканью упираясь во внутреннюю поверхность прозрачной крыши, зрительно придавали комнате цилиндрическую форму. А чуть отражающиеся в лучах поверхности два дёпак-светильника смотрелись диагонально расположенными лауу. На собранном из тонких матрасов обтянутых нежно-желтым бархатом лежаке возлежал на правом боку, облокотившись на руку, Самир. Сейчас он был одет только в одну туникообразную зеленую утаку, обработанную понизу и горловине синей атласной лентой. Его пепельно-соломенного оттенка волосы, достаточно жидкие, как и у всех велесвановцев, были распущенными, точно он давеча проснулся, а перед лауу на полу, что представляли собой широкие квадратные плетеные из коры дерева половики, стоял хрустальный, коротконогий столик. Сверху на котором поместилось латунное блюдо с плодами: шивах, пхалам, пушпа, карку, укам, алу.

Самир неторопливо протянул к блюду левую руку, и, взяв с него удлиненно-голубоватый плод карку, по вкусу схожий с земным огурцом, а видом с арбузной мякотью, только голубоватого оттенка, прижав к трем пальцам, подушечкой большого нежно огладил ровную поверхность.

— Цви, — заговорил он, обращаясь к своему халупнику, который, впрочем, не наблюдался в комнате. — Хочу, абы к моему приезду ты собрал тауки. Попросишь сопроводить тебя в лес кого из халупников негуснегести, один не ходи. Пусть Ури для тебя выделит кого-нибудь из своих. Если начнет отказываться, попроси у самого его превосходительства. Убежден, ассаруа, опосля моего возвращения от верховного правителя звероящеров, куда отправляет токмо меня, не откажет сему желанию.

— Слушаюсь, нубхаве Самир, — долетел голос халупника, очевидно, тот находился вне комнаты. — Когда ты отбываешь, нубхаве?

— Как только Велесван покинет дайме Хититами Сет. Дайме асгауцев так долго жаждал встречи с нашим замечательным Камалом Джаганатхом, и сие ему, наконец, позволено, — проронил Самир не столько поясняя, сколько, словно разговаривая сам с собой, и слегка изогнул нижний край рта, по-видимому, воспоминания о юном авгуре вызвали в нем волну тепла. — За мной прибудет гюрд-хра звероящеров, каковой и доставит на влиг-поте верховного правителя. Понеже в этот раз НгозиБоипело Векес желает сам побывать в Галактике Ланийкдан. Кхагел састрама снаряженная товарами будет ждать нас уже на границах Галактики Вышень.

Высокий, как альт, наполненный лишь едва воспринимаемой осиплостью, голос Самира потух. И немедля на смену его ложнице пришел, словно брызнувший со всех сторон черный густой дым, от плотности какового сразу закупорило дыхание. Дым внезапно стал таким вязким, схожим с гиалоплазмой озера Ананта-Сансар и также враз явил конец голубой нити, как путеводитель в виденной фантасмагории. Нить зримо задрожала и принялась пускать зябь по собственному окоему, не просто разгоняя коллоидный раствор, а прямо-таки заменяя в нем вещества, перестраивая структуру, степенно меняя его составляющую на газообразующую. Потому уже в следующий миг, когда лазурь охватила большую часть виденного пространства, по центру выступил размытый розоватый круг, состоящий из совокупности закрученных в одну сторону рукавов выходящих из единого начала и вовсе алого цвета. Множество тонких полосок иного оттенка, темных или вспять белых пятен пересекали рукава, кажущиеся даже из такой дали, будто единым разлитым потоком какого-то плотного, вязкого вещества, теряющего свою структуру к границам круга.

А секундой спустя, мощная боль пробила диэнцефалон Камала Джаганатха, и невозможность вздохнуть ни насиком, ни ртом, вызвали ужас. Отчего также резко отворивший обе пары век юный авгур увидев над собой прозрачную четырехскатную крышу чертогов, тягостно дернул головой и всем телом, стараясь пробить дыхание. И немедля, почти синхронно, слизь, исторгнувшись из кожи, намочила одежду, сокращение мышц выплеснулось судорогой в конечности, спину, и шею и попеременно застучали в грудной клетке оба сердца. Камал Джаганатх еще раз дернул назад голову, и, упершись ею в пол возвышения, выгнул дугой спину, слегка приподняв само тело, еще шире открыв рот в жажде вздохнуть.

— Т-с, т-с, голубчик, — обеспокоенно произнес Арун Гиридхари, опять же моментально возникая перед взором ссасуа. Его руки мягко, но ощутимо властно надавили на плечи юного авгура, укладывая вновь на возвышение в приемной палате чертогов, где они досель и находились, а приоткрывшийся рот едва шевельнул краями, указывая на правильность дыхания.

— Ровнее, голубчик, — бархатисто-нежный голос негуснегести заполонил пространство вокруг ссасуа, подчиняя себе. — Дышите ровнее, не надобно дергаться. Итак, вздох ртом и медленный выдох через ноздри. Не спешите, ровнее.

И подвластный этому голосу, Камал Джаганатх разком глубоко вздохнул через рот, словно убрав оттуда заслонку, или вспомнив как надо дышать, а потом, как и указывал ассаруа, неспешно выдохнул.

— Замечательно, мой абхиджату, — дополнил Арун Гиридхари, когда нормализовалось дыхание ссасуа, и нежно огладив ладонями все его тело, снизил мощь судорог и перебоя сердец в груди, лишь не избавив от боли в голове.

Диэнцефалон Камала Джаганатха оказался не просто удивительным, а так-таки уникальным. Так как мог принимать не только двух фрагментальную фантасмагорию, но и как сейчас трех фрагментальную. Данное его действие началось сразу после того, как юный авгур чуть было не утонул в озере Дана (хотя стало закладываться много ранее). Посему побочным эффектом всегда проявлялась невозможность дышать, будто этому процессу диэнцефалон, за короткий пропуск через себя фантасмагории, разучивался. Трех фрагментальная фантасмагория всегда показывала три эпизода, очень близкое грядущее происходящее в пределах десяти-пятнадцати суток, и настоящее, иногда связанное с демонстрирующим субъектом, а порой и вовсе стороннее, не имеющее никакого отношения к показанному в будущем. А также кусок какого-то события, которое Арун Гиридхари поколь не мог объяснить, а значит соотнести его со временем, предполагая, что ссасуа все-таки видит возможное прошлое. Только теперь данное прошлое не связывалось с субъектом, ибо показывало всегда одно и тоже событие. Тот самый выступающий по центру размытый розоватый круг, состоящий из множества закрученных в одну сторону рукавов выходящих из единого начала и вовсе алого цвета, и будто прокручивающий какую-то Галактику. Что это был за кусок фантасмагории, о чем он свидетельствовал и почему неизменно повторялся, словно был родственен всему дотоль происходящему, оставалось для Камала Джаганатха загадкой. Видимо, и для Аруна Гиридхари это было загадкой, хотя ссасуа порой казалось, что ассаруа о чем-то догадывается, просто не говорит, дабы его не встревожить.