Тайна Бреши - Патрик Ли

Как и в случаях с другими объектами, они могли лишь догадываться о принципах работах «Пробки». Техник, который провел очень много времени, исследуя ее, его звали Джалани – когда-то он был коллегой Стивена Хокинга в Кембридже, – предположил, что «Пробка» есть некая антенна. Очевидно, она не просто работала с мозгом тестера; Джалани считал, что она извлекала информацию из множества возможных вселенных. Пэйдж слышала о теории существования бесконечного множества миров в квантовой механике, но только как о гипотезе. Она удивилась, когда Джалани рассказал ей, что теперь это основная идея современной физики. Ее суть состояла в том, что любое событие могло завершиться одним из двух вариантов – а точнее, обоими. Всякий раз, когда ты смотришь на черный и на белый хлеб и выбираешь белый, одна из других твоих версий в каком-то из множества других миров берет черный.

Физики говорили о свершившемся событии на уровне внутриатомных частиц, но, если использовать теорию с такой шкалой, то она определенно применима к черному и белому хлебу, полетам в Париж и шороху туфель по полу. В конечном счете лучше всех резюмировал возможности «Пробки» Трэвис: она позволяет тебе вспомнить не только то, что ты сделал, но все, что ты мог сделать. Поразительная штука.

Пэйдж приблизилась к письменному столу отца еще на один шаг и вскоре должна была оказаться в области его периферического зрения – как раз в том месте, откуда она сможет читать карту. Граница будет определяться дюймами.

Она понимала, что обязательно должна все сделать с первого раза, потому что второй попытки не будет. У «Пробки» имелось ограничение – ты не мог посетить одно и то же воспоминание дважды. Техники любили повторять, что оно сжигалось после того, как вы его пережили. И человек не только не имел возможности вернуться туда при помощи «Пробки» – в его памяти данный эпизод начисто исчезал. Оригинал навсегда заменял новый вариант. Вот почему особенно яркие моменты жизни – например, первый поцелуй – следовало обходить стороной.

Еще шаг.

Если уж на то пошло, у нее был выбор. Так или иначе, но это лишь воспоминания. И ее поступки не окажут влияния на реальный мир, в котором она придет в себя. Из чего следовало, что Пэйдж могла попросту оттолкнуть отца и прочитать карту до того, как он успеет отреагировать. И тогда она решит все проблемы – закончит эксперимент и полностью сосредоточится на последнем воспоминании: она сидит с Трэвисом на полу пустынного коридора на уровне Б42. Десять секунд, и она вернется в настоящее.

Однако Пэйдж рассчитывала, что ей не потребуется нападать на отца. И тогда она сможет сделать то, что запланировала заранее. Идея была очевидной, но ей совсем не хотелось этого делать.

Еще шаг, и еще…

Она уже почти различала надписи на карте.

Еще шаг…

Пэйдж смогла разглядеть номер на большой дороге, идущей с севера на юг. СШ 550, вроде так. Наверное, где-то в Колорадо. Чуть выше и левее лабиринта улиц было написано короткое слово – почти наверняка название города.

Она прищурилась.

Орей.

Орей, штат Колорадо. Она слышала о нем. Ее друзья по колледжу останавливались там, когда отправлялись кататься на лыжах в Теллурайд.

Достаточно. Теперь можно закончить воспоминание.

Какая-то ее часть и в самом деле этого хотела. Та часть, которая протестовала против второй части плана.

Пэйдж собиралась поговорить с отцом.

Нет, конечно, ей хотелось поговорить с отцом. Они всегда были очень близки, в особенности в последние годы, проведенные вместе. А потом она его потеряла при самых ужасных обстоятельствах. Когда Пэйдж впервые узнала, на что способна «Пробка», то стала думать о том, чтобы пережить с отцом какой-то момент. Нечто счастливое, хорошее и теплое, чтобы заменить тот конец, который им преподнесла жизнь.

Однако что-то у нее в душе этому противилось. Всегда. И хотя момент будет вполне реальным, Пэйдж понимала, что в ее жизни появится подделка, надругательство. И сама идея стала казаться ей неправильной.

С этой точки зрения ничего не изменилось.

Пэйдж смотрела на отца, который сидел, не подозревая о ее присутствии. Она сделала вдох и ощутила запах его лосьона после бритья. С тех пор, как Пэйдж потеряла отца, она больше ни разу не чувствовала этого аромата, он остался частью ее воспоминаний. Такие вещи обычно замечаешь редко. Пэйдж вдруг поняла, что если она не будет сохранять осторожность, то может заплакать. Она несколько секунд помедлила, а потом задвинула непрошеные эмоции подальше.

Время пришло.

Пэйдж отвернулась от стола и беззвучно вышла, направившись к тому месту, что находилось в десяти футах от двери, и громко откашлялась.

Она услышала, как скрипнуло кресло отца, потом зашуршала мышь по поверхности письменного стола.

Она вошла и прислонилась к косяку – отец смотрел на монитор. Пэйдж постучала по двери, и он повернул голову к ней.

– Привет, – сказал он.

– Привет.

У нее перехватило в горле; Пэйдж ничего не могла с собой поделать. Господи, даже в такое, совершенно обычное мгновение. Особенно в такое! Их было миллион и могло быть еще много миллионов.

Она сглотнула и вошла в комнату.

– У меня вопрос.

– Вперед.

Нет смысла тянуть.

– Что такое «Скаляр»?

Не то чтобы он вздрогнул. Нет, его реакция была более тонкой – только в глазах. Вспышка страха – и тут же полное спокойствие. Ее отец откинулся на спинку кресла, словно погрузился в воспоминания.

– Что-то знакомое, – сказал он. – А как ты на него наткнулась?

– В архивах. Там есть индексная страница, но ссылки вычеркнуты.

– О да, я помню. И все даты от начала до конца восьмидесятых годов.

Пэйдж кивнула.

– Это был технический вопрос, – сказал ее отец. – Как-то связанный с форматами видеозаписей в те времена. Мы пользовались стандартом VHS[11], потом перешли на VHS-C[12] – про цифровые технологии тогда еще даже не мечтали. Так или иначе, но когда мы совершили переход, то решили перегнать все старые записи для архива. Огромная работа, несколько тысяч часов. Полагаю, это заняло у нас шесть лет или даже больше.

Он пожал плечами, дожидаясь, чтобы она сменила тему.

Пэйдж смотрела ему в глаза – неужели он лгал ей и прежде? Конечно, его работа на «Тангенс» оставалась секретной в течение всего детства Пэйдж, но тогда у него не было выбора. Сейчас все изменилось. И оказалось гораздо труднее принять, чем она предполагала.

– И это все, что ты хотела знать? – спросил отец.

Только воспоминание. Она цеплялась за эту мысль, как за перила на краю обрыва. Если она уличит его во лжи, то ничем ему не навредит. Ведь все происходящее нереально.

– Милая? – спросил он. – Ты в порядке?

– Я уже спрашивала у других о «Скаляре», – сказала Пэйдж. – Никто мне ничего не сказал, но я практически уверена, что это не имеет отношения к переходу на другой формат видеокассет.

На его лице появилось холодное выражение.

– К этому имеет отношение правительство, – продолжала Пэйдж. – Потрачены сотни миллионов долларов. Я хочу знать, что такое «Скаляр».

Отец смотрел на нее, и ей казалось, что он пришел к какому-то решению. Когда отец снова заговорил, его голос звучал спокойно, но он был полон страха – за нее. Словно она стояла рядом с ним, приставив дуло пистолета к своей голове.

– Пэйдж, ты не хочешь этого знать.

– Я имею право знать. Мне не нравится, когда меня обманывают.

– Ты права, я солгал относительно видеозаписей. Но и ты солгала. Никто в Пограничном городе не мог ничего рассказать тебе о «Скаляре». Есть полдюжины людей, которым известны детали, которые ты только что озвучила, но никто из них ничего тебе не сообщил бы, не обратившись сначала ко мне. Из чего следует, что ты говорила с кем-то из посторонних. И это безумно меня пугает.

Пэйдж не знала, что ему ответить. Слова отца застали ее врасплох.

Он встал из-за стола и подошел к ней, продолжая смотреть на нее со странным выражением на лице – казалось, он идет по минному полю.

– С кем ты говорила? – спросил отец.

– Сначала скажи мне, что такое «Скаляр».

– Пэйдж, все это гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить. Если ты говорила не с теми людьми, то не исключено, что запущена последовательность событий, которые уже нельзя остановить.

– Тогда расскажи мне. Всё.

Он покачал головой.

– Одно только знание о существовании «Скаляра» подвергает человека опасности. Я бы не сказал тебе ни слова, даже если это спасло бы мне жизнь. А теперь я должен знать, с кем ты говорила. Я не шучу.

– Если о «Скаляре» знают те, кто работает здесь, значит, должна знать и я…

Отец схватил ее за руку и потянул к себе – ей пришлось сделать шаг, чтобы не потерять равновесие.

– С кем ты говорила? – закричал он ей в лицо.

Пэйдж выдернула руку, повернулась и побежала. Через порог, по коридору, мимо проносились лампы, сзади слышался топот бежавшего за ней отца. Она закрыла глаза и продолжала мчаться вперед, представив пустынный коридор Б-42, где она и Трэвис сидели на полу. Но ей было трудно сосредоточиться.