Выбор – быть человеком! (СИ) - Войлошников Владимир

Пришлось срочно пересматривать всех детей и по возможности взрослых. Упрела я с этой диагностикой, конечно. Зато теперь у нас был список потенциальных магов и головняк по поводу: как это всё дальше развивать?

Как и всё прочее, концепцию магических классов сочиняли на ходу. И в эти классы детей, получается, надо было распределять вовсе по третьим группам… И если первые два пункта наших школьных планов могли быть беспроблемно реализованы по деревням — а кроме Малахита активно достраивалась и готовилась к заселению вторая, ещё бо́льшая деревня (та самая, в восьми километрах на восток, потом подробности расскажу) — то где набрать в каждую деревню и посёлочек столько разных магов, да ещё чтоб не просто магов, а со способностью к преподаванию? Ведь одно дело — специалист, и совсем другое — учитель. Это вот по спортсменам хорошо видно. Не каждый хороший тренер показывает выдающиеся личные результаты, и далеко, далеко не каждый хороший спортсмен способен быть тренером; едва ли один из двадцати.

Значит, что? Для магических классов остаётся остров.

Ладно, Малахит под боком. Через мост (к сентябрю точно будет мост, это даже не обсуждается) перешли — и тут. Даром что сам мост полтора километра с хвостом, но это фигня. А если деревня далеко, что делать? Отправлять детей одних, через лес? Не вариант совсем. Три очевидные причины: дикие звери, монстры, дурные людишки. Под охраной — это сразу, считай, минимум трое взрослых из рабочих моментов выключены почти на целый день.

Был вариант придумать что-то типа сессий, на неделю раз в месяц — решили: плохо. Дети же. Такие огромные промежутки по времени — вылезут жуткие косяки, неправильно понятые вещи и всё такое. А вот если пять дней, начиная с воскресенья — дома, потом в четверг вечером приезжать на остров (можно, кстати, какую-нибудь оказию посреди недели приурочить, чтоб конвою не впустую мотыляться), и полноценных два с половиной дня: пятница, шестница (которую иногда ещё называют шестериком или шестерёнкой, шестерицей) и половина субботы до обеда — практикум по магии, ну и заодно всякого общественного можно напридумывать или там попробовать себя в разных профессиях, немагических. А вдруг ещё дар проявится? Чем больше вариаций мы даём ребёнку — тем больше шанс раскрытия второго-третьего (а у особых счастливчиков — и четвёртого) умения.

Значит что? Значит, нужно срочняк расселять семейных, освобождать общежития под детские комнаты. Ночевать-то приезжим где? С другой стороны, почти сорок семей должны к концу августа переселиться в новый посёлок, Бирюзу. Так что вопрос с комнатами должен был решиться сам собой. Теперь надо было о ротации педагогов думать. И, может быть, о новых кадрах. Вот вам и задача: думайте!

На этой радостной ноте я выпроводила всё собрание и спустилась из обеденного зала во двор. Там, я уж вскользь упоминала, у нас была такая специальная беседочка со столом и лавками по кругу, в которой мы по теплу вечерами разгребались с остатками дневных забот.

А в беседке нас уже ждали три наших социнспекторши с толстенными папками! Вова сразу развернул лыжи и слинял на строительство к Федосеевым, и я его даже не осуждаю. Я бы тоже предпочла сбежать, но больше бросить на амбразуру было некого — нас же с ним двое официальных опекунов, так что пришлось встретить испытание лицом к лицу.

Вроде бы, процедуры официального оформления документов по усыновлению Маргаритиных короедов и всех старших, кто баронскими указами был по прошениям определён в семьи, почти подошли к концу. Остались последние согласования — и хотя бы от глупых нападок касательно торговли детьми и тому подобного мы будем прикрыты. Наверное. Мда.

Казалось бы: да какое нам дело до всех этих склок? Они же остались на другой планете?

Да, можно было бы совсем забить. Плюнуть и растереть.

Если бы мы жили как некоторые старообрядческие общины, которые в новом мире, как это ни странно, нашли своё спасение: ушли — и положили на всё огромный болт,– тогда да. А поскольку у нас были свои планы — и торговые, и общественные — приходилось некоторым образом делать дипломатию. И оформление необходимых бумаг по усыновлению — это было нечто вроде реверанса в сторону официальных государственных структур. Дескать: да-да, мы вас уважаем, все дела. К тому же, у нас было целых три дамы, которые ещё и зарплату от органов за это получали; так что, как говорится, нам сам бог велел (уж какой — не знаю, сами разбирайтесь).

Короче, Олеся, Лида и Антонина были вооружены папками размерами с фолианты, и мне пришлось какое-то время посвятить внедрению в их бюрократические глубины.

— Ну что, девочки — вроде, всё нормально. Там ещё на шестерых детей прошения по усыновлению пришли, мы дали согласие, но попросили притормозить с объявлением пару недель. С божьей помощью этих оформим, — я хлопнула ладонью по папке, живо напомнив себе Арамисова монастырского наставника из «Трёх мушкетёров», — дальше по накатанной пойдёт.

Инспекторши согласно закивали.

— Теперь вот ещё что. В субботу к десяти вечера будьте готовы — к порталу поедем. Должна комиссия прибыть: соцзащита, опека, администрация и бог знает кто ещё. Сдаём им эти талмуды — пусть порадуются, они бумажки любят. Дальше. Приготовьте развёрнутый отчёт по всем бывшим воспитанникам детских домов. Заготовки же есть у вас? — Лида осторожно кивнула. — Только, девочки, это должен быть прямо убойный отчёт, со всеми приложениями и что там ещё у вас положено. Тяжёлая артиллерия! Я знаю, фотографий у вас целая коробка ещё лежит. Красиво скомпонуйте, пришейте. Чтоб комар носа не подточил! От прочих работ на эти три дня освобождаю вас, но чтоб сработали на пятёрку!

Антонина аккуратно приняла от меня свою папку, погладила корочку и слегка нахмурилась:

— Госпожа баронесса, давайте мы всё же попробуем и на шесть этих ребятишек пакеты документов составить. Это в общей массе не так сложно будет. Зачем людей тревожить отсрочками? Детей тем более. Для них же это так важно. Пусть с нами в субботу и съездят, сразу представим их комиссии и документы подадим. И детям новые удостоверения личности в МФЦ выпишут, а?

А что, вариант.

— Да, так будет даже лучше, — согласилась Лида.

— Можно и ещё несколько семей с собой взять, — предложила Олеся Васильевна. — Представьте, как они из леса на лошадях выедут, — голос её приобрёл мечтательный характер, — такие суровые, мужественные переселенцы — и наши дети среди них!

— Олеська! Опять ты за своё! — укоризненно покачала головой Лида.

— Погодите, девочки, не ругайтесь, — я тоже представила эту картинку, и она мне даже понравилась. — Я с бароном посоветуюсь. Что-то в этом есть.

ТЕБЯ КАК ЗВАТЬ?..

Последними подошли терпеливо дожидающиеся рабские: бабы, с Лавкой во главе. Все были отмыты, приоделись в чистое и заметно нервничали, хоть и старались не подавать виду. Ну, это-то как раз понятно: внимание начальства — ну его нафиг! Поди знай ещё, каким боком вылезет.

Я махнула им рукой, приглашая в беседку. Сели напряжённо, с прямыми спинами, сцепленные замками руки сложили на коленях. Я потёрла ладонями лицо, переключаясь с одних проблем на другие. Посетители мои сидели тихо, ожидая моего сло́ва. Лавка первый не выдержал и завозился:

— Мы это… хозяйка… вы уж скажите, где мы обкосячились, а то мы…

— Да погоди, — перебила я его, — не об этом речь… — вдруг мелькнула мысль, я отняла руки от лица и спросила: — Тебя как звать-то?

Лавка ещё больше выпрямился и посмотрел на товарок испуганно, дескать: а не тронулась ли, часом, хозяйка умом?

— Что ж вы, госпожа, запамятовали? — участливым голосом, каким разговаривают с маленькими или больными людьми, спросила меня крупная женщина, сидящая рядом с Лавкой. — Лавка же это!

Остальные мелко закивали.

— Да нет! — я досадливо отмахнулась от подсказчиков. — Настоящее имя как?

Теперь они все уставились на Лавку с любопытством. Он помолчал, пожевал губами, словно примериваясь…

— Андрюха.

— Андрей, значит. Хорошо. Фамилию наследственную возьмёшь. Лавкин. Девочки, назовитесь.