Дело гастронома № 1 - Евгений Латий

Когда Скачко вошел в кабинет, Боков дремал, а Ширшов, говоривший до этого тихо по телефону, тут же положил трубку, хотя напоследок и успел бросить в нее довольно громко:

– Все! Я тебе перезвоню!

Видя, что Боков так и не проснулся, Ширшов крикнул трубке еще громче, хотя она уже и лежала на рычаге:

– Повторяю для слепоглухонемых! Перезвоню!

Боков тут же проснулся, и первое, что увидел, – над телефоном угрожающе навис Ширшов! Шефа он обнаружил только через пару секунд.

Скачко сделал вид, что не заметил сонного состояния подчиненного, и посмотрел в темное окно.

– Мне нужна вся информация по Анилиной и ее окружению! Вплоть до дедушек и бабушек! Слабые места, отношения с мужем, подруги, всё!

Боков и Ширшов одновременно кивнули, а затем переглянулись.

Скачко подошел к своему сейфу, достал что-то завернутое в газету и положил в свой портфель. Увидев, что его подчиненные застыли в недоумении, добавил:

– Эта информация нужна уже завтра! Так что нынешний вечерок придется вкалывать! Подруга Анилиной в гастрономе – Зоя Платонова. Сходите к ней! Она много должна знать. Приятного трудового вечера, господа офицеры! – Скачко весело им подмигнул и вышел из отдела.

Бокова приказ начальника огорчил страшно.

– Ну вот, хотел сходить в баню! У нас опять горячую воду на месяц отключили! Ты любишь, Ширшов, ходить в баню?! – вздохнул он, жалея об упущенной возможности попить пивка и попариться с дружками.

– Кто же не любит в баню-то! – откликнулся Ширшов. – А что, от меня уже воняет, что ли?

Бокову понравился ответ коллеги, подхватив шутку, он продолжил в том же духе:

– Даже если и не воняет, это еще не повод оставаться на всю ночь с тобой и вкалывать вместо баньки. Эх, если бы ты знал, как там сейчас пар вкусно пахнет хвоей!.. – И он мечтательно покачал головой, представляя густой пар и своих дружков. Спаянная банная команда образовалась как-то спонтанно несколько лет назад. Он просто примкнул к одной из групп, которые ходили еженедельно попариться, как они говорили, «по-особому». Это тебе не просто стоять или сидеть под паром и хлестать себя веником. Все мужики дружно ложились на пол, а посередине стоял один из них и махал огромным веником таким образом, чтоб пар обдавал равномерно каждого из них.

«Только там он и существует, сокровенный момент истины, все равны, не то что на работе», – подумал Боков и перед тем, как отправиться на «охоту», принялся звонить в «соседний отдел»: выяснить, что у них есть на эту самую Зою, подругу Анилиной.

За столом в кабинете у Беркутова сидели его жена Лидия Александровна и дядя Корней с другом. Сам директор пил чай, а у Корнея с другом в рюмках была водка. Перед женой директора стояла рюмочка с ликером. На столе тарелки с бутербродами, баночки со шпротами и селедочкой, тарелка с печеньем и баранками. Здесь же примостилась начатая бутылка «Посольской». Увидев, что дядя Корней все еще продолжает стесняться, не притрагивается ко второй рюмке и закускам, Беркутов поднял свою чашку и первым чокнулся со старым приятелем, затем взял с тарелки одну баранку и произнес:

– Никто не поверит, что нас подружила «баранка», конечно, не эта, а настоящая, шоферская.

Затем Беркутов повернулся к жене:

– Помнишь, Лидочка, я тебе рассказывал про своего благодетеля? Вот он перед тобой, славный Корней Потапыч!

Лида приветливо улыбнулась, подняла свою маленькую рюмочку и чокнулась с дорогим гостем, затем кивнула его товарищу.

– Рада познакомиться, Корней Потапыч! Георгий много о вас рассказывал!

Корней застеснялся, даже покраснел.

– Да я что? После войны все по-людски жить старались!

Беркутов заметил его смущение и тут же поспешил на выручку:

– Старались-то многие, не у всех получалось! – Он положил руку на плечо старого товарища и признался: – Корнеюшка, друг дорогой, я ту нашу первую встречу никогда не забуду. Все стоит перед глазами, и когда мне хорошо, и когда что-то не так идет…

Беркутов действительно часто вспоминал то вроде бы недалекое послевоенное время, когда сразу после фронта он отправился в первый попавшийся таксопарк устраиваться на работу.

Когда наконец Жора Беркутов, пробираясь по длинному коридору и постоянно спрашивая всех, где начальство, нашел кабинет директора, дверь в него грудью, в прямом и переносном смысле слова, неожиданно перекрыла учетчица таксопарка. Они почти столкнулись перед этой самой дверью, и Жоре пришлось уступить, когда он понял, что эта женщина еще и учетчица. Она так и заявила с ходу:

– Я учетчица, мне можно без очереди! – И, не дожидаясь ответа, непонятно каким образом умудрилась протиснуться всем своим мощным телом в едва приоткрытую дверь.

Беркутов присел на грязную лавку, достал газету и начал перечитывать «Правду», которую он уже изучил в общественном транспорте, пока искал дирекцию таксопарка. А когда оказался на последней странице, мимо него в обратном направлении пронеслась учетчица. Заметив Беркутова, она подмигнула ему и потопала дальше не оборачиваясь. Жора встал, постучал в дверь и вошел в кабинет.

За небольшим столом сидел небольшого роста человечек, весь какой-то необыкновенно кругленький. На вид около пятидесяти лет, а вот весил вдвое больше, килограммов сто как минимум. Видно, поесть любил. И лучшим подтверждением служило то, что и при появлении Жоры Беркутова он этого занятия не бросил.

Директор ничуть не смутился, увидев незнакомца, и продолжал, сидя за письменным столом, уплетать черный хлеб с салом и кольцами репчатого лука, покряхтывая от едкого горького вкуса. За спиной на стене – портрет Сталина. Прямо перед директором стояла банка с разливным пивом, к которой он то и дело прикладывался, видно, чтоб смягчить луковую горечь. Коротким жестом он указал на стул, предлагая посетителю присесть. Аппетитно жуя, он поглядывал на сидевшего теперь перед ним молодого Жору Беркутова с двумя орденами и тремя медалями на старенькой гимнастерке. Затем медленно и нехотя отнял правую руку от банки с пивом, словно боялся ее потерять, и взял паспорт незнакомца.

– Чего молчишь, Беркутов Георгий Константиныч?! Рассказывай! Кого возил? На чем возил? Когда возил? И так далее…

– А чего рассказывать?! Последний военный год возил на «Виллисе» командира дивизии! А потом его перебросили на Дальний Восток! Хороший был мужик! – и Жора вспомнил этого хорошего мужика и боевого генерала.

Вспомнил, как они попали под бомбежку, когда Беркутову еле удалось спасти от гибели и машину, и пассажира, да и самого себя, как мастерски удалось перехитрить фашистского пилота, когда они находились в чистом поле, без кустика и деревца, без какого-либо прикрытия. Фашистский «Мессершмитт», или, как его прозвали бойцы за форму фюзеляжа, «глиста», пристал словно банный лист и открыл охоту на его машину. Жора, понимая, что если останется здесь, на прямой открытой дороге, то окажется легкой добычей немецкого пулеметчика, резко свернул в поле и начал петлять. То рванет вперед, то вправо, то вдруг даст задний ход. «Мессер», как назло, не унимался, словно маленькая машинка была в его жизни главной мишенью. Истребитель заходил то сзади, то спереди, то сбоку. Отлетал и снова появлялся, обстреливал то с высоты, а когда и с близкого расстояния во время пикирования, превращая смертоносную атаку в подобие игры в «кошки-мышки». И, похоже, готов был гоняться до тех пор, пока в баке не закончится бензин. Тут «Виллис», как назло, заглох, прокатил еще несколько метров и остановился. И прямо на них в очередной раз спланировал самолет. Жора мысленно уже распрощался с жизнью, но не тут-то было. «Мессер» пролетел так близко, что он увидел лицо пилота. Длинное, бледное, в огромных очках и с нахальной торжествующей улыбкой. Не только лицо, но и жест летчика. Тот просто показал большой палец, мол, «молодец, водитель», покачал крыльями и удалился. Обалдевший генерал достал бутылку водки, разлил ее по-братски в кружки и заставил Жору выпить вместе с ним до последней капли.

К реальности Беркутова вернул голос толстяка:

– А чего с ним не уехал?

– Так там, куда его забросили, дорог пока нет!.. Но у меня есть благодарность от генерала! – поспешил добавить он и начал рыться в сумке.

Директор подождал, пока он достанет бумагу, но брать ее не стал, только отмахнулся:

– Это не обязательно. Я сказал: вакансий нет! И не проси! Все, разговор закончен! – объявил он и начал убирать со стола остатки пиршества. – Все! Занят я, тебе ясно?

Огорченный Жора встал и вышел в коридор. Там уже дожидался другой посетитель, это и был Корней Потапович. Только тогда он выглядел заметно моложе. Корней было поднялся, чтобы зайти в кабинет, потом взглянул на Жору и преградил ему путь:

– Чего приуныл, герой?

– Да тут… – Жора дернул желваками, махнул рукой и двинулся к выходу, на ходу доставая папиросу.

Корней все же сумел остановить Жору, а когда выяснил, что произошло в кабинете, попросил вернуться: