Крыса - Анджей Заневский

Старый самец – мастер ловить блох. Я то и дело слышу лязг его зубов. Он преследует насекомых с яростью – сначала когтями сгоняет их с головы и шеи в более доступные места, а затем, изгибаясь, дробит их по одному зубами. Я, к сожалению, не так опытен в этом деле. Блохи удирают у меня из-под носа, они перебегают с места на место слишком быстро, я не успеваю ловить их и только зря щелкаю зубами. С большим трудом мне удается поймать всего несколько штук. Старый самец вдруг прекращает вылизывать свои длинные вибриссы.

Он принюхивается, осматривается вокруг. Я не обращаю на это внимания и продолжаю мыть свою шкуру собственной слюной, слизывая грязь с поверхности волосков. Я обильно слюню лапки и протираю глаза и ноздри.

Спина старого самца напрягается, шерсть встает дыбом – он чует опасность.

Подвал кажется приятным, теплым и уютным.

Я прерываю умывание и недоверчиво осматриваюсь по сторонам. Неподалеку от нас, прямо у стены, замечаю матово поблескивающие огоньки – кот.

От котов мы уже не раз убегали, но никогда еще ни один кот не подбирался так близко к нам. Его глаза блестят все ярче. Он готовится к прыжку.

Бежать некуда. Все боковые двери обиты прочной жестью, под которой не видно ни одной щели, куда можно было бы втиснуться. Цементный пол гладкий, без единого отверстия, нет даже канализационного люка. Места, где газовые и водопроводные трубы уходят в стены, покрыты свежим слоем масляной краски.

Окошко в конце коридора закрыто двойной рамой и забрано густой металлической сеткой. Мы в ловушке. Единственный выход закрывают сверкающие кошачьи глаза, смотрящие, судя по их расположению, на старого самца.

Тот преодолевает страх. Медленно, как будто ничего не случилось, он движется к противоположной стене. Блестящие глаза внимательно следят за ним. Вдруг старый самец бросается вперед, прямо на зарешеченное окно. Он высоко подпрыгивает и вцепляется когтями в металлическую решетку. Кот бежит за ним. Он пробегает мимо меня, и я ясно вижу его острые белые зубы и выпущенные когти. Если он прыгнет на меня – я погиб. Нет.

Старый самец вызвал у него особый приступ ненависти.

Я спасаюсь бегством.

Кот прыгает вверх. Старый самец изо всех сил отталкивается от решетки и взлетает под потолок, отталкивается от гладкой поверхности и падает на спину разъяренного кота. Мгновение возни, мяуканья, писка.

Старый самец снова отпрыгивает к стене. Кот за ним. Но преимущество теперь на стороне крысы: ей есть куда бежать, и к тому же кот уже не так уверен в своих силах, как в момент атаки.

Теперь старый самец бежит в моем направлении. Я прыгаю вниз по ступенькам лестницы к находящемуся этажом ниже почти такому же коридору. Но здесь в окне нет решетки, а разбитое стекло дает возможность выбраться на плоскую крышу, расположенную невысоко над двором. Старый самец бежит за мной, а кот за ним. Я осторожно соскальзываю вниз по заросшей виноградом стене и влетаю в спасительную крысиную нору.

Старый самец на крыше останавливается, оборачивается, скалит свои мощные зубы. Кот стоит на месте, фыркает и с остервенением мяукает.

Уши старого самца в крови – видимо, до них добрались кошачьи когти. У кота разорвана ноздря и заплыл глаз. Противники стоят друг против друга, угрожая и в то же время опасаясь довести дело до окончательной схватки. Вдруг старый самец издает резкий писк, как будто собираясь броситься на кота. Кот резко отступает, а крыса с карниза крыши прыгает в щель между водосточной трубой и стеной дома.

Через мгновение старый самец уже трогает меня своими окровавленными вибриссами. Лишь теперь я замечаю, что кот своими когтями порвал ему шкуру на спине, разорвал ушную раковину и повредил веко. Вдоль изъеденной ржавчиной трубы мы добираемся до знакомых, спокойных каналов. Старый самец долго и внимательно очищает свой мех, старательно обнюхивает его – шерсть еще сохранила запах кошачьих лап – и слизывает каплю свернувшейся крови с разорванного уха.

Старый самец не заходит в обжитые крысиные норы, опасаясь неожиданного нападения и ярости хозяев.

Видимо, его останавливают неприятные воспоминания о пережитом в таких же ситуациях, когда ему едва удавалось унести ноги. Он также избегает помещений, откуда есть только один выход. И даже если мы прячемся в таком помещении, скрываясь от кота, совы или ласки, он всегда ведет себя очень нервно и старается покинуть опасное место немедленно, как только минует угроза.

Лишь много позже, приобретя свой собственный опыт, я понял причины этого страха.

У старого самца не было своего гнезда, и он не стремился обзавестись им. Необычным было и его отношение к самкам. Вообще-то ему пора уже было отказаться от совокуплений с ними – у самцов в его возрасте половой инстинкт обычно слабеет. Но старик своим поведением опровергал это правило.

Мы, крысы, соединяемся парами, и каждый из партнеров ревниво относится к другому, хотя я знал и такие семьи, в которых все самки сожительствовали со всеми самцами. Однако самцы обычно более ревнивы и прогоняют каждого, кто осмелится приблизиться к их самкам.

Это касается прежде всего самок в период течки, готовых принять любого подвернувшегося самца.

Появление старика вносило замешательство в этот мир устоявшихся обычаев, и часто дело доходило до драк, в которых и я иногда участвовал.

Они заканчивались тем, что оседлые местные крысы прогоняли старого самца в другой канал или в подвалы соседнего здания. Поэтому старик приближался к самкам только тогда, когда поблизости не было живших с ними самцов.

Я был уже взрослым самцом, и как только старик слезал с самки, я тут же старался занять его место. Чаще всего мне это удавалось, но некоторые самки не позволяли мне даже приблизиться, кусались или отпихивали ударами задних лап.

До этого я сожительствовал только с маленькой самочкой в гнезде, и у меня не было достаточного опыта. Но сейчас я ощущал потребность иметь постоянную самку, а скитаясь вместе со стариком, я вынужден был довольствоваться лишь случайными контактами, которые часто заканчивались бегством по каналам, подвалам и свалкам.

Бывало и так, что старый самец – если его попытки найти какую-нибудь самку оказывались бесплодными – взбирался на мою спину, держась зубами за загривок, сильно стискивал лапками мои бока и таким образом удовлетворял свою потребность. Эти выступления в роли самки мне были очень не по вкусу, тем более что, когда я как-то раз попытался повернуть ситуацию обратной стороной, старик сбросил меня со спины и больно покусал.

Местные самцы, которые поначалу спокойно отнеслись к старику, теперь, поскольку он начал бегать за их самками, стали подозрительны, прогоняли и кусали его. Не раз случалось так, что старика чуть не разрывали преследовавшие его группы разъяренных крыс. И хотя я почти постоянно находился вместе с ним, мой запах был настолько свойским и знакомым местным крысам, что на меня они ни разу не напали. В результате старый самец, устав от неудач и трудностей, все чаще обхватывал сзади лапами мои бока, удовлетворяя свои потребности и насыщая мою шкуру своим запахом.

Среди самцов, нападающих на старика, я узнаю моего отца. Когда-то он сломал переднюю лапу и при каждом шаге слегка прихрамывает, так что его можно заметить издалека.

На старика он бросился вместе с остальными крысами, возбужденными появлением чужака.

Погоня, в которой принимал участие и я, длилась недолго. Старик обернулся, схватил зубами за шею бежавшего следом за ним самца и молниеносным движением разорвал ему горло. В то же мгновение отец укусил меня за загривок, прямо за ухом.

Я вцепился ему в горло и быстрым движением резцов сильно поранил шею. Я хотел лишь защитить себя от дальнейших ударов. Но у него больше не было сил. Он издыхал. Конвульсивные подергивания лап и хвоста свидетельствовали о приближающемся конце. По зубам у него текла кровь. Остальные крысы в панике разбежались.

Старый самец обнюхал загрызенные останки и приступил к своему традиционному туалету. Но вдруг прервал свое занятие, подбежал ко мне и вскарабкался сзади мне на спину.

Старик обеспокоенно бегал по городу. Он нигде надолго не задерживался, как будто за ним гнался и преследовал его какой-то опасный, неизвестный враг.

Я знал: старый самец стал считать этот город чужой, враждебной территорией. Он был всего лишь этапом его скитаний – возможно, лишь несколько затянувшейся стоянкой.

Он вдруг почувствовал, что ему что-то угрожает, что его со всех сторон окружают хорошо известные ему ворота, каналы и подвалы, полные ненавидящих его крыс. Город, который он еще недавно лишь открывал для себя, начал его раздражать и надоедать ему. И хотя он прибыл сюда по своей воле и сам решил здесь задержаться, теперь он стал считать, что это город задерживает его и не позволяет ему продолжить свое путешествие.

Такие состояния старый самец переживал уже не раз, и именно поэтому нигде не обзавелся домом, нигде не остался навсегда.