Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Отныне ты - воин султана, - с очень довольным видом изрек повелитель правоверных. - Вплоть до окончательного исполнения своей службы. Хотя ты остаешься кафиром, я даю тебе и воинам, которых ты изберешь себе в помощь, право садиться в седло на всех подвластных мне землях. Ясно, что одному тебе не справиться. Я позволяю тебе выбрать из других пленных кафиров воинов, которых ты знаешь и которым можешь доверять. Они должны принести клятву верной службы лично тебе, и тебе самому придется держать за них ответ. Вместе с тобой их не должно быть больше девяти.. Девять - благоприятное число. Девятерых вполне достаточно, чтобы все оставались у тебя на глазах. Ты волен освободить их от присяги и отпустить сразу после спасения малика Ричарда. Остальное сообщит тебе Дауд. Его слово будет моим словом. Он отправится вместе с вами.
Рыцарь бросил на меня подозрительный взгляд.
- Дауд - не соглядатай, а воин, равный тебе, кафир, - спокойно заметил султан. - И он будет всегда, в мире и в войне, рядом с тобой, а не подглядывать из кустов и слать мне доносы. Теперь иди, воин. Не теряй драгоценного времени. Султан говорит тебе, неверному: да поможет тебе Аллах, и да просветит Он твое сердце. Иди!
- Да поможет мне Бог! - ответил рыцарь, поклонился и вышел в северные двери, куда указала ему стража.
Султан жестом задержал меня, и я услышал от него повеление, которое он отдавал мне уже не раз:
- Ты должен стать моими глазами, Дауд! Я желаю в и д е т ь. Во сне или наяву!
- Воля султана! - коротко ответил я. - Да поможет мне Аллах!
Султан зорко посмотрел мне в глаза и на миг приложил руку к моему темени. Я ушел, не знаю, что увижу повелителя правоверных всего лишь однажды - той же ночью, на Яффской дороге.
Что касается рыцаря Джона, то его дальнейший путь вновь пролегал через тюрьму аль-Баррак и - тоже в последний раз.
Нам полагалось стать если не друзьями, то временными соратниками. И теперь, почувствовав себя предводителем необыкновенного похода, он решил взять почин в свои руки.
- Так тебя зовут Дауд, - заговорил он со мной по дороге, поглядев сверху вниз, как на мальчишку. - В конце лета я видел генуэзского торговца, выходившего из Яффских ворот. Вы - на одно лицо. Не близнецы ли?
- Если ты желаешь говорить со мной на своем языке, начинай сейчас, - предложил я ему на франкском, которым владею не хуже тосканского.
- Вот как! - удивленно приподнял брови рыцарь Джон. - Значит, то было твое отражение, только переодетое генуэзцем.
- Такова моя служба, - открыл я кафиру ради будущей дружбы один из своих секретов.
- В этой одежде ты - настоящий сарацин, а в той - вылитый генуэзский торгаш, - заметил он. - Одень тебя каким-нибудь сицилийским полукровкой или даже провансальцем - тоже сойдешь. В твоей крови намешано, как вина в монашеском брюхе. Кто твой отец?
Тут в моих силах было лишь загадочно посмотреть в глаза рыцарю и тяжело вздохнуть.
- Ладно! - отмахнулся он. - Много славных королей, князей и графов изъездило Святую Землю вдоль и поперек!
- Моя мать - гречанка, - признался я рыцарю. - Взаправду знатного рода.
- Уже неплохо, - признал и рыцарь и поспешил сменить тему, явно упреждая подобные вопросы с моей стороны: - Ты знаешь, почему султану нужны девять рыцарей, ни больше и не меньше?
- А разве храброму крестоносцу не известна история учреждения ордена рыцарей Соломонова Храма в Иерусалиме? - ответил я лукаво, вопросом на вопрос.
Разумеется, ему лучше, чем мне была известна эта история о том, как почти столетие назад, когда земля Палестины находилась в руках людей Креста, девять самых доблестных рыцарей не по велению своих королей, а по своей собственной воле объединились в отряд, чтобы охранять христианских паломников, направлявшихся в Иерусалим, от своих же соплеменников, которые занялись менее достойным, но более доходным делом, а именно дорожным грабежом. Таких разбойников-христиан, бежавших от суда и казни в своих странах, во множестве развелось в ту пору вокруг Священного Города. Много их было, но с того дня становилось все меньше, поскольку множились подвиги доблестных рыцарей. И паломники распространяли о них добрую молву по всему свету. Сам глава христианской Церкви в Риме благословил их деяния. Другие рыцари, искавшие славы, стремились присоединиться к девяти отважным. Христианская знать, не решавшаяся покидать своих домов и поместий и пускаться в далекое путешествие, к святыням Палестины, считала самым богоугодным делом отписать на нужды рыцарей, что стали подобны ангелам-хранителям, часть своего богатства. Воинство ордена возросло числом. Орден стал богат, потом очень богат.
- Помню предание о рыцарях, которые поочередно появлялись во владениях страшного дракона, смело входили в его пещеру, убивали дракона в тяжком поединке, но потом, увидев охранявшиеся им сокровища, сами так же поочередно превращались в драконов, хранителей богатства и погибали от мечей новых храбрецов, - заметил я, дав англичанину пройти одну улицу в молчаливом раздумье.
- Мне самому известна с детства эта сказка, - кивнул он.
- Великий султан очень ценит доблестных и благородных воинов, даже иноверцев, - напомнил я ему еще одну важную истину. - Значит, можно считать, что великий султан решил возродить былую славу этих девяти...
Рыцарь бросил на меня удивленный взгляд и, перекрестившись, покачал головой, сказав:
- Воистину чудны дела Твои, Господи!
Перед своей темницей, отнявшей у него пять лет жизни, он невольно замедлил шаг и еще раз перекрестился.
