Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник) - Николай Ломакин

«Это по мне! Все по мне!» – подумал Паспарту.

В своей комнате он заметил также пояснительную записку, висевшую на видном месте, над маятником. Это был список его ежедневных обязанностей. Там перечислялось все, начиная с восьми часов утра, часа, когда Филеас Фогг вставал, и до половины двенадцатого, когда он выходил из дому, чтобы позавтракать в Реформ-клубе; каждая подробность была расписана: чай и жареный хлеб подавать в восемь двадцать три, воду для бритья – в девять тридцать семь, прическа – в десять без двадцати и так далее. И затем, с половины двенадцатого дня до полуночи, когда педантичный джентльмен ложится спать, все размечено, предусмотрено, организовано. Обдумывание этой программы, закрепление в памяти различных ее пунктов доставило Паспарту настоящее удовольствие.

Что до гардероба этого господина, он был превосходен и великолепно подобран. Каждая пара панталон, любой сюртук или жилет, снабженные порядковыми номерами, фигурировали в списке, где отмечались даты, когда должны надеваться эти предметы одежды, сменяя друг друга в зависимости от времени года. Такого же рода регламент предусматривался и для обуви.

В общем, этот дом на Сэвилл-роу, в пору, когда здесь обитал прославленный, но легкомысленный Шеридан, должно быть, являвший собой цитадель беспорядка, ныне стал уютным, прекрасно оборудованным жилищем. Библиотека отсутствовала, никаких книг, они были без надобности мистеру Фоггу, поскольку Реформ-клуб предоставил в его распоряжение две библиотеки: одну – с книгами по изящной словесности, другую – по вопросам политики и права. В спальне имелся средних размеров несгораемый шкаф, конструкция которого одинаково надежно предохраняла его содержимое как от пожара, таки от кражи. Какое-либо оружие в доме отсутствовало – ни следа охотничьего или боевого снаряжения. Здесь все говорило о самом мирном умонастроении хозяина.

Подробно осматривая здание, Паспарту потирал руки, его физиономия все больше расплывалась в широкой улыбке, и он радостно бормотал:

– Это по мне! Вот работа для меня! Мы славно поладим, мистер Фогг и я! Он образец порядка, домосед! Машина, а не человек! Что ж, я не прочь обслуживать машину!

Глава III

где завязывается беседа, которая может дорого обойтись Филеасу Фоггу

Филеас Фогг покинул дом на Сэвилл-роу в половине двенадцатого и, пятьсот семьдесят пять раз выставив свою правую ногу впереди левой и пятьсот семьдесят шесть – левую впереди правой, достиг внушительного здания Реформ-клуба, что высится посреди Пэлл-Мэлл. Его возведение некогда обошлось миллиона в три, не меньше.

Без промедления Филеас Фогг вошел в зал ресторана, через девять окон которого открывался вид на красивый парк, где деревья уже позолотила осень. Там он занял место за своим привычным столом, накрытым в ожидании его прихода. Завтрак его состоял из закусок, паровой рыбы под первосортным редингским соусом, кровавого ростбифа с грибной подливкой, пирога с ревенем и крыжовником и ломтика честерского сыра. Все это сопровождалось несколькими чашечками великолепного чая, собранного по специальному заказу Реформ-клуба и хранимого в его кладовой.

В двенадцать сорок семь наш джентльмен встал и направился в большую гостиную, пышно обставленную и украшенную живописными полотнами в богатых рамах. Там лакей подал ему неразрезанную «Тайме», каковую он аккуратнейшим образом приготовил к чтению, причем его уверенные движения доказывали, что он в совершенстве освоил эту трудоемкую операцию. Изучение этой газеты заняло Филеаса Фогга до трех часов сорока пяти минут, а чтение «Стандард», которое за ней последовало, продолжалось все время до обеда. Трапеза эта проходила в тех же условиях, что и завтрак, но с добавкой «королевского британского соуса».

Снова появившись в большом салоне, джентльмен погрузился в «Морнингкроникл». Ачерез полчаса туда явились еще несколько членов Реформ-клуба, и у камина, где пылал огонь (топливом служил каменный уголь), собралась небольшая компания. Это пожаловали неизменные партнеры мистера Филеаса Фогга, помешанные, подобно ему, на игре в вист: инженер Эндрю Стюарт, банкиры Джон Сэлливен и Сэмюэль Фаллентэн, пивовар Томас Флэнеган, а еще Готье Ральф, один из администраторов Английского банка. Все они были людьми богатыми и почтенными даже среди членов этого клуба, куда входили крупнейшие промышленники и финансовые воротилы первой величины.

– Итак, Ральф, – поинтересовался Томас Флэнеган, – что слышно об этой краже?

– Ну, – отозвался Эндрю Стюарт, – банку этих денег больше не видать.

– Я же, напротив, полагаю, что мы найдем похитителя, – возразил Готье Ральф. – Полицейских инспекторов, весьма ловких ищеек, послали в Америку и Европу, во все главные порты. Они глаз не спустят с прибывающих и отбывающих. Этому господину будет трудно от них улизнуть.

– Значит, они располагают приметами вора? – спросил Эндрю Стюарт.

– Начнем с того, что это не вор, – серьезно заявил Готье Ральф.

– Позвольте, а кто же? Тип, стащивший пятьдесят пять тысяч фунтов в билетах Английского банка (1375000 франков), не вор?

– Нет, – подтвердил Готье Ральф.

– Стало быть, это проделал фабрикант? – усмехнулся Джон Сэлливен.

– Джентльмен, если верить «Морнинг кроникл».

Последнюю реплику подал не кто иной, как Филеас Фогг, чья голова как раз вынырнула из пухлой волны газетных листов, скопившихся перед ним. Он тут же не преминул поприветствовать своих коллег, и те раскланялись в ответ.

Событие, о котором шла речь, вызвавшее жаркие споры на страницах газет Соединенного королевства, произошло тремя днями раньше, 29 сентября. Пачка банкнот на огромную сумму – пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов – была похищена с конторки главного кассира Английского банка.

В ответ на вопросы тех, кто недоумевал, как подобная кража могла пройти незамеченной, заместитель управляющего Готье Ральф ограничился сообщением, что за всем не усмотришь: внимание кассира в тот момент было полностью занято – он регистрировал поступившую сумму в три шиллинга шесть пенсов.

Впрочем, здесь следует заметить (дабы прояснить ситуацию), что Bank of England, Английский банк, это замечательное учреждение, по всей видимости, чрезвычайно озабоченное тем, как бы не оскорбить достоинство публики, не имеет никакой стражи, никаких инвалидных команд, решеток и тех в помине нет! Золото, серебро, банковые билеты открыто разложены, отданы, так сказать, «на милость» первого встречного. Ведь нельзя же ставить под сомнение порядочность посетителя, кем бы он ни был. Один из наиболее внимательных наблюдателей английских нравов рассказывал даже такое: как-то раз он, оказавшись в одном из залов банка и любопытства ради вздумав рассмотреть поближе золотой слиток фунтов на семь-восемь, лежавший на столе у кассира, взял его, повертел, передал стоявшему рядом, тот – соседу, и слиток, кочуя таким образом из рук в руки, уплыл в темный коридор, а на свое место возвратился не раньше, чем через полчаса, причем кассир и глазом не моргнул.