Таящийся ужас 2 - Дэвид Кейс

Я пообещал Элен, что сегодня вечером мы с ней куда-нибудь сходим. Как она обрадовалась! Вообще-то мы довольно редко куда-нибудь выбираемся. Я вообще не сторонник легкомысленного поведения и предпочитаю посидеть дома, но изредка можно позволить себе и развеяться. Элен всегда приходит в восторг от подобных мероприятий, хотя в принципе считает, что я прав, ограничиваясь двумя-тремя подобными вылазками в течение года. Сейчас она одевается. Записи продолжу потом, по возвращении, если, конечно, не будет слишком поздно.

Ну надо же! Кто бы мог подумать, что вечер обернется таким позором!

Мы только что вернулись, и Элен сразу же пошла к себе в комнату. Похоже, она на меня рассердилась. Мне в общем-то следовало бы хорошенько подумать, прежде чем выбираться куда-либо, чтобы угодить женским причудам. Женщины вообще мало что понимают в жизни.

Начать хотя бы с того, что весь вечер пошел наперекосяк уже тогда, когда Элен надела именно то платье, которое, как ей было прекрасно известно, я просто ненавижу. Это крайне неприличное платье, оставляющее плечи открытыми и превращающее ее в какую-то уличную девку. Я постарался довольно любезно намекнуть ей на это, однако она вздумала сердиться, хотя я сказал чистую правду. Почему женщины обижаются, когда слышат правду, а на обман так остро не реагируют? Этого я никогда не мог понять, хотя в данном случае то же самое, что сказал я, могло бы ей сказать зеркало. После стольких лет совместной жизни она не может не знать, что я не из тех мужчин, которые безо всяких на то оснований раздают направо и налево комплименты или которым безразлично, когда его жена одевается как самая настоящая потаскуха. Однако она все же настояла на своем — надела это самое платье — так что мы еще до выхода из дома немного повздорили. В конце концов я уступил, хотя теперь искренне об этом жалею. Должен был бы ведь знать, что это на весь вечер испортит мне настроение.

Как только мы вошли в ресторан и сели за столик, я тут же заметил, что несколько мужчин обратили на Элен внимание. Кажется, она об этом даже не догадывалась и сидела, счастливо улыбаясь и изредка оглядываясь. Не сомневаюсь: все подумали, что она выискивает, с кем бы пофлиртовать: О чем же еще можно подумать, когда женщина так одета? Я почувствовал себя оскорбленным, потому что отчетливо представлял себе содержание их мыслей. Она была похожа на самую настоящую проститутку, которую я только что подцепил на панели. На губах слишком много помады, а когда она села, колени заметно обнажились. Мне надо было бы сразу же встать и выйти, однако я подумал, как получится неловко, когда мое место будет пустовать. Тогда я дал себе слово, что сразу же по возвращении любым способом уничтожу это платье, чтобы оно больше меня не позорило. И надо же, как ни трудно себе такое представить, но бедная Элен, похоже, даже не догадывалась, какой переполох вызвала своим появлением.

Она такая невинная, совсем неопытная, все смотрела вокруг себя так, словно действительно наслаждалась атмосферой в ресторане, а я делал вид, что ничего не замечаю, хотя на самом деле, конечно же, все отлично замечал. Оказалось, что некоторые женщины были одеты столь же мерзко, а может и хуже, чем моя жена, и я понял, что это было отнюдь не то место, куда нам следовало пойти. Раньше мы никогда не были в этом заведении, хотя оно вроде бы имело неплохую репутацию. Одним словом, нас явно обманули.

На самом деле это оказался один из вульгарных, кричащих притонов с плюшем на стенах и свечами, претендующими на европейский шик, не говоря уже о диких наценках на весьма посредственную пищу. Я же в принципе ненавижу такие места и таких людей, которые пытаются изобразить из себя нечто отличное от того, что они на самом деле собой представляют.

Подошел официант и, встав за спиной Элен, чуть наклонился. Я был уверен, что он попытался заглянуть в вырез ее платья! Даже сейчас, когда я вспоминаю его сальную ухмылку, это приводит меня в бешенство. У него были маленькие усики и курчавые волосы, а сам он очень смахивал на иностранца, скорее всего на, итальянца. Говорил он с акцентом, хотя, возможно, просто притворялся. Я был вне себя от гнева, чувствовал себя подавленным, так что не стоит удивляться, когда я окончательно взбесился, увидев, что он принес совершенно не тот заказ!

Я вообще ненавижу чужую, иностранную еду и потому заказал обычный бифштекс с вареной картошкой без всякого салата. Когда же он принес мой заказ, то выяснилось, что бифштекс залит какой-то клейкой массой, к которой подан картофель в сметане и жирный масляный салат. Это меня просто взбесило. Помимо прочего я просто не мог всего этого съесть.

Наверное, мне все же следовало сдержаться, даже несмотря на то, что я был абсолютно прав. Пожалуй, действительно не следовало, как сказала потом Элен, швырять тарелку в лицо официанту. Однако я ни о чем не сожалею. Пора бы этим иностранцам хорошенько запомнить, что им никто не позволит вести себя как заблагорассудится и задирать других людей. Я действовал по велению момента и толком не соображал, что делаю. Одной рукой я приподнял тарелку и, когда официант все с той же отвратительной ухмылкой наклонился ко мне, швырнул еду прямо ему в лицо. Я считаю, что в сложившихся обстоятельствах я вел себя как настоящий джентльмен: не кричал, не устраивал сцен, вообще ничего не говорил. Просто бросил тарелку ему в лицо, и все.

А потом мы ушли. Нас никто не выпроваживал. Более того, полагаю, что меня даже зауважали за то, что я отстоял свои права. Однако мы все же ушли. Элен плакала, когда мы уходили, зато я держал голову подчеркнуто высоко и заметил, что все посетители ресторана смотрят в нашу сторону. Впрочем, если быть более точным, они смотрели на то бесстыжее платье, в которое была одета Элен. Некоторые хихикали, другие, казалось, сердились. Но я не обращал на это внимания и постарался с достоинством выйти из сложившейся ситуации.

Элен, кажется, так и не поняла, что все это произошло из-за нее, сразу ушла к себе и заперла дверь в комнату. Я слышал, как она поворачивала ключ в замке — наверное, специально хотела, чтобы мне было слышно. Что и говорить, все это отдает известным женским драматизмом, да и вообще ни к чему, поскольку я и так никогда не захожу к ней в спальню.

Как бы то ни было, этот вечер смог сослужить мне одну хорошую службу, поскольку убедил жену в нецелесообразности слишком частых выходов в город.

Утром Элен продолжала дуться и какое-то время даже не разговаривала со мной. Я же чувствовал себя вполне нормально, хотя и продолжал вспоминать о загубленном вечере и том мерзком ресторане с его умопомрачительными наценками и отвратительной кухней. Потом она заметила, что вчера я взвился без всяких причин. Ничего себе: без всяких причин! И добавила, что это, возможно, был один из симптомов моей болезни. Это в середине-то месяца! В общем, ясно, что она так ничего и не поняла. Мне пришлось вцепиться руками в край стола и сдерживаться изо всех сил, чтобы не накричать на нее. Наверное, вид у меня был соответствующий, потому что она, не сказав ни слова, встала и вышла из комнаты. Надо признать, выглядела она неважно.

Я понимаю, что мне следовало бы посдержаннее реагировать на проявления ее тупости. В конце концов, здоровому человеку непросто понять такое. Для нее это было сильным ударом. Я часто задумываюсь, не выбило ли ее из колеи это потрясение? Не то чтобы совсем, конечно, но все же достаточно, чтобы время от времени совершать не вполне разумные поступки… вроде того привлекательного наряда шлюхи, который был на ней вчера или принимать мой неподдельный и вполне оправданный гнев за симптом заболевания. Что ж, мне, пожалуй, действительно следовало бы быть более терпимым к ней, бедняжке.

Поначалу, когда мы только поженились, наши дела шли отнюдь не плохо. Все испортилось намного позже, причем процесс этот нарастал постепенно и я вполне мог следить за его развитием и соответственно планировать конкретные шаги, чтобы не допустить нежелательных инцидентов. Тогда у нас еще не было камеры — я в ней не нуждался. Потом, когда такая потребность возникла, у меня появилось достаточно времени, чтобы построить ее.

Но перемены происходили и тогда, хотя и не столь явные, как сейчас. Раньше они никогда не были… полными, что ли. Внешне я продолжал походить на человека. Помню даже, как выглядел на самых ранних стадиях, когда еще не боялся посмотреть на себя в зеркало. Разве что лицо казалось небритым, вот и все, как будто целую неделю не брился. Зубы тоже удлинялись, правда не настолько, чтобы их нельзя было прикрыть губами, просто казались немного выступающими вперед. Вот с глазами дело было хуже. Это были уже определенно глаза животного, ну, во всяком случае на человеческие они походили мало. Но в целом во мне не было чего-то очень уж необычного, так что люди, которые не знали, как я выгляжу в нормальном состоянии, едва ли могли что-то заметить. Просто подумали бы, что повстречали какого-то на редкость безобразного типа, вот и всё.