Резьба по глазу - Роман Шебалин

- Слушай, ну зачем же все - "на Вы"?

- Угу, я потом звякну тебе.

- Как приедешь.

- Ладно, - пожала плечами, - пока.

- До завтра, - захлопнул за ней дверь.

8.

"Значит, никогда."

"Кто там?"

Рита ускорила шаг, обернулась: опять что ли, Хрусталев следит! Но был бы кто, - нет: испугал пустой переулок. Ссыпался снег с крыш, гулко хлопнул о крышу машины. Там, вдалеке, мелькнул облак.

- Рита, ты, - зашуршало, запричитало, - не ходи, не дыши, слушай...

- Кто здесь?

- Я, я, я же храню вас всех, глупые...

- Кто ты, что тебе надо от меня?!

- От тебе - ничего, ты - нужна.

- Не понимаю... кто ты?

Облак дохнул снегом, теплым, гнилым, завопило, заохало, душным запахло, прогорклым.

- Отпусти себя!..

Бежала по переулку, через подворотню, мимо детской площадки, "все, не могу больше, не могу...", бежала, а над ней парил облак, смеясь и взвывая, споткнулась и - кого-то поймал ее...

- Хрусталев!

- Уйди, я сам!

Хрусталев отбросил ее к стене. Облак взревел гортанным густым голосом, тяжелым, тугим.

Хрусталев взмахнул руками, высоким голосом крикнул что-то, в руках Хрусталева вспыхнула ослепительно Карта и - внезапно тело Хрусталева уменьшилось, а тень его - взлетела под крыши: "прочь!"

Шурале метнулось в сугробы, и снег там взорвался, и брызнули черные искры, и вздыбились мороки сизого терпкого дыма.

- Прочь! - крикнула тень под крышами.

- Моя, она моя... - вздохнули сугробы, рассыпаясь.

"Ну вот, вроде, пока все... надо теперь ей как-то все объяснить, успокоить..."

Все: успокоить!

Рухнул с высоты крыш Хрусталев в снег.

- Илья, милый!..

- Ты испугалась? Все нормально... Извини, я следил за тобой... Куда ты сейчас?.. вернемся ко мне?

Хрусталев тяжело дышал, очки его запотели, белесая челка закрыла лысый лоб.

"Он же замерзнет!"

Одет: кроссовки на босу ногу, пижамные штаны, легкий шарфик, распахнутая дубленка.

"Он замерз, а я - согрею его?"

- Пойдем отсюда, - Хрусталев взял ее за руку, улыбнулся, улыбка, правда, не получилась - холодно.

- Я никуда...

- Что? - Хрусталев чуть сильнее сжал ее пальцы.

- Я не пойду! пустите!! я...

- Постой погоди, я не совсем могу сейчас все рассказать, как-нибудь после, нет, ты не о том... послушай...

- Не надо...

- Я понял, ну да, конечно, я понимаю тебя, но - не могу тебя так просто сейчас отпустить... Ты знаешь, кто это был, нет? Я ведь и то еле догадываюсь; мне страшно за тебя, что-то с картами, я когда разложил, карусель какая-то получается, ничего не понимаю, ты представляешь? я ведь порвал ее, Ехидну поганую, порвал! так она опять - в колоду! как она вырвалась, через Белого, вероятно, это он, я подставил тебя, через Андрея, они зомбировали его! Карты подсунули мне, а я, как последний... Ведь сжечь Ехидну хотел, так не нашел спичек... Глупая, что делать?.. я же за тебя испугался, по-настоящему, действительно... ну и потом...

- Пустите.

- Что? - простите? ты... ты о чем? это ты должна...

- Вы что-то ведь меня с кем-то путаете; я домой пойду, я пойду, завтра, все завтра... спасибо Вам... пустите...

- Ах, да, конечно.

Пустил. Шагнул назад, снял очки, сжал пальцами виски.

Рита побежала. Путалась метель по ее ногами.

- Дура! - крикнул Хрусталев ей во след.

Но Рита смешно так бежала, пытаясь не упасть, и метель кидалась ей под ноги, лизала ноги ей, закручивалась в узлы и кольца, запутывалась в петли, пела, стенала, причмокивала, улица - не улица, мостик подвесной над бездною, упасть, ринуться ввысь, головою в снега спасительные; он смотрит, бедный, нелепый он смотрит; пробежать по раскачивающейся над снегами, в снегах улицей, пролепетать в метели, руками неловко взмахнуть и грохнуться в сугроб! Что там Хрусталев - неужели смеется?

Метнулась в темную арку, прислонилась к стене, переводя дыхание.

Но Хрусталев не смеялся, плакал: замерзал, холодные очки в руке сжимая и не чувствуя уже, как трещат они, ломаются; дужка упала в снег, осколки, чуть с кровью, - за ней.

- Я еще встречу, нет, вероятно - не здесь...

Бортовка легко соскользнула с меча, Рита улыбнулась: как просто вдруг пальцы сами нашли удобного положение на трубке рукояти, а головка мягко легла на запястье.

"Что это? память тела? Тогда, с левушкой, было не так, какое дело рубануть! а здесь... здесь..."

Шурале остановилось, словно острие эстока смутило его. Шурале удивленно загудело, зашуршало, всплеснуло нежными руками: и - грянул снежный буран, вскричало:

- Ты все равно - Рита, все равно, все равно...

Рита... чуть ступила назад, покачнулась, упала на колени, взмахнула мечом. Меч впился в снежный облак и невероятная словно стынь охватила тело, тельце; тельце готово было уже выронить меч, в - снег забыться, уснуть...

- Спи! тебя не возьмут, годы, столетия, серые танцы в кругах Москвы, спи, тайна - в тебе, только пепел и снег...

- Блядь! дура! врежь ему нахер! меч! да держи свой свой сраный эсток, я сейчас!.. - по переулку, над сугробами, к Рите бежал Турбинс.

Шурале попятилось.

- Ну, - быстро проговорил, подбежав, Турбинс, - меч давай.

- Не-э-э, - все еще стоя на коленях прошептала Рита,

- вы мне все так надоели...

- Давай сюда, - Турбинс схватил Риту за руку, рванул, Рита упала лицом в снег, - ну на кой он тебе? ты-то что с ним будешь делать? ну, будь умницей, отдай игрушку, отдай, сука! - пнул ногой в грудь, в живот, в лицо и еще, и еще...

Снег.

Снег серебряный или черный?

Тепло или холодно? Костяшки пальцев уперлись в стальную гарду, холодно. Темная, мягкая кровь ласковая залепетала, тепло. Теплее, теплее... Лучше - тепло когда, так ничего, так даже очень хорошо...

Ришечка.

Ты убита, милая... Я? где, когда? Тогда, тогда уже, тогда... Меч отдай, а? Да почему? Не надо... Мы убиты. А?

- Вот вцепилась, - выкручивая меч из холодных ритиных пальцев, бормотал Турбинс над холодеющим тельцем.

- Мертвую: верните! - верещало поземкой Шурале.

- Пшло вон, - огрызался Турбинс, - черт, вот ведь вцепилось! отрезать, что ли или оторвать?..

Но пала золотая тень на снега, на улочки, на Риту, на Шурале, на Турбинса, - вскочил, в темень подворотни бросился Турбинс, скрежетнул зубами: не выполнил, не успел...

Стенали, выли снега, успокаиваясь. Дома отступали, гасли окна, люди уходили во тьму. Раскрылся над Турбинсом телепортатор, поглотил Турбинса, исчез.

- Возьмите меч, Риту верните!

Но Михра не слышал.

- Доченька...

Пальцы разжались, и меч выскользнул из холодной руки, минула кровь, утихла метель, и Рита слово во сне - улыбнулась.

- Риту мертвую верните! - кричало, корчась в улочках Шурале.

Михра не слышал.

Он шел к морю, на руках его лежали девушка.

Львиный лик его исчезал, уступая лицу старика. Упала на плечи седина густых волос. Рассмеялся, как встарь...