Возвращение Скорпиона - Юрий Кургузов

Девушка молниеносно исчезла, однако через полминуты нарисовалась опять.

— Толя! Говорят, это срочно.

Чертыхнувшись, Кузнец вылез из-за стола.

— Подожди, мигом.

Я кивнул:

— Давай-давай, мне торопиться некуда. — А сам сконфуженно подумал: "Брешешь, ох, брешешь! Ох, торопишься к морю и к Маргарите…"

Кузнец вернулся минуты через три. Саданул дверью так, что под потолком закачалась люстра с висюльками. Потом одним глотком осушил кружку с почти ледяным уже кофе и, присев на стул, сжал кулаки:

— Гадство!..

— Что стряслось? — участливо поинтересовался я. — Неприятности?

Кузнец скрипнул зубами.

— Сука… Мою пару за городом какой-то фраер обул!

— Да ну?! — изумился я. — Надо же… А психология и индивидуальный подход?

Он разозлился.

— Иди ты… со своей психологией! Ребята по-человечески: так, мол, и так — а у него в машине псина свирепая, с медведя, чуть не загрызла, да еще и гранату, падла, достал!

Я сокрушенно покачал головой:

— Надо же… Да, а у меня, Толь, теперь тоже собака есть. Такой потешный кобель, молодой, правда, еще…

— А иди ты со своим кобелем! — Кузнец в сердцах грохнул кулаком по столу, однако тут же опомнился: — Слышь, извини, но сам видишь, не до тебя сейчас. Надо срочно эту тварь выцарапывать.

— Конечно-конечно, — сочувственно закивал я. — Всё вижу. А что значит — обул? Бабки отнял?

Он забарабанил пальцами по столешнице.

— Кабы бабки!.. Хуже, куда хуже… — Снова схватил сигареты. — Все колеса, сволочь, порезал, а главное, пушки забрал, понял? Вот что хреново!

Я хмыкнул:

— Да уж… Палёные?

Кузнец оскалился:

— Э, тебе-то какая разница? Палёные — не палёные…

— Никакой, — согласился я. — Это, брат, твои дела.

Он задымил как паровоз, закашлялся и, перхая и матерясь, швырнул сигарету в форточку.

Я поморщился:

— Угомонись. Сейчас главное — прикинуть план действий. Номера твои подчиненные запомнили?

Он опять выругался.

— Только что земляк твой. Ну ладно, я им, придуркам, устрою план действий. Они мне стволы эти у чёрта из задницы достанут, и того гада тоже. А нет, так…

Я сожалеюще вздохнул:

— Только, пожалуйста, не дёргайся. Ни шиша вы не сделаете, если ментов своих нет. А ежели есть, пускай сообщат на все посты ГАИ, чтоб секли соседскую… Марку-то и цвет, надеюсь, твои орлы разглядели?

Кузнец насупился.

— Разглядели. Белая "десятка".

Я издал губами неприличный звук.

— Да-а, хорошая модель. И главное, редкая.

— А пошел ты!

— Сейчас пойду. Так вот, пусть высматривают соседскую белую "десятку" с собакой на борту. Хотя шансов, особенно если пёс будет спать на заднем сиденье, не густо.

Он плюнул и снова жутко выматерился.

— Ну, ладно. — Я поднялся со стула. — Пора и честь знать.

Кузнец вылупил глаза:

— Как это?! Погоди…

— Некогда, — развел я руками. — Да и у тебя дела. Честное слово, очень был рад повидаться, заезжай и ты, адрес помнишь. А то, ей-богу, живем почти рядом, а…

Он тоже вскочил:

— Да подожди!

— Ни-ни! — замотал я головой. — Дорога у меня дальняя. Идем проводишь.

Кузнец вздохнул:

— Не могу. Сигнал дал всем, чтоб собирались.

— Идем, — взял я его за локоть. — Только до машины.

Он вырвал руку:

— Слушай, вот этого не люблю! Хватаешь прям как мусор.

Я произнес тихо, но твердо:

— Говорят тебе: пошли. Или точно красну девку уламывать?

Несколько секунд он непонимающе глядел на меня. Потом буркнул:

— Ладно, пошли, хрен с тобой!

— Спасибо, до свиданья, — вежливо попрощался я с черноволосой девушкой.

Та натянуто улыбнулась:

— До свиданья. Уж вы извините…

— Что вы-что вы! — запротестовал я, а когда Кузнец отвернулся в поисках ботинок, подмигнул ей: — Не волнуйтесь, всё будет в порядке.

По-моему, девушка здорово удивилась.

Мы спустились во двор, и я подошел к машине. Следом приблизился Кузнец и…

И вдруг побледнел:

— Это что?..

Я хладнокровно поинтересовался:

— Где?

Он вытянул руку:

— Т-там… — Рука дрожала.

— А что там? — Я почесал затылок. — Если не ошибаюсь, машина.

— А в машине?!

— В машине?.. А-а-а, только это не "что", а "кто". Я же говорил, что завел собаку. Знакомьтесь, — и открыл заднюю дверь: — Джон, поздоровайся с дядей Толей! Дядя хороший…

Кузнец стоял по стойке "смирно" как столб, пока Джону не надоело лизать его в нос. Когда надоело и он, убрав лапы с плеч мученика, вновь опустился на четыре кости, "дядя Толя" сквозь зубы сообщил:

— Я тя убью.

— Чего?! — удивился я, а Джон опять уставился на Кузнеца.

Тот просипел:

— Нич-чего…

Я рассмеялся:

— Ладно, концерт окончен. — Распахнул дверь и скомандовал: — Место!

Мой старый товарищ очумело вертел головой:

— Я должен был догадаться по твоей борзости!.. Должен, должен…

Хлопнув его по плечу, я полез в машину. Достал бумажный сверток и протянул Кузнецу:

— Держи.

Он медленно взял сверток и сунул под мышку, продолжая качать башкой. Наконец к нему вернулся дар речи. Впрочем, весьма относительный.

— Ну, ты… ты…

— Гад, да?

— Да! И не простой гад, а… а…

Я подсказал, какой, и он согласился.

— Не, ну извини, — развел я руками. — Если бы знал, что это твои подшефные… И как бы ты поступил на моем месте? Один еще, стервец, за пушкой потянулся!..

А Кузнец смотрел на меня, смотрел, да вдруг как заржет на весь двор. Гм, это уже нервное. Дождавшись, пока он нахохочется, я вздохнул:

— Ладно, мне правда пора. Прости еще раз и не поминай лихом.

Мы обнялись, и Кузнец проворчал:

— Ты это, звони если что.

— Ага, — пообещал я. — Если что, позвоню. — И, уже взявшись за ручку двери, добавил: — Слышь, мне, конечно, неловко лезть с советами, но я бы на твоем месте подзанялся с личным составом… психологией.

Он кивнул:

— Завтра же им, сукам, семинар устрою. Ну а эти двое уж точно без стипендии остались.

Я сел за руль.

— Бывай!

Он махнул свертком:

— Ни пуха! — И вдруг полез в карман. — Погоди!

— Что такое?

— На. — Он сунул мне плотный глянцевый картонный квадратик, на котором компьютерным витиеватым шрифтом было выведено: "Зелёная волна". И ниже помельче — "Бригада Кузнеца".

— Это чего? — удивился я.

— Ничего. Моя ксива.

Я протянул листок обратно:

— Не надо.

— Бери, кому говорят!

— Да не беспокойся.

Он выдохнул как тюлень:

— Блин, да разве я за тебя беспокоюсь?

— Во, а за кого же?!

— За своих идиотов. Канай отсюда, умник!..

На том и расстались. Огромный пардон за не очень высокую лексику, но такой уж вот человек этот Кузнец.

Поехали дальше.

Глава шестая

Каждому, конечно же, прекрасно знакомо так называемое "чувство возвращения". Должно быть, у всех это по-разному, однако мне, например, достаточно поотсутствовать где-либо хотя бы с неделю — и готово: налицо весь набор ностальгиеобразных эмоций и ощущений, неважно, с каким знаком — "плюс" или "минус". Те либо те, но они есть — и они начинают "работать".

Вот и сейчас, при въезде в оставленный почти год назад небольшой приморский город, я испытывал целую гамму самых разнообразных, разновеликих, разноокрашенных и разнозвучащих переживаний и воспоминаний.

С одной стороны — переживания и воспоминания хорошие. Сюда отнесем Маргариту и всё с нею связанное. Что еще? Слушайте, а действительно — что еще?.. Я покачал головой — не густо. Тем более если учесть, что и наши с ней отношения с начала и до конца были далеко не безоблачными…

— Гав! — неожиданно произнес Джон, и я оглянулся.

— Ох, прости! Прости, про тебя совсем забыл. Да-да, ты самое мое ценное приобретение в этом городе, не волнуйся!

Выспавшись почти за сутки пути, Джон теперь с интересом таращился в окно. Новая природа, новая погода, новые люди, новый город… А впрочем, почему — новый?

Не оборачиваясь, я протянул руку и потрепал пса по косматому загривку:

— С прибытием на историческую родину! Оркестр и дамы — при расквартировке.

Он не возражал, только, натосковавшись в тесной машине, шаловливо, но аккуратно вцепился мне зубами в ладонь и навалился на плечо.

— Эй! — Я опасливо выдернул руку и боднул шалуна затылком: — Место! Нельзя, кому говорят! Врежемся!

Джон с обидой вернулся на исходную позицию, однако я просить прощения не собирался — опять оседлает. Вообще-то месяцев до девяти (его месяцев) мы практиковали, в основном на природе — в лесу или парке, — так сказать, "контактные" игрища: гонялись друг за другом, катались в обнимку по снегу, боролись. Но когда вес Джона достиг отметки "восемьдесят кило", а снег сменился грязью, в которую он стал меня периодически ронять, я сократил количество занятий спаррингом. После же того, как он своим квадратным носом — не по злобе, конечно, а напротив, от избытка самых светлых чувств — посадил мне под глазом приличный фонарь и заодно рассек бровь, я эти поединки совсем отменил — спорт спортом, но здоровье и жизнь дороже.