Мой любимый директор (СИ) - Рымарь Диана

М-да, Катерина, нервный тик заказывала? Получи, распишись, насладись.

И вправду чувствую, как у меня задергалось левое веко.

Швыряю телефон на диван, бегу в ванную к зеркалу и наблюдаю за тем, как подрагивает кожа над левым глазом. Ну ничего себе! Никогда у меня раньше такого не было.

Впрочем, ну вот ни разу не удивительно, что организм так реагирует, учитывая, сколько всего на меня свалилось.

Вздрагиваю от звука телефонного звонка. Возвращаюсь в спальню за мобильным, ожидаю увидеть на экране имя бывшего, но это мама.

Беру трубку.

– Катюша, как ты там?

– Нормально, – привычно вру.

Нет, может, у других и принято рассказывать мамам в подробностях, как же у них дела, но в нашей семье делать это – себе дороже.

Если дорогой и горячо любимой родительнице становится известно о какой-то проблеме, на мою бедовую голову тут же сыплется тысяча и один совет, как поправить дело. А если я вдруг смею иметь другое мнение, начинается дикий прессинг под девизом: «Мама хочет как лучше, а ты не слушаешь». Надо сказать, смею я довольно часто, именно поэтому мы с мамулей нередко ссоримся. А еще это одна из главных причин, почему я в семнадцать рванула из родного городка в Краснодар поступать, да так тут и осталась.

Но не сказать матери о том, что свадьба отменяется, я не могла, понятное дело. Ибо она все равно узнала бы, когда явилась бы в субботу на торжество, которому не судьба состояться.

Вчера она не дергала меня лишними расспросами, за что я ей очень благодарна. Но счастье не может длиться вечно.

– Катюш, я тут такое узнала про эту Стаську… Ты обалдеешь!

Как только слышу имя стервятницы, сердце пропускает пару ударов. Не то чтобы мне было так уж интересно слушать про нее сплетни… Хотя вру, интересно.

– И что? – спрашиваю, чувствуя, как подрагивают руки.

– Оказывается, ее отчислили еще на втором курсе, – восклицает мама. – Мне рассказала одна знакомая. А потом она устроилась в какой-то бар официанткой и до сих пор там трудится.

О-о… А мне Стася врала, что закончила вуз, работает крутым менеджером. Ух ты, сколько разного выясняется.

– Но главное-то не это, главное, что она в этом баре сверкала титьками и задницей за деньги! – продолжает просвещать меня мама. – У них там такое крейзи меню…

После этой информации мое лицо вытягивается.

Вот оно как, оказывается.

Ну что ж, теперь хоть понятно, как она так шустро сориентировалась и взобралась на моего жениха. Вполне возможно, для нее это привычное дело. И я вот эту прости господи позвала в свидетельницы? Ну дурища!

Впрочем, я-то ее знала с другой стороны. В школе мы были не разлей вода, и потом общались онлайн. Я-то думала, она так и осталась доброй, веселой хохотушкой, моим верным и преданным другом. А оказалось, той Стаськи уже нет и в помине.

– Флаг ей в руки, барабан на шею, – вздыхаю в трубку. – Пусть занимается чем хочет, мне-то что.

– Я вот о чем, – начинает мама. – Ты же не собираешься уступать своего Антона этой стриптизерше? Окрутит в два счета.

– Эм… что? – хлопаю ресницами, силясь понять, зачем она это мне говорит.

– А то, дочка! Парень-то неплохой. Переживает из-за случившегося, звонил мне, спрашивал, где ты теперь обитаешь. Волнуется за тебя.

– Я надеюсь, ты ему не сказала? – громко охаю.

– Не сказала, – тут же заверяет меня мама. – Но ты бы сходила к нему, послушала его версию. Помирились бы…

– Мам, я не собираюсь с ним мириться! – почти кричу в трубку. – Он чуть не занялся сексом с моей дружкой возле моего же свадебного платья! Как ты вообще себе это представляешь?

– Кать, не будь глупой, хороший парень, с деньгами, квартирой. Поженитесь, нарожаете деток…

– Мам! Ты соображаешь, что говоришь?

Но ее уже не остановить.

– С кем не бывает, оступился, – тараторит она как из пулемета. – Но в целом-то положительный, любит тебя, хочет обеспечивать. Тебе самой не надоело выгребать изо всех сил, жить на съемной квартире, неужели не хочешь лучших условий? В конце концов, тебе ли перебирать?

– Что значит, мне ли перебирать? – поначалу даже не понимаю.

– Катенька, ты у меня девочка умная, талантливая, личико у тебя как у ангелочка. Но фигура-то нестандартная… А парням что подавай? Здоровенные титьки и худую жопу как у Стаськи. Так ведь нет таких у тебя. Ты реально себя оцени, в зеркало посмотрись и пойми, что с твоими данными надо хвататься за свое счастье, а не раскидываться им. Не тупи, возвращайся к жениху.

Дольше не слушаю. Бросаю трубку.

Пялюсь на телефон, как на нечто ядовитое.

Не могу уместить в голове то, что услышала.

Мне точно звонила родная мама? Она тоже считает, что я какая-то не такая? Нет, ну она, конечно, любит раздавать советы из разряда: «Катюня, тебе пора худеть». Но подобное я услышала от нее впервые.

Мне так больно и обидно, что трудно дышать. Сердце колотится как сумасшедшее, начинает давить виски.

«Не тупи, не тупи…» – все крутится в голове.

А фраза-то какая знакомая прозвучала из уст мамы. Выражение Антона. Поди, обсудили меня со всех сторон и ну в атаку вдвоем. Так нечестно, между прочим. Это же моя мама, а не его. Почему она за него?

Снова вздрагиваю, услышав очередной звонок.

Меня аж передергивает, когда вижу, что на этот раз мне звонит несостоявшаяся свекровь, Елена Федоровна. Только ее мне не хватало для полного счастья.

Сижу и не двигаюсь, слушаю мелодию мобильного, а она звонит, звонит…

Когда она пытается дозвониться второй раз, меня начинает есть совесть. Да, это мама Антона, по умолчанию теперь отрицательно настроенный ко мне человек.

Но, с другой стороны, Елена Федоровна ничего плохого мне не делала, наоборот очень помогала с приготовлениями к свадьбе. Она не заслужила игнора с моей стороны. В конце концов, это ведь не она зажигала со Стаськой за три дня до свадьбы.

– Здравствуйте, – тяну в трубку.

– Катерина, – резко начинает она. – Изволь объяснить, что происходит?

Пожалуй, так она разговаривает со мной впервые. Раньше я слышала от нее только мягкие интонации.

– Ты что, всерьез собралась отменить свадьбу? – спрашивает она запальчиво.

– Да, решила. Свадьбы не будет, – отвечаю ей механическим голосом.

– И что прикажешь делать с рестораном? Они не вернут залог! Антон потратил кучу денег на организацию свадьбы. Еда куплена, у меня дома три килограмма красной икры! Куда их девать? А гости? Что они скажут?

– Икру съешьте, – продолжаю отвечать, словно робот. – А гости пусть как-то переживут без нашей свадьбы.

– Ты не шутишь? – пыхтит она, и вдруг восклицает: – Ты что творишь?

– Что я творю? – восклицаю обалдевшим голосом. – Это что он творит! Елена Федоровна, он…

– Да знаю я все, – отвечает она. – Смотрела твой прямой эфир. Тебе должно быть стыдно за то, что так опозорила моего сына! Ты нормальная вообще, такое выкладывать в интернет?

Считаю нужным объясниться:

– Елена Федоровна, я…

Она не слушает, тут же перебивает:

– Думаешь, бросишь моего сына, и возле тебя выстроится очередь женихов, что ли? Никто не идеален. И ты, кстати, тоже! Тебе вообще повезло, что мой сын сделал тебе предложение, с твоими-то немаленькими объемами…

Чувствую, как у меня начинает дергаться второе веко и кладу трубку.

От греха подальше выключаю телефон.

Сажусь на диван и пытаюсь прийти в себя. Но не могу.

У меня такое ощущение, что я сейчас отстояла на ринге десять раундов против профессионального боксера-тяжеловеса, даже нескольких. Внутри все болит, как будто меня сильно избили.

Впрочем, били не тело. Били душу.

«Я, в отличие от некоторых, после школы работала над собой, фигуру делала, качалась. А ты чем была занята?» – оживает в моей голове Стася.

«Не тупи, где ты найдешь лучше меня?» – вспоминается эсэмэска Антона.

«Ты реально себя оцени, в зеркало посмотрись и пойми, что с твоими данными надо хвататься за свое счастье», – это уже мама.