Голы и босы - Алан Беннетт

Кристина к этой идее отнеслась сдержанно.

— Остановить вас я не могу, только учтите, для посетителей там никаких удобств не предусмотрено. Это вам не собачий приют, — прибавила она таинственно.

Мистер Рэнсом сказал жене, что компания «Быстро-надежно» находится в бизнес-парке, и миссис Рэнсом, мало знакомая с обсуждаемым предметом, вообразила себе приятную сельскую местность, где парк — это настоящий парк, разбитый вокруг довольно импозантного здания, умело переоборудованного в соответствии с современными запросами; территория разделена между мастерскими, а конторы предусмотрительно скрыты в кронах деревьев. В самом сердце этого предпринимательского рая ей виделся загородный дом, вдоль террас расхаживают высокие женщины с папками в руках, а в раззолоченных залах под расписными потолками машинистки стучат по клавишам своих машинок — картина эта (попытайся она проследить ее истоки) брала свое начало в фильмах о войне, где во французских замках, захваченных высшим немецким командованием, кипела новая жизнь, которую вот-вот должно было прервать открытие Второго фронта.

Она не поделилась своими романтическими грезами с мистером Рэнсомом, что было к лучшему, ибо как секретарь ряда компаний он знал истинное положение дел и не оставил бы от ее мечтаний камня на камне.

Только когда она увидела, что машина едет по унылой, без единого дерева кольцевой дороге, вдоль которой тянутся какие-то фабрички и мелькают полосы жесткой травы, пробивающейся сквозь бетон, миссис Рэнсом распростилась со своими видениями.

— Тут мало что напоминает о загородной жизни, — не выдержала она.

— Да и с чего бы? — удивился мистер Рэнсом и свернул к металлическим воротам в далеко не палладианском стиле.

— Это здесь, — сказала миссис Рэнсом, глядя на конверт.

Ворота являлись составной частью семифутового забора с косым навесом из колючей проволоки, отчего место это больше смахивало на тюрьму, чем на парк. К пустому бункеру была прикреплена сине-желтая металлическая пластина с планом расположения складов на территории. Мистер Рэнсом вышел из машины, чтобы отыскать строение 14.

— Вы находитесь здесь, — указывала стрела, к кончику которой кто-то пририсовал грубо намалеванные ягодицы.

Строение 14 было на несколько сот ярдов вдвинуто вглубь периметра: при соблюдении масштаба и если отсчитывать от ягодиц, оно стояло примерно на уровне пупка.

Мистер Рэнсом вернулся в машину и медленно повел ее в сгущающихся сумерках, пока не оказался перед низким широким зданием, похожим на ангар с двойными раздвижными дверями, выкрашенными в красное, и без какого-либо опознавательного знака, если не считать предупреждения о злых собаках. Рядом не было ни машин, ни какого-нибудь другого намека на человеческое присутствие.

Мистер Рэнсом надавил на раздвижные двери, не надеясь, что они поддадутся. Они и не поддались.

— Заперто, — констатировала миссис Рэнсом.

— Не скажи, — пробормотал себе под нос мистер Рэнсом и рванул вперед вдоль стены ангара, сопровождаемый не поспевающей за ним миссис Рэнсом, которая неуверенно ковыляла среди щебня, обломков кирпича и лоскутов колючей травы. Мистер Рэнсом ощутил под башмаком что-то скользкое.

— Осторожно, тут собачьи какашки, — предупредила миссис Рэнсом. — Они тут повсюду. — Шедшие вниз ступеньки вели к входу в подвал. Мистер Рэнсом подергал и эти двери. Тоже заперты. Наверное, котельная.

— Похоже на котельную, — заметила миссис Рэнсом.

Он вытирал подошву о ступеньку.

— Можно подумать, что их тут держат, чтобы мы следовали их примеру, — подумала вслух миссис Рэнсом.

— Кого? — спросил мистер Рэнсом, шаркая подошвой о редкую щетину травы.

— Сторожевых собак.

Супруги уже обошли ангар, когда впереди забрезжил свет из тусклого, забранного ребристым стеклом оконца. Верхняя его часть была приоткрыта на дюйм-другой — это явно был туалет, и миссис Рэнсом удалось разглядеть сквозь неровную поверхность стекла рулон туалетной бумаги на подоконнике. Это конечно было совпадение, но рулон был ярко-голубого цвета — цвета незабудок, который так любила покупать для своего туалета миссис Рэнсом и за которым ей порой приходилось побегать. Она прижалась лицом к стеклу, чтобы получше разглядеть рулон, но тут ей попалось на глаза кое-что еще.

— Глянь, дорогой, — обратилась она к мистеру Рэнсому, но он не реагировал. Он весь обратился в слух.

— Помолчи, — сказал он. Он узнал Моцарта.

Через щель туалетного оконца выплывал звучный, глубокий, великолепный, единственный в своем роде голос дамы Кири Те Канава.

«Per pietá, ben mio, perdona all’error d’un amante»[14], — пела она.

Голос несся в сыром сумеречном воздухе, взмывая над блоком 14 «Быстро-надежно», над блоком 16 «Клеи и адгезивы Крода», над блоком 20 «Стройматериалы и строительные герметики Ленсила» (блоки 17–19 сдаются в аренду).

«О Dio, — взывала дама Кири, — О Dio» [15].

Пению внимала и огибающая ангар дорожка, и низкорослые торчащие там-сям деревца, и грязный мелкий ручеек, петляющий в бетонном водосбросе и стекающий к ухабистому нижнему пустырю, где стояла убогая лошадка, уставившаяся на две бочки и столб.

Ощутив прилив сил благодаря голосу исполнительницы, не побоявшейся в свое время приехать с другого конца Земли, мистер Рэнсом вскарабкался по водосточной трубе и больно уперся коленками о карниз. Уцепившись одной рукой за трубу, другой он стал толкать окно внутрь и, выиграв дюйма два, засунул голову в щель как можно глубже, едва не съехав при этом с карниза.

— Поосторожнее, — забеспокоилась миссис Рэнсом.

Тут мистер Рэнсом громко закричал:

— Ау! Ау?

Моцарт смолк. Где-то в стороне проехал автобус.

В наступившей тишине мистер Рэнсом завопил вновь, на этот раз чуть ли не радостно:

— Ау!

И сразу началось светопреставление. Залились лаем собаки, взвыла сирена, а ослепленные мистер и миссис Рэнсом оказались в световой ловушке: полдюжины софитов взяли на прицел их скорчившиеся тела. Оцепенев, мистер Рэнсом мертвой хваткой впился в окошко уборной, а миссис Рэнсом застыла на месте, прильнув как можно теснее к стене и шаря одной рукой по карнизу в надежде нащупать колено мистера Рэнсома (не выходя по возможности за пределы скромности), чье присутствие хотела ощутить.

И вдруг вся суматоха стихла так же внезапно, как поднялась: огни потухли, сирена отключилась, лай сменился редким ворчанием. Трясясь на карнизе, мистер Рэнсом услышал звук раздвигающихся дверей и неторопливые шаги в переднем дворике.

— Прошу прощения, ребята, — произнес мужской голос. — Грабители. Такое дело, приходится принимать меры, чтоб обнаружить и запугать их.

Миссис Рэнсом вглядывалась во тьму, но все еще ослепленная софитами, ничего не могла разглядеть. Мистер Рэнсом съехал по водосточной трубе и стал рядом с ней; она взяла его за руку.

— Сюда, чуваки и чувихи. В эту сторону.

Мистер и миссис Рэнсом перешагнули через клочок травы и ступили на бетон, где на фоне открытых дверей стоял молодой человек.

Ошеломленные, они проследовали за ним в ангар: на свету супруги являли собой жалкое зрелище. Миссис Рэнсом хромала: у нее сломался каблук, на чулках поехали стрелки; у мистера Рэнсома зияла дыра на колене, к туфлям прилипло собачье дерьмо, а на лбу, в том месте, где он прижимался лицом к оконной раме, протянулась длинная грязная полоса.

Молодой человек улыбнулся и протянул руку:

— Морис. Розмари. Привет! Я Мартин.

У него было приятное открытое лицо, и, несмотря на небольшую бородку — а, по убеждению мистера Рэнсома, обладатели их все как один смахивали на отравителей, — для кладовщика он в любом случае был одет невероятно элегантно. Правда, его головной убор был из тех, какие прежде носили только американские игроки в гольф, но теперь такие носили все; в заднюю выемку был продет схваченный резинкой хвостик, и, как у всех молодых в последнее время, подол рубашки сзади был выпростан наружу. Особый же шик, на взгляд миссис Рэнсом, ему придавал элегантный темно-вишневый кардиган, очень напоминавший вязаный жакет, который она купила мистеру Рэнсому на прошлогодней распродаже у «Симпсонов» на Пиккадилли. На шее у Мартина висел свободно повязанный желтый шелковый шарф с лошадиными головами. Миссис Рэнсом когда-то выбрала точно такой же мистеру Рэнсому, но муж надел его всего раз, так как счел, что выглядит в нем простецки. В этом же молодом человеке не было ничего простецкого, вид у него был стильный, и ей подумалось, что, если когда-нибудь они получат свои вещи назад, она откопает в шкафу тот шарф и заставит мужа сделать еще одну попытку.

— Следуйте à moi [16], — сказал молодой человек и вывел их в холодный коридор с голым полом.

— Мне так приятно видеть вас наконец, — сказал он, оглянувшись, — хотя, учитывая обстоятельства, я чувствую, что мы уже давно знакомы.