Том 1. Обыкновенная история - Иван Гончаров

Обломовщина произрастает не только на почве крепостного общества. В новых формах она проявляется и в условиях буржуазно-капиталистического строя, которому также присущи паразитизм, эгоизм, цинично-индивидуалистическое отношение к жизни. Обломовщина, как типическое явление собственнического, эксплоататорского общества, представляет собою явление мирового значения. Еще при жизни Гончарова один из датских литераторов Ганзен, ознакомившись с романами Гончарова, в письме к нему признался: «Не только в Адуеве и Райском, но даже в Обломове я нашел столько знакомого и старого, столько родного! Да, нечего скрывать, и в нашей милой Дании есть много обломовщины…» Боязнь за свои привычные доходы, смертельная вражда ко всему новому характеризует современных буржуазных обломовых. Ленин пользовался понятием обломовщины при характеристике буржуазии и указывал: «…никогда… без последней необходимости буржуазия не заменит спокойного, привычного, доходного (обломовски-доходного) 10-тичасового рабочего дня 8-мичасовым»[8]. Превосходные образы обломовых-рантье, обломовцев-буржуа запечатлены в произведениях Мопассана, в «Саге о Форсайтах» Голсуорси. В широком смысле борьба с обломовщиной есть борьба с собственническим строем, так же как и обломовщина исторически обреченным на гибель.

Роман «Обломов» сыграл большую роль в развитии критического реализма в русской литературе. Гончаров раскрывает обломовщину, как определенное явление действительности, вскрывая ее социально-исторические, морально-психологические истоки, рассматривая ее во всех чертах и особенностях, прослеживая ее жизненное развитие и перспективы. В романе проявилось мастерское умение писателя связать все детали и мелочи быта и переживаний в единую целостную картину огромного обобщающего значения.

«Огромная идея автора во всем величии своей простоты улеглась в соответствующую ей рамку, – справедливо замечает Писарев. – По этой идее построен весь план романа, построен так обдуманно, что в нем нет ни одной случайности, ни одного вводного лица, ни одной лишней подробности… В романе г. Гончарова внутренняя жизнь действующих лиц открыта пред глазами читателя; нет путаницы внешних событий, нет придуманных и рассчитанных эффектов, и потому анализ автора ни на минуту не теряет своей отчетливости и спокойной проницательности. Идея не дробится в сплетении разнообразных происшествий: она стройно и просто развивается сама из себя, проводится до конца и до конца поддерживает собою весь интерес без помощи посторонних, побочных вводных обстоятельств… Редкий роман обнаруживал в своем авторе такую силу анализа…»

«Обломов» Гончарова был новым выдающимся достижением русского реалистического романа.

Роман «Обломов» появился накануне падения крепостного права. С громадной силой давал себя чувствовать всеобщий и глубокий кризис феодально-крепостнического строя. Россия встала на путь капиталистического развития, требовавшего уничтожения крепостничества. «Помещики-крепостники не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удержать старых, рушившихся форм хозяйства, – пишет об этом времени В. И. Ленин. – Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России. Крестьянские „бунты“, возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра II, признать, что лучше освободить сверху, чем ждать, пока свергнут снизу»[9]. Накануне падения крепостного права крестьянские волнения из года в год возрастали.

Крестьянская реформа 1861 года была проведена руками помещиков-крепостников. Самодержавие и помещики ограбили крестьян, сохранив за собою большую и лучшую часть земли, а за оставленную у крестьян землю вынудив их платить втридорога. Вслед за крестьянской реформой последовал ряд реформ в области суда, управления, печати и т. д., знаменовавших собою первые шаги самодержавия на пути к буржуазной монархии.

Вокруг вопросов, связанных с ликвидацией крепостного права, в русском обществе конца 50-х – начала 60-х годов развернулась ожесточенная идейная борьба, отразившая борьбу классов в России за пути ее дальнейшего исторического развития. Произошло резкое размежевание политических лагерей в русском обществе. В сторону сближения с самодержавием повернули дворянско-буржуазные либералы, на все лады прославлявшие «великие реформы», несмотря на их полукрепостнический характер, и больше всего боявшиеся крестьянской революции, крестьянского топора, от которого они искали защиты у самодержавия. Пошедшие на сделку с царизмом либералы вроде Кавелина поддерживали и одобряли расправу царского правительства с передовыми демократическими деятелями 60-х годов и освободительным движением в стране.

В защиту ограбленного царем и помещиками народа выступила революционно-демократическая интеллигенция во главе с Чернышевским и Добролюбовым. Вожди революционно-демократического движения стремились поднять крестьянское восстание, призывали крестьянство и передовую молодежь к революционной борьбе с самодержавием и помещичьим государством во имя социалистического преобразования России.

Характеризуя политическую обстановку конца 50-х – начала 60-х годов, В. И. Ленин пишет:

«Оживление демократического движения в Европе, польское брожение, недовольство в Финляндии, требование политических реформ всей печатью и всем дворянством, распространение по всей России „Колокола“, могучая проповедь Чернышевского, умевшего и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров, появление прокламаций, возбуждение крестьян, которых „очень часто“ приходилось с помощью военной силы и с пролитием крови заставлять принять „Положение“, обдирающее их, как липку, коллективные отказы дворян – мировых посредников применять такое „Положение“, студенческие беспорядки – при таких условиях самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание – опасностью весьма серьезной»[10].

Однако революционная ситуация не переросла в революцию: «…народ, сотни лет бывший в рабстве у помещиков, не в состоянии был подняться на широкую, открытую, сознательную борьбу за свободу»[11]. Крестьянские и студенческие волнения были подавлены. С ареста Чернышевского в 1862 году началась беспощадная расправа царского правительства с демократическим движением, приобретавшим, однако, все большее влияние на молодое поколение.

Классовая борьба в стране нашла свое отражение в русской литературе 60-х годов. Все передовое в русском обществе объединилось вокруг революционно-демократического «Современника». Журнал привлек к себе новые писательские силы, отразившие бурный рост демократических идей и настроений в среде молодежи – Н. Успенского, Помяловского, Решетникова и др. В то же время либерально настроенные писатели – Тургенев, Григорович и др. – порвали с «Современником». Эти писатели стали на путь прославления «великих реформ». По характеристике Ленина, Тургенева в конце 50-х годов «тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции», ему «претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского»[12]. Некоторые писатели – Лесков, Достоевский – оказались в 60-е годы в лагере реакции.

Обострение классовой борьбы и идейно-политическое размежевание русского общества и литературы не могло не отразиться и на деятельности Гончарова в эти годы. Как и другие литераторы дворянско-буржуазного либерального лагеря, Гончаров страшился крестьянской революции и заявлял: «Россия переживает теперь великую эпоху реформ». Он не сочувствовал деятельности герценовского «Колокола». К революционно-демократическому движению, к идеям социализма Гончаров отнесся отрицательно, считая их беспочвенными, «крайними». Дальнейшее развитие России писатель представлял себе в буржуазно-реформистском духе.

Еще в 1856 году, по возвращении из путешествия, Гончаров, вынужденный поступить на службу, становится цензором. В эту пору, еще до отмены крепостного права, Гончаров как цензор нередко проявлял сочувственное отношение к прогрессивным явлениям литературы. Так он способствовал новому изданию запрещенных в течение нескольких лет «Записок охотника» Тургенева, сборника стихотворений Некрасова, разрешил к печати роман Писемского «Тысяча душ». Благодарный Писемский писал Гончарову: «…Вы были для меня спаситель и хранитель цензурный: вы пропустили 4-ю часть „Тысячи Душ“ и получили за то выговор. Вы „Горькой судьбине“ дали увидеть свет божий в том виде, в каком она написана. Все это я буду до конца моих дней помнить».

Однако в 60-е годы цензорская деятельность Гончарова принимает реакционный характер. В 1862 году он назначается редактором официальной газеты «Северная почта», а потом членом Совета па делам печати. В этой должности Гончаров давал заключения о политическом направлении органов печати, отдельных произведений, журнальных статей и т. д. Царская цензура жестоко преследовала демократическую журналистику и печать. В деятельности Гончарова резко проявились антидемократические тенденции. Они сказались в его отрицательной оценке романа «Что делать?» Чернышевского, в преследовании им журнала «Русское слово» Писарева и статей критика-демократа, в которых Гончаров усматривал отрицание религии, «жалкие и несостоятельные доктрины социализма и коммунизма».