Дорога на Дебальцево - Алла Бегунова

– Вижу действия умелого стрелка.

– Да ладно!

– Ну, вы ведь сами догадались сделать это. Вас никто не учил.

– Подумала, что она бы так поступила.

– Скорее всего, – он кивнул головой.

Затем они проверили, как действует затвор ружья, плотно ли кожаные чехлы прижаты к окулярам оптического прицела, отрегулировали брезентовый ремень по росту молодой актрисы. Затем Александра закинула винтовку за левое плечо, прошлась с ней перед Щербиной. Он одобрил ее внешний вид. Все там было, как надо: каска на голове, вещмешок за плечами, туго затянутый поясной ремень с плечевой портупеей, кобурой пистолета на боку справа и флягой в чехле сзади, почти у позвоночника.

Столько же внимания Сергей уделил и Элеоноре Сотниковой, подготавливая ее к съемке эпизода на дороге.

Гример Зинаида подошла к молодым актрисам и кисточкой нанесла на их лица тонкий слой «пыли». Возможно, сего украшения и не требовалось. Природной, а не косметической пыли на грунтовой дороге и по ее обочинам имелось предостаточно. Люди из массовки один за другим занимали свои места в строю отряда, поднимали целые облака этой отменно белой крымской пыли.

Вскоре к массовке присоединились пять актеров, тоже одетых в советскую военную униформу образца 1941 года. Четверо из них играли эпизодические роли с небольшим текстом. Пятым был молодой, но уже достаточно известный Павел Абросимов из одного знаменитого московского театра. У него на петлицах гимнастерки красовалось по два рубиновых кубика, которые обозначали его звание – лейтенант, командир роты Алексей Кузьменко. Он был очень хорош собой и офицеров Советской Армии изображал уже неоднократно.

Рельсы для тележки удлинили до двенадцати метров и теперь выложили по другой стороне дороги. По ним кинокамера будет медленно двигаться вместе со стрелковым подразделением и всматриваться в лица бойцов. Сотников объяснил участникам съемки, что это не общий план в кадре, а средний. Он требует от актеров большего погружения в роль. Они – бойцы 54-го полка, час назад вышли из горячей схватки, отбили нападение фашистских автоматчиков и по приказу командования переходят на новые позиции. Погибших они похоронили в воронке от авиабомбы, раненые следуют за отрядом в повозке. Тем, кто уцелел, есть о чем подумать.

Для такой сосредоточенной работы кинематографистов Камышловский овраг, таинственно-пустынный, похожий на глубокую марсианскую впадину, подходил лучше всего.

Он, достигая ширины кое-где в 300 метров, а кое-где – и все 800, тянулся километров на семь, от вершин Мекензиевых гор вдоль балки под названием «Темная» к железнодорожной станции Верхне-Садовое. До войны на его дне располагалось татарское село Камышлы, жители которого выращивали отличные яблоки и груши и очень вкусный виноград сорта «дамские пальчики».

В 1941–1942 годах по двум склонам оврага, высокому южному и пологому северному, пролегал главный рубеж обороны Севастополя. Прорываясь к берегу Северной бухты, его трижды штурмовала Одиннадцатая германская армия генерал-полковника Эриха фон Манштейна. В конце концов, от села Камышлы, от прекрасных садов и виноградников ничего не осталось.

В последнее время кто-то вернулся в Камышлы, начал строительство, заложил яблоневый сад. Но основным видом местной флоры там по-прежнему оставался камыш. В густых его зарослях терялся извилистый ручей, весной полностью заливавший дно оврага.

Массовка вместе с актерами отшагала три дубля по проселочной дороге высоко над ручьем. К состоянию бойцов 54-го полка, в мае 1942-го отбивавшихся от фрицев, они подошли очень близко. Четырехкилограммовые «мосинки» за плечами, на поясе – подсумки, набитые патронами, мешки с противогазами на боку, фляги с водой, стальные каски – все эти предметы солдатского вооружения и снаряжения при марше под ослепительно-жарким крымским солнцем как будто прибавляли в весе каждую минуту. Режиссер-постановщик тоже не оставлял в покое. Он давал им советы:

– Ребята, спокойнее. Спешить не надо. Вы устали, но готовы драться с проклятыми фашистами снова…

Между тем дорога делала поворот. Они доходили до него и останавливались. Здесь кончались рельсы, и кинокамера, оторвавшись от колонны пехотинцев, начинала снимать живописное, поросшее кустами шиповника взгорье. Внезапно, при четвертом дубле, на нем возникла фигура, сценарием Сотникова совершенно не предусмотренная.

Сгорбленная, невысокого роста старушка в платке, в светлой кофте старинного покроя и длинной юбке смело шагнула в кадр. Она вела на поводке довольно крупную козу с колокольчиком на шее. За ней следовали два белых, как снег, козленка и собака породы «алабай».

– Эт-то что такое? – ошеломленно спросил Евгений Андреевич и повернулся к оператору. – Стоп! Стоп!

Но оператор-постановщик, показав ему большой палец, продолжал съемку. Старушка с козой, не обращая внимания на камеру, на людей, замерших возле тележки, на рельсы из металла, которые закрывала трава, шла к солдатам и улыбалась.

Никто бы точно не определил ее возраст. Лет девяносто, не меньше. Морщинистое лицо с матовой, как будто светящейся, кожей и характерным разрезом глаз наводило на мысль о ее принадлежности к здешнему коренному населению, то есть к крымским татарам. Двигалась она неспешно, но уверенно. Взгляд, которым она окинула остановившихся на дороге людей с винтовками за плечами, был быстрым и внимательным.

– Бабушка, вы как тут очутились? – задал вопрос Сотников, оглянувшись на заросли камыша, вдруг заколебавшиеся от порыва ветра.

– Я в деревне живу. Камышлы называется, – ответила она.

– И давно вы там живете?

– С самого рождения.

– Наверное, войну с немцами помните, – произнес режиссер-постановщик, надеясь получить от местной жительницы какие-нибудь полезные для фильма сведения.

– Помню, – она кивнула головой.

– Солдат узнаете? – Сотников показал рукой на массовку.

– Узнаю. Это же защитники наши. Они – из пятьдесят четвертого полка. Сначала их штаб в нашей деревне стоял. Командир майор Матусевич по соседству со мной жил. Но недолго, недели две.

Евгений Алексеевич в изумлении переглянулся с оператором-постановщиком. Ответ был правильным. Либо бабушка с козой и впрямь все помнит, либо так странно шутит с ними. В самом деле, откуда ей знать номер того полка, который выбран для киноповествования? Кто-то сообщил ей об этом? Или в городской прессе она прочитала репортаж о съемках? Но там про полк не написали ни слова, больше – про актеров и актрис. Да и вряд ли обитательница исчезнувшей деревни может читать газеты и журналы. Режиссер-постановщик, усмехнувшись, решил разыгрывать сей удивительный эпизод дальше:

– Самого майора помните? Он находится здесь?

– Нет, – строго ответила она.

– А вы посмотрите. Может быть, узнаете…

Сотников не обратил внимания на то, что погода вдруг изменилась. На небе появились тучи. Они закрыли солнце, и в овраге стало сумрачно и холодно, как глубокой осенью. Сильные порывы ветра теперь гуляли по бескрайним камышовым зарослям. Они шумели и колебались, точно волны в штормовом море.

Массовка, состоявшая из жителей Севастополя, в оцепенении замерла, глядя на старушку, которая медленно шла вдоль строя. Городская молва называла ее колдуньей. И вот теперь «Белая бабушка», издавна обитающая в Камышловском овраге, почтила своим присутствием съемки российского военного фильма и заговорила с его создателями. Никто из севастопольцев не знал, чем это кончится. Если понравится ей данное мероприятие, то все обойдется тихо-мирно. Если же не понравится, тогда дальнейшие события трудно предсказать.

«Белая бабушка» остановилась возле повозки с пулеметом и сначала посмотрела на Элеонору Сотникову, сидевшую там, но ничего не сказала. Александра находилась рядом, стояла, устало опираясь на винтовку. Старушка протянула к ней руку. Прикосновения не случилось, однако молодой актрисе показалось, будто тонкий холодный луч проник в ее сердце. «Белая бабушка» улыбнулась ей приветливо, как старой знакомой:

– Ты – настоящий снайпер…

Глава третья. Ошибка землекопа

Этот эпизод имел большое значение для сюжета будущей кинокартины. Потому Сотников долго думал, как его лучше снимать.

Оператор-постановщик предлагал место поблизости, на горе, которую день и ночь распиливали, добывая камень-известняк для строительства. Там уже существовали заброшенные карьеры. Оператор считал, что отвесные стены карьеров, сверкающие белизной, при направленных с трех сторон прожекторах и осветительных приборах «Луч-300» с галогенными лампами, могут дать интересный эффект. Они отлично выявят форму, цвет и объем, так необходимые для крупного плана Элеоноры Сотниковой. Ей в этом эпизоде предстояло стрелять из станкового пулемета «максим».

Консультант Сергей Щербина полагал, что важнее показать не лицо молодой актрисы, а действующий образец первого в мире автоматического оружия. Его с немалым трудом раздобыли на Одесской киностудии. Щербина отговаривал снимать в карьерах. К территории бывшей советской в/ч 62113, где ныне находилась съемочная группа, прилегало заброшенное стрельбище с огневыми точками, оборудованными по всем правилам Боевого устава пехоты: с брустверами нужной высоты, с окопами полного профиля. Можно поставить кинокамеру на штатив рядом с такой огневой точкой, и пожалуйста – подлинная фронтовая локация готова.