Незримые Академики - Терри Пратчетт

– Он умный, прям ваще. Так говорит, как будто книжек начитался. И все такое.

С точки зрения Гленды, в этих словах заключалась почти сверхъестественная для Джульетты проницательность. Она повернулась и с огромным удивлением обнаружила, что Джульетта погрузилась в чтение – ну, или, по крайней мере, внимательно разглядывала строчки.

– Что у тебя там? – спросила Гленда.

– Это «Куль». Ну, типа, как живут всякие знаменитости.

Гленда посмотрела через плечо подруги, переворачивавшей страницы. Насколько она могла судить, у знаменитостей была одна улыбка на всех, и одевались они совершенно не по сезону.

– А почему они знаменитости? – спросила Гленда. – Только потому, что оказались в журнале?

– Тут еще модные советы, – обиженно отозвалась Джульетта. – Глянь, говорят, что писк сезона – микрокольчуги из хрома и меди.

– Это гномья страничка, – Гленда вздохнула. – Ладно, собирайся, я провожу тебя домой.

Джульетта продолжала читать, пока они стояли на остановке омнибуса. Столь внезапное пристрастие к печатному слову встревожило Гленду. Меньше всего ей хотелось, чтобы у подруги в голове завелись какие-нибудь идеи. Там было слишком просторно, а значит, ничто не помешало бы им с грохотом отскакивать от стенок. Гленда и сама читала, стоя на остановке, – один из своих дешевых романов, в самодельной газетной обложке. Читала она точно так же, как кошки едят, – украдкой, словно бросая кому-то вызов.

Когда омнибус потащился к Сестричкам Долли, она вытащила из сумочки шарф и рассеянно повязала на запястье. Гленда ненавидела футбол с его жестокостью, но знала, как важно принадлежать к определенному лагерю. Человек, который не принадлежал ни к одному – особенно после большой игры, – всерьез рисковал здоровьем. Ступая на родную почву, нужно было демонстрировать правильные цвета. Не выделяться из толпы.

Почему-то при мысли об этом Гленда немедленно вспомнила Натта. Он был такой странный. Безобразный, но очень опрятный. От него пахло мылом, и он страшно нервничал. Что-то в нем такое было…

Атмосфера в Необщей комнате сделалась холодной, как талая вода.

– Вы хотите сказать, мистер Тупс, что мы должны публично принять участие в игре для хулиганов, мужланов и подонков? – уточнил заведующий кафедрой бесконечных штудий. – Но это невозможно!

– Я бы сказал, маловероятно. Но возможно, – устало произнес Думминг.

– Разумеется, невозможно! – воскликнул Главный философ, кивая заведующему кафедрой. – Нам придется обмениваться пинками с людьми, выросшими в сточной канаве!

– Мой дедушка забил два гола в матче против Колиглазной улицы, – негромко и как будто всего лишь констатируя факт, сказал Чудакулли. – В те дни мало кому удавалось в жизни забить хотя бы один. Если не ошибаюсь, максимум, сколько удалось забить одному человеку, – четыре. Это, разумеется, был Дэйв Навроде.

Волшебники вдруг поспешно принялись пересматривать свои воззрения.

– Ну да, конечно, тогда были совсем другие времена, – внезапно расплывшись в улыбке, сказал Верховный математик. – Тогда, насколько мне известно, даже почтенные ремесленники иногда играли в футбол, просто так, шутки ради.

– Ну, им быстро становилось не до шуток, когда они встречались с моим дедушкой, – ответил Чудакулли, слегка ухмыляясь. – Он был профессиональный боец. Дрался за деньги. Хозяева пабов посылали за ним, если очередная ссора приобретала опасный оборот. Разумеется, в некотором смысле дедушкино вмешательство делало ее еще опаснее, но к тому времени большинство участников уже лежали на мостовой.

– Он выбрасывал их на улицу?

– Да! Но, надо отдать ему должное, обычно только с первого этажа и предварительно открыв окно. Дедушка был очень деликатен. Зарабатывал на жизнь, изготавливая музыкальные шкатулки. Очень тонкие штучки. Получал за них первые призы на выставках. Он вел трезвый образ жизни и был глубоко религиозен. Бои были для него… чем-то вроде подработки. Я точно знаю: он никому не оторвал ничего такого, что не сумели бы пришить обратно. Все говорили, что он отличный парень. К сожалению, я его не застал. Всегда жалел, что мне нечего о нем вспомнить.

Все волшебники, как один, перевели взгляд на огромные ручищи Чудакулли, каждая размером со сковородку. Когда он хрустнул костяшками, отозвалось эхо.

– Мистер Тупс, значит, нам будет достаточно собрать команду и проиграть? – уточнил он.

– Именно так, аркканцлер, – ответил Думминг. – Отдать победу противнику.

– Но если мы не выиграем, все увидят, как мы проиграем? Я прав?

– Пожалуй, что так.

– В таком случае, полагаю, мы обязаны выиграть.

– Честное слово, Наверн, ты заходишь слишком далеко, – сказал Главный философ.

– Прошу прощения? – Чудакулли поднял бровь. – Позвольте вам напомнить, что аркканцлер Незримого Университета, согласно университетскому статуту, является первым среди равных.

– Именно.

– Прекрасно. Так вот, я и есть он, и ключевое слово здесь «первый». Я вижу, вы что-то такое записываете в книжечку, мистер Тупс?

– Да, аркканцлер. Я пытаюсь понять, удастся ли нам прожить без наследства Сохрана Многга.

– Молодчина, – произнес Главный философ, гневно глядя на Чудакулли. – Я так и знал, что паниковать рано.

– Я с радостью могу сообщить, что мы сможем вести вполне пристойное существование, пойдя лишь на минимальное сокращение расходов, – продолжал Думминг.

– Так, – подтвердил Главный философ, торжествующе глядя на первого среди равных. – Вот видишь, что бывает, если не поддаваться панике.

– Да, да, – спокойно отозвался Чудакулли. Не сводя глаз с Главного философа, он спросил: – Мистер Тупс, будьте так любезны и просветите нас – что такое «минимальное сокращение расходов» на самом деле?

– Наследство Многга находится в доверительной собственности, – объяснил Думминг, продолжая что-то записывать. – Мы получаем значительный доход от вложений, рассудительно сделанных душеприказчиками, но трогать основной капитал не можем. Тем не менее, финансовые поступления достаточно велики, чтобы… прошу прощения за некоторую неточность… чтобы покрыть примерно восемьдесят семь процентов университетских расходов на еду.

Он терпеливо ждал, когда утихнет гневный рев. Думминг не переставал удивляться тому, что люди берутся оспаривать цифры на основании одного-единственного аргумента – «этого не может быть!».

– Казначей вряд ли с тобой согласится, – кисло заметил Главный философ.

– Согласен, – сказал Думминг, – но, боюсь, исключительно потому, что он считает десятичную точку ненужной мелочью.

Волшебники переглянулись.

– Кто занимается университетскими финансами? – поинтересовался Чудакулли.

– С прошлого месяца – я, – ответил Думминг. – Но охотно передам свои полномочия первому, кто вызовется добровольцем.

Это сработало. К сожалению, как всегда.

– Таким образом, – продолжал он в тишине, – я составил, сверяясь с таблицами калорий, режим питания, предполагающий три вполне достаточных приема пищи в день для каждого…

Главный философ нахмурился.

– Три? Три?! Кому хватит трех?

– Тому, кто не в состоянии позволить себе девять, – спокойно отозвался Думминг. – Мы сэкономим, если будем придерживаться здоровой диеты из зерновых культур и свежих овощей. Тогда удастся сохранить в меню сырное ассорти, в котором будет, скажем, три сорта сыра…

– Три сорта – это не выбор, а наказание! – заявил профессор самых современных рун.

– Другой вариант – сыграть в футбол, господа, – сказал Чудакулли, бодро хлопнув в ладоши. – Один разок. И все. Что вас пугает?

– Например, вероятность получить сапогом по зубам, – ответил председатель кафедры бесконечных штудий. – Во время матча людей втаптывают в мостовую!

– Если ничего не сможем придумать, найдем добровольцев из числа студентов, – предложил Чудакулли.

– …которое сразу сократится, заверяю вас.

Аркканцлер откинулся на спинку кресла.

– Господа, кто такой волшебник? Тот, кто умеет обращаться с магией? Да, конечно, но все присутствующие здесь знают, что человеку с подходящими способностями вовсе не трудно этому научиться. Волшебством овладевают… вовсе не по волшебству. Боги, даже ведьмы с этим справляются. Но чтобы стать волшебником, нужен определенный склад ума, способного постичь, как вращается вселенная, как мировые завихрения влияют на судьбы человечества, и так далее, и тому подобное. Короче говоря, волшебник – это тот, кто способен понять, что степень бакалавра с отличием стоит десятка-другого потерянных зубов.

– Вы всерьез предлагаете раздавать звания за обыкновенную физическую силу? – уточнил заведующий кафедрой бесконечных штудий.

– Конечно, нет! Я всерьез предлагаю раздавать звания за выдающуюся физическую силу! Позвольте напомнить вам, что в течение пяти лет я сам выступал в гребной команде университета и получил Коричневый кубок.