Квестер - Андрей Владиславович Немиров

Теперь он понял, чем занимается весь народ в этой «Обители» (Тестеру, впрочем, ближе было называние «дурдом»): все они тоже или оплакивали собственную смерть, или привыкали к своим новым телам. Но сейчас Тестер увидел кое-что ещё, не замеченное ранее: у стен ангара стояли люди в другой одежде. В камуфляже. И… (господи, быть того не может!) с оружием! С настоящим оружием: уж китайского «калашникова» и американскую «М-16» Тестер определил безошибочно!

Вели «охранники» себя по-другому: не бродили по помещению, не рыдали, не впадали в истерику. Они или стояли, или шагали взад-вперед, внимательно наблюдая за происходящим. Сразу было видно, что люди — на службе. «Но что им охранять-то в раю… или в аду? — спросил себя Тестер. — Только, разве что, одно от другого! Да-а! Видимо, и в потустороннем мире происходят изменения. Я-то по старинке думал, что здесь действуют какие-нибудь божественные силы, ангелы там всякие, архангелы…, но уж никак не бескрылые охранники с «калашами»!»

Тестер посмотрел в другую сторону и вновь увидел ранее незамеченное: огромный ангар был посередине перегорожен странным сооружением — высоким, в два человеческих роста, бревенчатым забором — деталью топорной работы, явно выпадающей из общего стиля помещения. В середине забора был проход (охраняемый, естественно, бойцом в камуфляже), и из него до Тестера доносились слова военных команд, какие-то ритмичные глухие удары, звонкие щелчки… «Сходить, что ли, посмотреть, что там такое? — подумал Тестер. — А чего ж не сходить? Схожу, бояться-то нечего, умер ведь уже!»

Встал, да и пошёл. Словно зомби, на негнущихся, странно непослушных ногах.

2

Но возникла проблема у входа в другую часть помещения: больша-ая такая проблема в виде здоровенного парня с АКМ на плече. Этот амбал был на голову выше Тестера и намного шире в плечах. «Вот так Слуга Божий, твою мать!» — подумал Тестер.

— Куда прэш? — пробасил амбал. — Рано тебе ещё!

— Как это «рано»? — не понял Тестер

— А вот так: рано, и всё! Скажут, когда можно! Возвращайся взад и жди, когда позовут! — лениво ответил охранник, сняв автомат с плеча и направив дуло на Тестера.

— А кто позовёт? — поинтересовался Тестер.

— Кому надо, тот и позовёт! Дуй назад, кому сказал! — парень повысил голос. — Сначала ходить научись, кукла бородатая!

Тестер ещё потоптался немного перед амбалом, тщетно пытаясь решить новую загадку: какой смысл мёртвого человека пугать автоматом, но потом подумал, что будет благоразумнее пока не лезть на рожон, а потому повернулся и заковылял вдоль стены обратно.

Ноги и руки по-прежнему слушались с трудом, ходьба давалась тяжело и Тестер быстро устал. Усевшись отдохнуть на свободную койку, он продолжил изучать окружающую обстановку, и, в частности, отметил, что коек в помещении было гораздо больше, чем людей. «Видимо, — подумал Тестер, — остальные уже прошли процедуру Страшного Суда, а эти — такие же, как я, «вновь поступившие». Это предположение частично подтвердилось, когда он попытался поговорить с кем-либо из находившихся в «дурдоме»: никто даже не отреагировал на его «здрасьте» — настолько глубоко, видимо, люди переживали своё горе…

Оставив в покое «товарищей по несчастью», Тестер обратил внимание на стены. Они сплошь были покрыты рисунками и надписями на разных языках. Преобладали почему-то русские: пресловутое «здесь был Вася», растиражированное в десятках вариантов и имён, соседствовало с другими перлами, типа «Спартак — чимпион», «Дебальцево зажигает», «Превед, медвед!»…, а так же сотнями ругательных слов. Среди всей этой «наскальщины» Тестер высмотрел и такое: «Абитель — ацтой, Влодыко — выпий йаду!» «Однако! — удивился он, вспомнив, что Владыкой Ильич назвал хозяина этой непонятной «больнички», называемой Обителью. — Оказывается, и в Последнем Пристанище есть богохульники!»

Медленно передвигаясь вдоль стены и читая надписи, Тестер добрался до второго выхода из помещения. Здесь тоже стоял охранник…, кстати, о-о-очень похожий на известного певца. Питая некоторое уважение к этому артисту, Тестер рискнул подойти к нему с вопросом, надеясь, что человек, написавший и спевший столько хороших песен, не сможет обругать только что умершего гражданина, к тому же — земляка, но… он даже не успел договорить вежливого «извините», как «певец» двинул Тестера в живот стволом автоматической винтовки, да так, что тот со всего маху грохнулся на пол.

— Пшёл на койку! — прошипел «звездун», даже и не посмотрев в сторону корчащегося от боли Тестера.

С трудом поднявшись, страшно злой и так и не понявший ничего Тестер, еле добрался до ближайшей пустовавшей койки.

Сел и задумался. Что-то не похоже было это ни на рай, ни на ад. Ни чертей со сковородками, ни ангелов с арфами нигде не наблюдалось. «Всё-таки, наверное, это то самое место, где люди ждут Страшного Суда, — решил Тестер. — Приемник-распределитель, твою мать, предбанник перед чистилищем! Вон и трон какой-то стоит. Никак, для какого-нибудь архангела? А может, для Бога?»

Действительно, невдалеке на возвышении стояло большое кресло. Пустое. А рядом — охранник. Предположение о Страшном Суде по-прежнему казалось самым логичным, и оно вновь успокоило Тестера. И тут к нему подошёл высокий охранник в офицерской форме, с пистолетом в кобуре. Он чётким жестом вытащил из кармана блокнот, карандаш и скомандовал:

— Ну, рассказывай, братец! Кто такой? Имя, фамилия? Род занятий?

Глава третья

1

Первым объектом всепоглощающей страсти городского паренька Артема Бардина стали отнюдь не компьютеры и сотовые телефоны: и того, и другого тогда ещё не было и в помине. Его первым увлечением стала… музыка. Артем закончил музыкальную школу, а затем — и училище по классу аккордеона, попутно весьма сносно освоив несколько других инструментов. Но лишь только отгремел туш и отзвенели бокалы училищного выпускного вечера, Артем задвинул футляр с аккордеоном на самую дальнюю полку в кладовке и больше никогда о нем не вспоминал. Музыкантом он считал себя только тогда, когда играл в школьном ансамбле (а потом и в училищной группе) на клавишных инструментах. А аккордеон был только «прикрытием». Для родителей.

«Юность» — первая «клавиша» (или «ионика», как говорили тогда), на которой играл Артем в школе, считалась в те далёкие времена чуть ли не чудом техники. Однако в училище у него был уже двухмануальный гэдээровский «Фармейшн», к которой позже прибавилась стильная «Вермона-пиано-стрингс». А в армии… В армейской самодеятельности рядовой Бардин играл не на чем-нибудь, а на настоящем «Корге», потрясая приходивших на концерты и танцы окрестных парней и девчонок точным копированием клавишных «соляков» из «Пинк Флойд» и «Дип Перпл» (а также — из «Весёлых ребят», «Машины времени» и барыкинского «Карнавала»).

Но вот появились секвенсоры