Неизбежность (СИ) - Мила Гусева

Увы, это не совсем так.

Но она ни за что не признается.

Никогда.

— Звучит довольно жалко, — безжалостно заключает Уэнсдэй. Откровенная грубость непременно должна возыметь эффект.

Ксавье вздрагивает, будто ее жестокие слова причиняют физическую боль.

Но не уходит — продолжает стоять посреди узкого коридора, смотрит прямо в глаза, словно пытаясь заглянуть в самые темные глубины ее души и отыскать хоть что-то живое. Это порядком злит. Она ничего ему не должна. И у нее абсолютно нет желания разбираться с чужими чувствами.

— Я дам тебе ценный совет. Не трать время зря, — благодаря злости самообладание наконец возвращается. В голосе Уэнсдэй наконец снова звенит металл. — Тем более, тебя явно заждалась подружка.

— Что? Ты про Эмили? При чем тут вообще… — Ксавье вдруг осекается, не договорив.

Черты его лица, искаженные болью, медленно разглаживаются, приобретая странное выражение… осознания?

Будто он внезапно нашел гениальное решение сложнейшего математического уравнения.

Аддамс напрягается. Неужели она допустила ошибку? Неужели каким-то словом или жестом показала чуть больше, чем должна?

Проанализировать сложно.

Она абсолютно не понимает подобных тонкостей.

— Я сказала: уходи, — в третий раз повторяет Уэнсдэй, интуитивно ощущая, что в его настроении что-то неуловимо меняется.

— Нет, это слишком невероятно, чтобы быть правдой… — Ксавье качает головой, словно не в силах поверить в собственные догадки, но уголки его губ медленно приподнимаются в улыбке. — Неужели ты… ревнуешь?

— Конечно, нет, — шипит она сквозь зубы. — Ты, очевидно, перебрал пива и теперь бредишь. Что неудивительно, учитывая качество алкоголя на этой жуткой вечеринке.

Oh merda.{?}[Вот дерьмо (итал.) не знаю, зачем я это подписываю постоянно хд]

Зачем она говорит это?

Это слишком похоже на попытку оправдаться.

— Ты точно ревнуешь.

— Ты принимаешь желаемое за…

Слова застревают у нее в горле.

Ксавье в несколько широких шагов преодолевает расстояние между ними и, крепко стиснув ее талию, вжимает в стену. От этого стремительного движения у нее вышибает воздух из легких.

Уэнсдэй вдруг ощущает головокружение, словно градус алкоголя в крови за секунду возрос тысячекратно. Он не двигается. Не пытается поцеловать. Не предпринимает больше никаких действий.

Просто смотрит сверху вниз.

И его безумно-зеленые глаза — та самая трясина, из которой невозможно выбраться.

И руки. Широкие ладони с длинными пальцами, с выступающими венами, тепло которых обжигает кожу даже сквозь несколько слоев ткани.

В нем так много чувств. Эмоций. Жизни.

А в ней так мало.

— Уходи. Ты тратишь время зря, — кажется, уже в сотый раз повторяет Аддамс. — Ты совершаешь ошибку.

Ксавье не отвечает.

И тогда ошибку совершает она.

Приподнявшись на цыпочки, она закрывает глаза и тянется к его губам.

И… Черт возьми.

Это непохоже на их осторожный, почти невинный поцелуй с Тайлером.

Это похоже на яростную борьбу, в которой априори не может быть победителя. Его горячий язык мгновенно скользит ей в рот, Уэнсдэй чувствует, как мышцы внизу живота сводит тянущей судорогой, и мстительно сильно прикусывает его нижнюю губу. У него привкус алкоголя и мятной жвачки.

Ксавье в отместку сильнее вжимает ее в стену. Между их телами больше нет ни миллиметра расстояния. Становится трудно дышать, кислород догорает в легких, но нехватка воздуха многократно усиливает ощущения.

Его руки медленно скользят вверх, сминая плотную ткань джемпера и надетой под ним рубашки. А секундой позже пальцы Ксавье оказываются под ее одеждой и касаются обнаженной кожи. И тогда Уэнсдэй понимает, что влипла по-настоящему. Катастрофа.

Разум мгновенно отключается. Тело оказывается под контролем инстинктов и предательски отзывается на прикосновения.

Она выгибается в спине, а руки сами собой ложатся на его шею. Жар от его ладоней волной проходит по всему телу, останавливаясь где-то между бедер. Ксавье разрывает поцелуй, и его губы скользят вниз по шее, от мочки уха до ямки между ключицами. Он слегка прикусывает холодную кожу, и лед неизбежно плавится. Учащается дыхание, разгоняется пульс. Совершенно не отдавая отчет своим действиям, Аддамс сама расстегивает верхние пуговицы рубашки, открывая ему полный доступ к тонким ключицам. Ксавье оттягивает в сторону податливую черную ткань и снова прижимается губами к шее, задевая горячим языком бьющуюся жилку.

— Боже, я так давно этого хотел… — бессвязно шепчет он между поцелуями.

И звук его голоса вдруг отрезвляет ее.

Уэнсдэй распахивает глаза.

Черт побери. Она потеряла контроль.

И все зашло слишком далеко.

Тянущее ощущение между бедер усиливается с каждой секундой. Все мышцы внизу живота сводит невыносимой судорогой. Его руки скользят выше, касаясь пальцами выступающих ребер. И еще выше — несильно сжимая грудь сквозь тонкое кружево нижнего белья.

Уэнсдэй едва соображает.

В голове совсем не осталось мыслей.

Она почти готова сдаться.

Нет.

Нет.

Она с силой отталкивает его.

Ксавье непонимающе смотрит на нее широко распахнутыми глазами. Уэнсдэй отворачивается, опасаясь, что его взгляд снова подействует гипнотически.

— Никогда больше ко мне не подходи, — чеканит она, уставившись в пол прямо перед собой.

Он не успевает возразить.

Едва договорив эту фразу, она молниеносно залетает в свою комнату, громко захлопнув дверь.

Вещь мгновенно обращает внимание на ее потрепанный вид. Активно жестикулирует, спрашивая о случившемся. Аддамс не удостаивает его ответом — решительно направляется в душевую, на ходу избавляясь от одежды, в которую крепко въелся запах Ксавье. Если она продолжит слышать древесно-пряный аромат его парфюма еще хотя бы минуту, самообладание неизбежно полетит к чертям.

Заперевшись в ванной и выкрутив на полную кран с холодной водой, она быстро расстегивает бюстгальтер и избавляется от нижнего белья. Тонкая кружевная ткань оказывается насквозь мокрой. Уэнсдэй поспешно забрасывает все вещи в корзину для грязной одежды и встает под душ. Ледяная вода стекает по разгоряченному телу, наконец даря блаженное ощущение облегчения. Сердечный ритм приходит в норму, дыхание выравнивается.

Теперь все в порядке. Почти.

Аддамс проводит пальцами по губам, еще хранящим отголоски обжигающих поцелуев. Но тут же поспешно отдергивает руку.

Она больше никогда не допустит подобной ошибки.

Приняв душ и быстро переодевшись в пижаму, она забирается под одеяло. Так и не дождавшись ответов на вопросы, Вещь демонстративно отправляется на кровать Энид. Наплевать. Уэнсдэй слишком утомлена, чтобы разбираться с его оскорбленными чувствами. Она засыпает, едва коснувшись головой подушки.

Аддамс рассчитывала проспать как минимум до одиннадцати, но этим планам не суждено было осуществиться.

— Уэнсдэй! Уэнсдэй! — вопли Синклер самым жестоким образом вырывают ее из царства Морфея. Уэнсдэй нехотя приоткрывает глаза. За круглым витражным окном едва занимается рассвет.

— Какого черта? — у нее жутко болит голова, и мелькание соседки перед глазами только усиливает неприятное чувство. Судя по внешнему виду Энид и застеленной кровати, она ночевала