Это вам не хухры-мухры - Дмитрий Андреевич Сандалетов

наблюдательный, видел, как мама в таких случаях поступает, сходил на кухню, чайник вскипятил и с ним в ванную заявился. Холодную воду из шапки вылил, и кипятком до самых краев залил, – пусть отпаривается.

Через десять минут смотрю, классно отпарилась, даже в размерах увеличилась, потер я ее внутри ершиком, поскоблил, нормально так подкладочку отмыл, вот только шапка стала неподъемная, настолько водой пропиталась.

Ничего, говорю, сейчас выжмем хорошенько, будет как пушинка! Ну и выжал, да так, что в ней, что-то треснуло. Выжал, и сушиться повесил.

Я полагал, что всю жидкость из нее выдавил (так старался), а оказалось не всю. Через пол часа под ней такая лужа образовалась, словно я полный чайник на пол опрокинул.

Промокнул я это озеро папиной рубашкой, она все равно грязная была, не жалко. Помял шапку как следует, из нее еще ведро воды выделилось, собирался так ее до утра на веревке оставить, да вовремя вспомнил, что при высыхании она в размерах уменьшится.

Так часто бывает, все вроде бы правильно сделаешь, а на какой ни будь мелочи опростоволосишься.

Ну, это дело поправимое, главное не опоздать, сразу на голову ее надел, примерил, вроде не уменьшилась, не успела! Но противная, мокрая, холодная, да еще за шиворот с нее капает.

Нет, говорю себе, так дело не пойдет, долго не протянешь, отыскал под шкафом волейбольный мяч, чуть подкачал его насосом, пыль прошлогоднюю сдул и шапку аккуратно на него натянул. Налезла она на мяч до половины, а дальше дело застопорилось (наверное, усыхать в размере стала), пришлось, что бы не сваливалась, шапкины уши внизу бантиком на тесемочках завязывать.

Смотрю, получилось некое подобие головы. Водрузил я это сооружение на табурет, и стал мех феном просушивать.

Сушил, сушил, не сушится, я просто выдохся весь. Фен тоже: раскалился и крак – отключился. Ну когда он перестал работать, я не очень то расстроился, даже обрадовался, во первых все это мне изрядно надоело, а во вторых, скорее всего фен не испортился, я где то краем уха слышал, что внутри у него есть металлическая пластинка, которая мотор от перегрева защищает, как нагреется эта пластина то расширяется и цепь электрическую прерывает.

Ну, коли так, решил я шапку до утра оставить в покое, зачем торопиться, все равно завтра воскресение, и в школу не надо ходить. Вот только фен подальше от родителей надо спрятать, что бы напрасно не расстраивались.

По быстрому комнату прибрал, только за стол почитать присел, как мама из гостей пришла, шапку увидела, – ужаснулась.

– Ты что, – говорит – с ней сделал?

– Чепуха – отвечаю – помыл малость, а что бы в размерах не уменьшилась на мяч надел.

Мама на меня посмотрела и говорит: – Твоя голова меньше этого мяча вдвое, не боишься, что шапка велика станет. На этом все успокоилось.

Конечно, на следующий день шапка не высохла, и на следующий после следующего – тоже. В общем, сушилась она с неделю, а как подсохла, я снова фен достал, но он, почему-то не заработал. Пришлось вентилятор приспосабливать, благо работы чуть, чуть, с гулькин нос осталось. Не прошло и часу как она распушилась.       Взлохматил я ее рукой, задумался – чего дальше с ней делать?

Сначала я взял расческу и тщательно расчесал ею шапкины уши, затем, с не меньшим усердием принялся за ее верх и тоже, как смог, расчесал его, после чего, промучившись с лохматым козырьком, я с интересом осмотрел свою работу.

Да….., время, как выяснилось, я потратил не зря.

Мех местами красивый сделался, как у норки, но только местами. Особенно хорош он стал за козырьком, словно новенький! Вот только общий вид подкачал, явно не дотягивал до стандарта. Сомневаюсь, что кто-либо видел такую страхолюдину.

Полюбовался я на нее, вздохнул. Тут и ежу ясно, придется шапку дальше до ума доводить.

В это время мама вошла, посмотрела, похвалила.

– Я – говорит, – была уверена, что ты ее совсем изуродовал, а, оказывается, ошиблась – не совсем.

Меня так ее одобрение окрылило, что я не стал работу в долгий ящик откладывать, тут же за шапку принялся.

Сперва, думал, вывернуть ее свежим мехом наружу. И так и сяк пробовал, не получается. Козырек мешает! Я его оттопырил, рукой прикрыл, вроде без него даже лучше. Ну, недолго я сомневался, взял ножницы да его и отрезал.

Стал примерять, а она как-то странно выглядит, и уши стали явно лишними, красоте мешают. Ну, раз так, никуда не денешься, надо и их отрезать, если повезет то получится вместо ушанки отличная тиролька, я о такой давно мечтал.

В общем, отрезал я ей и уши, снова примерил и сразу понял, что сзади придется тоже подрезать, чтобы красиво получилось.

Подрезал, но как-то криво, подровнял еще немного. Опять не понравилось. Теперь мех стал выпирать во все стороны, и шапка сделалась, какая то уж чересчур лохматая. Делать нечего, стал я ее стричь заново.

Стриг я ее, стриг, глянул, а она еще хуже сделалась, просто ужас, какой то.

Ладно, прикидываю, сделаю из нее замшевую. Принес опасную бритву и начал брить ее наголо. Весь вспотел, умучался, умывальник шерстью забил, но своего добился, стала она у меня похожа на ермолку, вроде как замшевую, но противно белого цвета с перхотью.

Понял я, что ее красить придется. Надел, посмотрел и решил, что надо ее поскорей папе подарить – пусть носит.

Печники

Дело было в конце лета. Погода испортилась, и в деревне стояла осенняя стужа.

Теплых вещей, как назло, у нас не было, и мы с Мишкой, сидя на остывшей печке, кутались в затертый плед.

– Не пойму, почему твоя тетка не топит? – ударил ногой по печке мой друг и, соскочив на пол, энергично принялся хлопать себя по плечам и подпрыгивать.

– Ну и холодрыга!

– Поганое лето, – согласился я, наблюдая в окно за бегущими по серому небу тучами. На душе было грустно и пасмурно. Каникулы кончались, а теплые солнечные дни казались такими далекими.

Мишка тем временем заглянул в кастрюлю и голодно облизнулся. Время было обеденное.

– Может, поедим? – нерешительно предложил я, зная, что тетка не одобрит моей самостоятельности.

– Щец кислых, да картошечки! – радостно подхватил Мишка и принялся за растопку.

Наколов щепок, мы развели в печке небольшой костер из бумаги, но тот, подымив чадно, затух.

– Наверное, заслонка закрыта, – решил Мишка и вновь забрался на печь.

Пока он там шуршал и разбирался, я принес к очагу новую порцию газет и, в меру своего умения, обложил скомканные листы палочками.

– Ну что? – нетерпеливо спросил я друга.

– Да вроде все нормально, – показалась из за трубы взлохмаченная голова Мишки.

– Ладно, попробуем еще! – предложил я, поднося к бумаге горящую спичку. И вновь весь дым повалил в комнату.

– Похоже, тяги нет, – предположил Мишка откашливаясь и с интересом заглянул