Четырнадцать дней для Вероники (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

Я бросил тушку рыбки в волшебный мешочек для сбора улик, висящий на поясе, и осторожно зачерпнул буровато-сероватую жижу, некогда бывшую чистой водой. Так, а вот это и совсем интересно. Помимо остатков магии в воде было растворено что-то ещё, алхимического происхождения, то ли средство для очищения воды, то ли что-то гораздо более опасное. Я плеснул жижи в пузырёк, тщательно закупорил пробкой горлышко и приступил к изучению клумбы. Не знаю, какие цветы изначально высаживали на ней жители Лихозвонья, но сейчас в разные стороны от треснувшей, крошкой каменной рассыпающейся клумбы ползли уродливые корявые сухие ветви, густо усаженные длинными колючками. Я осторожно отрезал одну ветку, стараясь не пропороть перчатки о колючку, крепостью способную поспорить даже с моим кинжалом. Да-а-а, давненько я не сталкивался с таким буйством тьмы, дивно, что в Лихозвонье хоть кто-то живой и невредимый остался. Кузнец, болван, поди, сам не догадывался, какой вулкан пробудит его необузданная похоть. Я покачал головой, с досадой глядя на несокрушимый монолит, в который превратилась земля в клумбе. Эх, жаль, даже крошки на исследование отковырнуть не получится, земля прекрасно держит магические следы, но камень мёртв и никому своих тайн не выдаёт. Закончив сбор улик, я тщательно отряхнул одежду, основательно опрыскал себя из хрустального флакона с обеззараживающим, способным даже чёрным чарам противостоять, зельем и направился в сторону крепости. С градоправителем я общался ещё вчера, а в церковь можно не спешить, уже знакомые чёрные колючки, выползающие из дверей и окон, наглядно показывают, что чёрная магия место света не пощадила. Хм, странно, спонтанные проклятия обычно такой разрушительной силой не обладают.

Крепость в Лихозвонье была точной копией крепостей во всех других городах, где мне доводилось бывать за годы моей службы: низкая крепкая дубовая дверь, щедро обшитая широкими железными полосами, сразу за дверью размещалась небольшая комнатка для отдыха сменившихся с дежурства стражников. Бдительный страж, седой и изборождённый морщинами, но ещё не утративший телесной крепости, решительно заслонил мне путь, но, увидев знак инквизитора, сменил гнев на милость и даже документы спрашивать не стал, сразу же повёл по тесным и извилистым, словно кротовьи норы, коридорам к камере, где содержалась арестованная чародейка. Возможно, когда-то, во времена расцвета Лихозвонья, в крепости было немало заключённых, в конце концов, не для красоты же градоправитель приказал обустроить более тридцати камер! Чёрное проклятие, обрушившиеся на город, внесло свои коррективы и в тюремный распорядок: кто-то из заключённых погиб (в паре камер я заприметил остатки уже знакомого чёрного пепла), кого-то отпустили, а кто-то, вполне возможно, воспользовался сумятицей и сбежал. Старательно возведённая крепость опустела и теперь словно оживала, жадно и недоверчиво вслушиваясь в звук наших шагов, громом отдающихся в пустых коридорах.

- Мы ведьму внизу, в подвале разместили, у нас там особая камера создана, - стражник криво усмехнулся одной половиной рта, - для злых колдунов. Думали, не понадобится никогда, а оно вон как вышло-то.

Да уж, тысячу раз прав был тот, кто сказал, что лучший способ рассмешить богов – это рассказать им о своих планах. Что ж, строители могут гордиться тем, что их особая камера всё-таки обрела, хм, скажем так, обитательницу.

Чем ниже мы спускались, тем более сырым, холодным и вонючим становился воздух. Противная слизь покрывала не только стены, но и ступеньки, приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на щербатых ступенях и не полететь в жадно оскаленную пасть вонючей темноты.

- Сюда, пожалуйте, - стражник ловко обошёл меня, шагнул к неприметной двери с большим ржавым замком, который сделает честь любому амбару, немного повозился, перебирая кличи, а затем с натугой открыл замок и распахнул передо мной ревматически заскрипевшую дверь.

- Прошу-с.

Я невольно поморщился от шибанувшего в нос холодного смрада, в котором вонь осклизлых стен каменного мешка перемешалась с человеческими нечистотами и застарелым металлическим запахом крови. Да уж, комфортным пребывание ведьмы в крепости не назовёшь, впрочем, учитывая, что произошло, дивно, что чародейка вообще до сих пор жива. Наверняка каждый второй мечтает удавить её наиболее циничным способом и готов пожертвовать половину (а то и больше) всего, чем владеет, на большой костёр в центре площади.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Осторожно, сыро тут, - прошелестел стражник, предупредительно подхватывая меня под руку и вводя в низкую, сырую камеру, которую иначе как мешком осклизлым было не назвать.

Старательно нагибаясь, чтобы лбом камни не пересчитать, я шагнул внутрь и огляделся в трепещущем свете тусклого факела. В первый миг мне показалось, что камера пуста, но затем, когда глаза немного привыкли к кромешной, видимо, особыми заклинаниями усиленной, темноте, я разглядел грязное существо, сжавшееся в углу. Ага, очевидно, это чародейка и есть. Я шагнул ближе, стражник проворно последовал за мной, освещая путь факелом, больше чадившим, чем дающим света, но оказавшимся ослепительным для той, что несколько дней просидела в абсолютной темноте. Чародейка слабо шевельнулась, пытаясь заслониться от света, и многочисленные цепи, обвивавшие всё её тело, протестующее зазвенели. Да уж, что и говорить, стража на кандалы не поскупилась, поди, со всей темницы собрала и на одну пленницу нацепила. Шею чародейки сдавливал специальный ошейник с шипами внутри, от которого шла короткая цепь до стены, руки и ноги арестованной были отягощены кандалами, также прикреплёнными к массивному кольцу в стене, а помимо этих оков была ещё прочная цепь на животе, не дающая толком повернуться.

- Зачем столько оков? – Я забрал у стражника факел, подошёл к чародейке, окинул её внимательным взглядом. – Оставьте только ручные кандалы, вряд ли она попытается бежать или станет колдовать.

Откровенно говоря, арестованную чародейку можно было вообще избавить от оков, для неё было бы весьма затруднительно без посторонней помощи до выхода из камеры дойти, не говоря уж про что-то большее. Палач явно не собирался щадить чародейку, в неверном свете факела я разглядел рваные раны, ожоги, следы от плети и лохмы плоти, торчащей в разные стороны, словно ветки старого веника. В душе помимо воли шевельнулась жалость, пришлось напомнить себе, что эта женщина, вполне возможно, прокляла целый город. Правда, её вину ещё нужно доказать…

- Снимите с неё оковы, оставьте только ручные кандалы!

Стражник недовольно вздохнул, но спорить с инквизитором не посмел, сердито задребезжал ключами, снимая громко звенящие оковы.

- Спа…сибо… - сипло выдохнула чародейка и наконец-то повернулась ко мне, подняла голову, щуря глаза от света.

На меня повеяло напоенным зноем ромашковым полем, в тусклом свете факела удивлённо распахнулись, блеснули серо-зелёные, давно забытые и при этом не забываемые глаза. Искусанные в кровь разбитые губы слабо дёрнулись, прошелестели едва слышно, с трудом произнося короткое имя:

- Тоби…

Усилием воли я сохранил полнейшую невозмутимость, ни единый мускул у меня не дрогнул при виде грязной, измученной тени той, кого я так старательно забывал все эти годы. Вот и встретились, Вероника, я всё-таки тебя нашёл. Сердце в груди зашлось бешеным галопом, на один миг я даже глаза прикрыл, справляясь с обрушившейся на меня бурей эмоций, воспоминаний, восторгов и упрёков. Пять лет – это много или мало? Ещё час назад я был уверен, что это целая вечность, за которую вполне можно возродиться и начать жизнь с чистого листа, избавившись от докучливых воспоминаний. Теперь же мне казалось, что это единый миг, краткое мгновение, за которое даже песчинка в часах вниз упасть не успеет.

- Оставьте нас.

Стражник вытаращился на меня так, словно у меня рога на голове выросли, честное слово, у меня даже рука потянулась к макушке проверить подозрение!