Малышка его мечты (СИ) - Соловьева Елена

— Что ты делаешь здесь? — спросил он неожиданно хрипло.

— Готовлю завтрак, — Маша улыбнулась, и ее лицо стало еще более хорошеньким. Если такое вообще возможно. — Ты ведь все еще любишь оладьи?

Михаил кивнул, с трудом отводя взгляд, чтобы не пялиться на длинные ножки собеседницы. Или ее грудь. Или ее нереальные глаза, сегодня утром сиявшие нереальным светом.

— Для этого есть повара, — сообщил он, направляясь варить кофе.

Это он делал сам каждое утро. Лично. Кофе-машины искажали чистый вкус напитка, а растворимый Михаил не пил вовсе.

Маша заметно растерялась. Но все же собралась с духом и возразила:

— Оладьи лучше есть свежими, а не разогретыми. К тому же я все равно встала и не знала чем заняться. Так ты будешь завтракать?

Михаил снова кивнул, стараясь дышать спокойно и не отвлекаться на внешний облик девушки. Пораздумав с секунду, он выбрал самую большую турку.

— Кофе будешь? — спросил он.

Голос прозвучал так буднично, что удивил собственного владельца. Михаил сказал это так, словно у него давно вошло в привычку завтракать вместе с девушкой. С Машей. Да и вообще вся эта сцена в кухне выглядела… как-то умиротворяюще, чересчур уютно. Оттого казалась Михаилу нереальной.

— Никогда прежде его не пробовала, — призналась Маша. — Отец считал кофе дьявольским напитком. Не употреблял сам и нам не разрешал.

Меньше всего Михаил хотел в этот момент разговаривать об Ираклии и прошлом.

— Я сготовлю, а ты попробуешь и сама решишь, стоит ли это пить, — решил он.

Маша выложила на блюдца оладьи, поставила на стол заранее растолченные с сахаром ягоды черники. Михаил усердно делал вид, что не сильно голоден, и вообще почти забыл знакомый вкус с детства. Да и аппетит его больше возбудили не оладьи, а повар. Тот, что с длинной светлой косой и в откровенных шортах.

— Действительно, дьявольский напиток, — призналась Маша, попробовав кофе. — Такой крепкий и горячий. Попробовав раз, неизменно привыкнешь.

Она засмеялась. А Михаил рассердился — на себя самого. Оттого, что в голосе Маши ему постоянно слышались чувственные нотки. А в речах некий намек.

Он сходит с ума?

Этот вопрос не давал ему покоя. Ну не мог же он, в самом-то деле, воспылать страстью, увидев девушку в шортах. Такого добра в Майями пруд пруди — и девушек, и шорт. У многих они даже более откровенные, чем у Маши.

Она смотрела на него задумчиво, явно желая о чем-то спросить. Михаил был готов к этому — вчера. А сегодня заранее приготовленная речь застряла у него поперек горла. Как сказать ей, что он передумал жениться? Как сделать это так, чтобы не обидеть?

От разговора его спас приход Майкла. Тот частенько заезжал к другу по утрам, но не потому, что мечтал поскорее отправиться вместе в офис. А потому, что мечтал сбежать из дома и пользовался любыми предлогами.

— Ого, да у вас тут настоящая идиллия, — сказал Майкл, когда друг пригласил его к столу. — Пожалуй, напрасно я притащился так рано. Помешал вам?

— Нисколько! — объявил Михаил. — Наоборот, ты как раз вовремя.

Маша не приняла это замечание на свой счет. Она пошла доставать тарелку, чтобы положить оладьи для Майкла. Может быть, хоть он оценит ее кулинарные способности.

Когда она чуть наклонилась, заглядывая в шкаф, Майкл заметил, как Михаил затаил дыхание. А все потому, что короткие шорты очень четко обрисовали две упругие, тугие половинки. Все было вполне пристойно, даже невинно, и Маша наверняка не знала, какой эффект это производит на Михаила. Ему же показалось, будто на него опрокинули ведро с кипятком. Он даже попытался ослабить узел галстука, которого, к слову, на нем не было.

Этот жест не укрылся от наблюдательного Майкла.

— Нет, я все же не вовремя, — сказал он. — Пожалуй, я поеду в офис. А ты, Миш, не спеши. Вижу, у тебя тут полно важных, я бы даже сказал, чрезвычайно срочных дел.

Он рассмеялся. А Михаил побагровел, уловив далеко не тонкий намек.

Глава 11

Мария

— Подожди меня в машине! — крикнул Михаил уходящему другу. — Только оденусь и сразу спущусь.

У меня опустились руки. Вообще-то я надеялась продолжить разговор, ведь мы, по сути, так еще ничего не обсудили. Этот мой приступ слабости накатил так не вовремя, что спутал все планы.

— Задержись на несколько минут, пожалуйста, — чуть ли не взмолилась я.

Ну и пусть Миша расслышал, как дрогнул мой голос. Мне действительно было тяжело переступить через себя и сказать ему это. Но дольше находиться в неведении я не могла. Это было подобно изощренной пытке.

Он посмотрел на меня вопрошающе и вскинул брови.

— Нам надо поговорить. О моем… О нашем будущем.

Губы Михаила дрогнули, но эта улыбка мне не понравилась. Она больше походила на скрытую угрозу или предупреждение. По крайней мере, мне именно так показалось.

— Малышка, — он протянул руку, чтобы коснуться моей щеки. Протянул, но тут же отдернул, словно боясь обжечься. — Нет никаких нас. Есть ты и я, на этом все. Мы никогда не были парой, да и вряд ли будем. Если хочешь, я помогу тебе обустроиться в Майями, помогу с работой и жильем. Но о браке не может быть и речи.

Я дернулась, будто меня ударили. Отец всегда говорил, что гордыня — страшный грех, и всячески подавлял во мне подобные чувства. Но его слова никогда не ранили так больно. Остатки моей гордости буквально истекали кровью, а в уголках глаз застыли жгучие слезы.

— Я приехала сюда не для того, чтобы найти работу.

Это все, что смогла сказать. Сжала кулаки и поджала губы, собираясь с силами. Лишь бы выдержать. Не податься искушению и не признаться ему в своих чувствах. Иначе он посмеется надо мной, обидит еще сильнее. Так, что я больше никогда не поднимусь после этого удара.

— Не думай, что я говорю это только потому, что ты приехала вместо сестры. Это не так. Ей я бы тоже предложил выбор. Сам по себе прилет в Майами не обязывал никого выходить замуж. Вашему отцу я не написал об этом, иначе он не отпустил бы ни Лизу, ни, тем более, тебя.

Он говорил мягко, успокаивающе. Как с ребенком. Последнее злило больше всего. Да, злость, досада и обида — именно это я чувствовала тогда. Запретные ощущения, которые я так и не научилась подавлять, несмотря на все старания отца.

— Но ей бы ты все равно предложил замужество, — напомнила я. — Ведь именно это ты предполагал, говоря о выборе?

Михаил вздохнул и с шумом выпустил воздух из легких. Он, словно огромный чайник, дошел до кипения и пытался выпустить пар.

— Ты слишком молода и совершенно неопытна. Не удивлюсь, если за все это время у тебя вообще не было парня.

— И что с того? — не поняла я. — Мне всегда казалось, что это как раз то, чего желают все мужчины. Чтобы он был первым и единственным в жизни своей женщины. Мой отец в этом уверен.

— В том-то и дело! Ты слишком подвержена влиянию отца, гораздо сильнее, чем Лиза. Тебе ничего не известно ни об отношениях, ни о жизни вообще. Прежде чем принять осознанное, взвешенное решение, ты должна вырасти, Маша. Повзрослеть и понять, чего тебе хочется от жизни.

— Я и сейчас это знаю! Ты пригласил к себе будущую жену, а сейчас решил отказаться от своих слов?

Голос мой сорвался на крик, а ногти впились в ладони — так сильно я сжала кулаки. Но эта слабая боль немного отрезвила и успокоила меня.

— Ты ничего не должна мне, я пригласил тебя по собственной воле и не жду награды взамен. Лизе собирался предложить партнерские отношения. Сделку, понимаешь? Никаких долгих взглядов, прогулок под луной, держаний за руку и… Никаких романтических завтраков. Я давно не тот парень, каким был прежде. Не заблуждайся на мой счет. Я циник, Маша. Циник и эгоист. И предпочту таким и остаться.

Михаил так рьяно занижал себя в моих глазах, что мое негодование сменилось удивлением. Это мне или себе он пытался доказать, насколько он плох? Зачем ему это? Почему он хочет быть хуже, чем есть на самом деле?