Морячка с Кавказа - Нина Александровна Иконникова

румыны. Но появившийся на плацдарме эсэсовец велел не брать пленных, а всех расстрелять. Первыми повели к морю девочек-медиков. Вскоре оттуда послышались автоматные очереди. Все, конец. Но тут внезапно в небе показались наши самолеты из Тамани. Началась такая кутерьма, что раненых красноармейцев после авианалета погнали не на расстрел, а в плен. А моей будущей бабушке из части была отправлена вторая похоронка на сына.

Едва живых бойцов посадили в сырые холодные вагоны для перевозки скота, где находилось уже много пленных и куда-то повезли. Охраняли их такие озверевшие фашисты, что даже выглянуть в окошечко под самой крышей вагона пленникам нельзя было. Однажды, когда долго стояли в каком-то тупике, отец не выдержал, и посмотрел в окно на белый свет. Это заметил офицер, прогуливающийся вдоль состава, и со змеиной улыбкой подошел к нему. Спокойно достал пистолет, приставил его к уху отца и так же – с улыбкой, выстрелил. Из двух сторон шеи тугой струей хлынула кровь. Папа упал.

Восемь дней он был между небом и землей. Но молодой организм не хотел умирать и отец на девятые сутки пришел в себя. Тезка папы, только намного старше (ему было сорок шесть лет), подал ему восемь крошечных черных сухариков размером со спичечный коробок и сказал: «Это твой паек за восемь дней. Я не мог его съесть, у тебя сердце билось». Как оказалось, после того, как папочка упал, тезка засыпал ему входное и выходное отверстие от пули вагонной пылью. И зажав голову между своими коленями, остановил кровотечение. Это спасло Федору – младшему жизнь.

А уже через месяц, после того, как пришел в себя, отец начал уговаривать заключенных к побегу:  «Фашисты всех убивают. Убьют и нас с вами или в печах концлагеря сожгут. Нужно бежать, пока мы на советской территории». Но солдаты очень боялись, что без документов их обязательно расстреляют свои же сотрудники НКВД. Поэтому из всего вагона согласились бежать с папой только десять заключенных, среди них и спаситель отца Федор – старший. И, когда поезд шел среди густых белорусских лесов, они взломали в полу гнилые доски и на ходу стали прыгать под поезд. Один все-таки погиб под колесами, а оставшиеся в живых десять человек убежали в лес. Там, питаясь корой деревьев, скрывались несколько дней, наблюдая за дорогой. По ней шли то советские войска, то немецкие.

И однажды, когда показалась колонна советских войск, отец рискнул и вышел на дорогу. Ехавший впереди на коне офицер, на секунду замешкавшись, вдруг вскрикнул: «Федя! Это ты – отчаянный пулеметчик?!». Оказалось, что всадник – это спецкор военной газеты, который, как ни странно, узнал в исхудавшем и заросшем щетиной солдате героя из своего очерка. Папа же, все еще не веря своему счастью, ответил, что он не один, и ни у кого из них нет документов. Журналист помог бежавшим военнопленным, и в НКВД, несмотря на то, что три месяца всех проверяли, все-таки им поверили. И снова отец пошел на фронт, теперь он служил уже в разведывательной роте.

Однажды, когда он не смог в назначенное время вернуться в свою часть, его вновь посчитали погибшим и матери оправили похоронку. Третью по счету. Но старшина все-таки вернулся домой после победы. За мужество и героизм папуля награжден орденами «Красной Звезды», «Отечественной войны» I и II степени. И двадцатью восьмью медалями, среди которых – «За отвагу», «За оборону Кавказа».

С такими родителями разве я имею право быть слабой? Да никогда!

4

– Виолетта Федоровна, у меня друг работает в пароходстве. У них там освободилось место главного инженера-строителя. Он и попросил найти ему достойного и грамотного специалиста на это место. Я порекомендовал вас, – такими неожиданными словами утром меня встречает начальник. Зная мою сложную бытовую проблему, он решил мне помочь. – В пароходстве строится многоквартирный дом, и если вы туда перейдете, то вам в нем дадут квартиру. Строительство уже началось, а строят они намного быстрее, чем мы. Это очень богатая организация. А у нас видите, какие нестабильные времена настали. Финансирование просто отвратительное, никогда не знаешь, развалится наша фирма, или удержится на плаву. А вам ведь рисковать нельзя. В пароходстве же все стабильно. Да, и зарплата там вдвое больше. Вам, как главе семьи нужны жилье, деньги. И учитывая, что помощи у вас нет никакой со стороны – это немаловажно. Честно говоря, не хочется терять такую хорошую сотрудницу, но я ведь живой человек, и представляю, как тяжело здесь одной без поддержки. Пойдете?

– Конечно, пойду. Даже раздумывать не буду. Мне же еще родителей нужно обязательно забрать из Грозного. Николай Алексеевич, большое вам спасибо за хорошее отношение ко мне. Вы не представляете, как это страшно – начинать все с нуля на новом месте. А вы мне всегда оказывали поддержку. Сколько жить буду, буду вам за это благодарна.

– Удачи вам, Виолетта Федоровна. Хороший вы человек. Поэтому и отношение к вам хорошее. Я думаю, что там вам будет еще лучше.

– Спасибо.

От этих простых человеческих слов хочется смеяться и быстро лететь на новую работу. Это же надо! Совершенно посторонний человек протянул мне руку помощи. Нет, хороших людей на свете определенно больше! Бегу оформлять документы. На улице яркий морозный солнечный день. От волнения не смотрю под ноги и, поскользнувшись на остановке, подворачиваю ногу. Но упасть не успеваю: меня тут же подхватывает за руки какой-то высокий худой мужчина.

– Девушка, осторожнее! Под ноги нужно более внимательно смотреть. А то ведь так и голову свернуть можно. Не спешите и здоровее будете.

Я резко выдергиваю свою руку. Воспитанная в Чечне никак не могу привыкнуть к чужому мужскому вниманию. Для меня до сих пор так странно, когда мужчина берет женщину за руку. Тем более совершенно незнакомый мужчина. А в первое время, когда я приехала сюда: во Владивосток, я вскакивала со стула, когда в комнату входил мужчина. Тетя из меня эту привычку выжгла каленым железом. Когда я в очередной раз попыталась встать, она на меня так грозно посмотрела, словно гвоздем прибила взглядом к стулу. С тех пор я уже не встаю.

– Не нужно, я сама. – Потихонечку, хромая, подхожу к скамейке на остановке. Боль в ноге сильная, но я терплю. Осторожно сажусь. Вот незадача! Я ведь так спешу. Мужчина не отстает. Садится рядом. Вот липучка, привязался на мою голову.

– Девушка, а что вы такая напряженная? Я же вам помочь хочу. Вам ведь теперь не обойтись без