На изломах - Александр Солженицын

И вот - взрыв.

Обсуждали с ребятами советно, но решать-то Алёше.

Если уж начали убивать - то и продолжат? И - кроме собственных пистолетов, ну автоматчика в банковском коридоре, - никто не прикроет, не защитит. И меньше всего - Борцы с Преступностью?.. Вон, в Элломасе - там, знал Толковянов, состоит клин не только собственно коммерсантов, но - и от этих Борцов, и от прямых криминалов, - это всё теперь переплелось неразрывно и сородственно.

А мы, в своём кругу, уж наверняка ли от них начисто убереглись?

Надёжно защититься? - только если Алёше немедленно и прямо укостылять за границу. И деньги на то - есть.

Такого - и ждали все. Весь город, кто знал, - такого и ждал, никто бы не удивился.

Но - бросить уже трёхлетнюю свою структуру? Тотчас разнесётся слух о бегстве главного банкира, вкладчики кинутся расхватывать вклады - и разлетелось всё предприятие в беспомощные дребезги. Сила банка - это сумма привлечённых средств.

Выдалось у них с Таней несколько тяжёлых вечеров.

Говорили. Молчали.

Так - и сынишку взрывом угробят?

Ещё молчали.

Вдруг Таня сказала, как будто некстати:

- Моя бабушка говорила: иглы служат пока уши, а люди пока души.

А, кажется, тут всё и было. Да ещё же: за границей, если не ставить на разбой и на контрабанду - то и не развернуться. Русские учёные? - пожалуй, там нужны. Да не мы, недоросли.

Внешне жизнь течёт, как текла. Никому не видимая борьба в душе, никому не внятное решение: остаюсь, как ни в чём не бывало!

Между тем домовый кооператив постановил: Толковянов должен за свой счёт починить обе входные двери и отремонтировать тамбур. Поскольку всё - из-за него...

Вот это - обидело: людям всего-то и дела? И - для кого же тогда стараться?

В эти самые недели - одного за другим убивали и в Москве, и - видных. Кого - пулями, кого взрывом.

Каждый день и ждёшь. Ещё б не жутко.

Стал носить бронежилет, ездить с автоматчиком.

А теперь же появилась и такая мода: "Награда тому, кто укажет..." Попробовать?

И дал объявление в газетах: кто укажет причастных к покушению - 10 тысяч долларов.

Не надеялся, просто так. Но, удивительно: уже через день подкинуто письмо: укажу! За 11 тысяч.

Удивила - малость этой разницы. Казалась насмешкой или провокацией.

Но предложена дневная встреча - в центре города, в людном сквере.

Да не тебе ж самому! - компаньон Витя, школьный друг, он и взялся пойти. (Ещё один - следить за встречей со стороны.)

И обошлось - без подвоха. Тот - готов назвать. Но нет, не 11 тысяч, а 25.

А вот это - было уже правдоподобно. Хотя Витя высмеял: нет, только 12 с половиной. Назвать заказчиков, назвать исполнителя. И фотографии принести. (Это - понадёжней.)

Тот - замялся. Замялся. Подумал - согласился.

Пока, за начало сведений - задаток. Заказчик служит в фирме Элломас. Исполнителя - не знаю. Заказчика - назову.

Расплатились.

Так Алёша и подозревал: Элломас! Но ведь кто-то постарше, из директоров.

А - дальше теперь? На совете дружков единодушно решили: дальше без Органов ничего не сделаем.

Не этично?

А по отношению к кому?

И Толковянов - позвонил Косаргину.

Да, в этом молодом человеке что-то было. Нынешняя встреча с ним отпечатлилась в Косаргине. Так вот пойди угадай: был какой-то диссидентствующий долговязый студент, которого заслать бы подальше, куданибудь в Якутию, да и с концами. А вот - какой семиэтажный стеклянный отгрохал и какими делами ворочает, к нему хозяйственники льнут за поддержкой, помоги прореху в бюджете закрыть до срока. В это новое смутное проклятое время он ввинтился, как будто в нём и рождён.

А тебе, потому ли, что уже за сорок лет, и привык к порядку, - ох, не извернёшься легко, не втиснешься.

Органы!! Чту виделось вечней и неколебнее их! Что было в позднем СССР динамичней, зорче, находчивей? В андроповские годы сколько же хлынуло сюда отборных с высшим образованием! Сам Всеволод Валерьянович кончил лишь юридический, но рядом с ним там трудились и физики же, и математики, и психологи: попасть работать в КГБ было и зримым личным преимуществом, и интересом, и ощущением, что ты реально влияешь на ход страны. Это были смышлённейшие мальчики при уже стареющих, костенеющих ветеранах. (Зато и сколько же опыта у тех.)

И вдруг всё это здание - стройней и красивей московских высотных - не рухнуло, нет, но как-то стало дырявиться, проскваживаться - недоумениями, сомнениями и даже утечкой дрогнувших, кто по собственному желанию, кто по сокращению штатов, кто в правление Союза Ветеранов. А кто - и в ту же коммерцию. Этих - понимали сперва как изменников Делу, а потом - завидовали им как ловкачам , удачникам, да нельзя ли успеть за ними?

Если б такое чудо - чтоб Органам вернулась прежняя Сила. Значение.

Но может ли такое случиться? Упущены моменты.

А - куда всё, всё покатится? Не хватает ума предвидеть.

Косаргин презирал этих беглецов, запретил себе им подражать. Но щели открывались всё шире, в прежнем прочнейшем здании продувало насквозь всё невозвратней. И главное - упало самосознание, потерялась Высшая Задача. И не в бегство, нет, но как выбор все-таки преимущественной позиции в вихрях нового сумасшедшего времени - Косаргин перешёл на борьбу с организованной преступностью. (Совсем уж не отозваться на зов времени? что же, остаться деревянеть чуркой, где, может быть, никогда уже и никому не понадобишься?)

Так вот, этот мальчик. Удивило в нём, что не просил помощи. По старой обиде? Или собирался бежать, скрыться? - тоже вроде нет.

Впрочем, отклонил помощь не надолго. Через малые дни позвал.

А штат Косаргина - формально, вяло, но следствие открыл само собой. Теперь Косаргин опять поехал сам. Опять в тот кабинет. Только на зелёном сукне застал три-четыре разбросанных увеличенных копии стодолларовых бумажек, обтянутых плёнкой, - шутейные подставки?

И опять подтвердилось приятное впечатление недавней встречи с Толковяновым: какое-то простодушное деревенское лицеочертание его, а взгляд прямо в глаза, внимательный, с нахмуркой, но безо всяких метаний. И всё время тихий, ровный голос - не повысится, не разгорячится. И это - не поза, без усилия над собой, не состроено, - в обычае у него так? Каждый день могло повториться покушение - а страха не выдавал ничем.

Обсудили операцию захвата. Пара переодетых бойцов пошла в тот сквер, близ следующей встречи, - неужели тот так потерял осторожность, ничего не предусмотрел? По сигналу толковяновского друга - легко взяли.

Да, так замутился, растерялся, никакой подстраховки не имел. Ещё того неожиданней: сам-то он и оказался убийца, дальше - сам себя выдал!

Случай обнаружился - ничтожный, анекдотический. И опять-таки физик! - в цвет закруженного этого Времени. И - полный неудачник, уже два уголовных срока отсидел, оба раза выпустили прежде досидки. Жалкий-жалкий у него вид был, мзгляк. Всё ему - не удавалось, погряз в долгах, жена проклинала - и она же принесла от шурина, брата своего, предложение: убить, за 1 0 тысяч долларов, но - чтобы методом взрыва, обязательно. От безденежья, от жениной грызни задыхался - и взялся, 5 тысяч вперёд, в задаток. И вот - неудача. А разозлённые заказчики - как неосмотрительно связались с размазнёй, так и мелочно потребовали с него: за неудачу вернуть не взятые пять, а вдвое десять. А тут - объявление, как и получить десять. Одурённой головой сляпал: одиннадцать, потом очнулся - двадцать пять. Вот - и фотографию шурина принёс.

Молодчики Косаргина кинулись за шурином - а уж нет его, начисто исчез. След остался, не сотрёшь: в Элломасе он и служил, но не на видном месте. А звено выпало - и ничего не докажешь. Остался в руках живой преступник, его показания, фотография ближайшего заказчика, предположения потерпевшего да соображения следствия. В таком виде и передали в суд.

Пока там текло - Толковянов дважды приезжал в Управление, опять встречались. У Косаргина было профессиональное ощущение, что всё-таки попали на жилу, и она могла бы даже и далеко повести.

Далеко?.. Уже Косаргин наталкивался: далеко - силы сверху не пустят.

Говорили по делу - стали говорить и помимо дела. Потерявши в жизни свою уверенную твёрдую поступь, Косаргин потянулся понять этого успешливого молодого - а через то, может быть, в чём-то перенаправиться и самому? Нет уверенности, что и сейчас не зеваешь, не упускаешь какого-то выбора.

- А не выпьем? - вдруг предложил молодому человеку, да уже и протягивая руку к шкафчику в стене.

Тот повёл головой. Согласился.

Завязался разговор между ними на прямовщину. Как в их городе переслоились скрытые силы с тяжёлой валютой, и выскочки-грязнохваты, и прямые бандиты, - и как, и вообще ли можно когда в будущем это всё искоренить? И возможно ли у нас честное предпринимательство, когда именно и только его давит государство.

Тогда - и о самом государстве. А тогда, перелилось по сообщённым сосудам, - почему и не о самих Органах? - какие они суть сегодня и какими же им быть дальше? Для себя одних только? Или, всё-таки, может и для России?