Клептоманка. Звезда пленительного несчастья - Станислава Бер

12 ноября 1879 года.

"Полгода. Всего полгода прошло с третьего покушения на государя, и опять мне тревожно. Ночью плохо спала, вздрагивала, просыпалась в поту.

Накануне Николя пришёл взволнованный. Сказал, что от общества "Земля и воля" отделилась группа безумцев. Фантазии не хватило как назваться "Народная воля". Цель – убить императора.

Ну, чего им не живётся спокойно?! И крестьян государь освободил, и образование реформировал – живи, учись! Нет, им ещё и власти народной хочется. Им? Власти? Бред какой-то.

Вывод неутешительный: моя задача усложняется с каждым разом. Теперь не одиночки-неврастеники будут стрелять в царя, а организованная террористическая группа нападёт на царя где-нибудь исподтишка. Боже, за что мне всё это? За что? А бабушки нет рядом. И рассказать больше некому".

17 ноября 1879 года.

"Мы едем из Крыма на двух поездах – в одном царь с семьёй, в другом – свита и багаж.

Ехали через туннель, в вагоне стало так темно, что показалось, в преисподнюю провалились. И вдруг круг образовался. Прямо в этой кромешной темноте – круг. Опять видение. Страшно. Руки трясутся, голова кружится, но делать нечего – уже не только царя, всех нас спасать надобно. Как из туннеля выехали, я схватила Николя, хотя он и сопротивлялся, и бежать к начальнику охраны.

– Нельзя через Одессу. Христом Богом прошу, измените маршрут, – сказала я как можно убедительнее, а сама вот-вот расплакаться была готова.

– Чегой-то? – усомнился бравый служака с подкрученными усиками.

Если б ни муж-придворный, он бы меня и слушать не стал. Такого не сдвинешь с места.

– Все погибнем мученической смертью, если через Одессу поедем, – сказала я уже спокойнее.

– Слушай её, полковник, она у меня блаженная. И по мелочи предсказывает, и большое горе предчувствует, – сказал Николя, утвердительно качая головой. Правда-правда.

Начальник охраны покосился на меня боязливо, моргнул три раза, сглотнул, дёрнул подбородком влево, поправил китель.

– Чёрт с вами! – решился он. – Едем через Александровск. Но об этом никому, ни одной живой душе".

18 ноября 1879 года.

"Ещё не успела проснуться и открыть глаза – цветами пахнет. Улыбнулась. Люблю цветы. Вчера начальник охраны сам пришёл в наше купе. Долго тряс руку Николя, мне козырнул и преподнёс букет хризантем. Где он их раздобыл в ноябре, да на железной дороге, одному Богу известно.

– Это удивительно. В Одессе, и правда, нашли заложенную под путями бомбу. В четырнадцати километрах от города. Если бы не Вы, мы все погибли б.

Моя жизнь превратилась в кошмар. Одессой дело не ограничилось. Во-первых, террористы разработали даже не два плана, а целых три. Какие предусмотрительные негодяи. Во-вторых, узнав, что императорский поезд не прибыл в Одессу, быстро сориентировались в ситуации. Как будто кто-то им помогает. Ни Бог, это точно. Тогда кто?

В-третьих, я заснула и увидела сон. Не сон даже это был, а полудрёма. Будто один из активистов, народоволец Андрей Желябов, надевает купеческую фуражку и скрипучие сапоги, подпоясывает богатую рубаху вышитым кушаком, кладёт в карман нового пиджака пачку ассигнаций и идёт куда-то. Приобретение участка земли с покосившимся домиком в Александровске, где проходили железнодорожные пути, оказалось делом пустяковым. А вот подкоп и закладка мины потребовали сил, знаний и терпения. У них всё это получилось. Почти.

Я проснулась, не понимая, сон это был или предсказание. Выпила стакан чая, не переставая думать о сне, о народовольцах, о мине, которая разорвёт железнодорожный состав на куски, об окровавленных частях тела под искореженным металлом.

– Вот! – закричала я, когда мы подъехали к покосившемуся домику лже-купца.

"Сейчас! Это будет сейчас!" – закричало у меня в голове.

Я взяла со стола бутыль с молоком, вышла из купе – так громко билось сердце у меня в ушах, открыла окно в коридоре вагона и бросила бутыль что было сил, в окно покосившегося дома у дороги. Закрыла глаза и уши, присела и перестала дышать.

Ничего.

Только мерный стук колес".

19 ноября 1879 года.

"Кошмар продолжается.

Никогда ещё путешествие поездом не было для меня таким страшным. Я опять "вижу". Женщину. Молодую, из благородных, эдакая командирша среди пролетариев и студентов. С ней придётся повозиться. Они опять заложат бомбу. Заминируют пути к Москве. Причём знают, что поезда два – в первом багаж, во втором их цель, государь император Александр II. Что мне делать?

Недолго думая, пошла к начальнику охраны. Одна. Принял сразу, нервно подкручивая франтоватые усики. Объяснила всё, как есть. Решили объявить багажный состав неисправным, а царский поезд без задержек пустить первым. Пересадили быстро свиту, и до Москвы шли без остановок.

Я чувствовала, где она лежит, эта злосчастная бомба, это концентрация зла человеческого. От места заминирования так страшно "фонило", что я даже зажмурилась, когда мы проезжали мимо. Зато позже, под багажным поездом рвануло так, что местные собаки и курицы оглохли. Люди не пострадали. Спасибо тебе, Господи, что помог мне. В очередной раз. Спасибо.

Правда, силы мои на исходе. Предвидение забирает всю мою энергию. Я вымотана до основания, до последней капельки. Глаза, некогда зелёные, потемнели и "провалились", золотистые локоны стали пегими, руки трясутся мелкой дрожью.

Надеюсь, террористов арестуют, и кошмары мои на этом закончатся".

1 декабря 1879 года.

"Перед рождественским постом во дворце освободилась должность обер-шталмейстера, а там и до обер-камергера недалеко. Николя в полной ажитации. Места себе не находит. Дома всё ходит и ходит из угла в угол. То вдруг в окно начнёт смотреть, приглядывается. То вздрагивает от колокольчика в дверь. Вдруг это нарочный из дворца с хорошими вестями?"

3 декабря 1879 года.

"Обер-шталмейстером его Величества назначен Строганов. Младше Николеньки по возрасту и по выслуге лет. Зато род знатный, древний, не чета Радовым. Написать, что Николай раздавлен, ничего не написать. Мне кажется, он поседел за два дня. Глаз у Николя дёргался неделю".

4 февраля 1880 года.

"Были в театре. Давали "Ревизора" Гоголя. Когда началась сцена, где гости сидели на званом ужине по случаю сватовства, маменька так лихо сложила лорнет, что я вздрогнула от хлопка и вжала голову в плечи. Потом осторожно огляделась по сторонам. Ничего не обычного: дамы в вечерних туалетах, кавалеры, офицеры, франты – все смотрят на сцену. Я тоже туда посмотрела и не поверила своим глазам.

На театральной сцене сидела вся царская семья, включая далёкие от престола династические ветви. Они ужинали, разговаривали, шутили, смеялись. Из-за кулис на них смотрел парень с красными глазами в потрёпанной одежде с молотком в руках – плотник,