Партитура преступления - Крыстин Земский

Бежан не ответил. Что тут говорить. Бронек прав. Конкретных данных пока мало.

Бежан вернулся к себе в паршивом настроении. Перелистал документы. Нашел подробный план цеха номер один. Вся аппаратура, все устройства, инструменты, личные вещи, их расположение были точно обозначены на плане согласно показаниям рабочих.

Сопоставляя этот план с экспертизой взятых с разных мест проб, обломков аппаратуры и предметов, он хотел установить, все ли совпадает, попытаться понять, где и в чем могло быть спрятано взрывчатое вещество.

Он начал с поиска мест, где оно могло находиться.

Эпицентр взрыва — воронка, на месте которой во время монтажа обычно стояла модель, — находилась у самой стены, в нескольких метрах от входной двери. Это положение воронки ограничивало количество мест, где мог стоять или лежать контейнер с нитроглицерином. Значит, следовало обратить внимание на шкафчик для инструментов, ближе всего расположенный к месту взрыва, один из нескольких, стоящих у этой стены. Рядом с ним стояла вешалка, на которой Земба повесил в тот день плащ с бутылкой водки в кармане. На шкафчик — рядом с вешалкой — Капуста положил плоский сверток, который в тот день принес на работу.

— В чем же была взрывчатка?

Она могла находиться в этом плоском прямоугольном свертке, в литровой бутылке из-под водки или в другом сосуде, например, в термосе инженера Язвиньского, который в тот день, как и всегда, принес его с собой и поставил на своем столе.

На этом столе, стоящем за выступом боковой стены, лежал кожаный портфель с записями конструктора.

— Планов я никогда с собой на работу не приносил, — показал Язвиньский. — Пользовался записями. После передвижения модели термос и портфель остались на столе.

Эти показания подтверждались и результатами анализа найденных в этом углу обломков. Экспертиза показала, что у боковой стены были найдены щепки, обрывки кожи, мелкие осколки стекла — остатки разбитого термоса. Таким образом, термос конструктора не мог быть контейнером со взрывчаткой. Язвиньского Бежан вообще не подозревал. Он ни на минуту не отходил от машины — иначе бы его разорвало на части. Решение перенести модель в цех номер два не только спасло ему жизнь, но и сохранило саму машину. А может быть, преступнику важно было уничтожить не только новую боевую технику, но и изобретателя?

«Эту версию тоже следует принять во внимание, — подумал он и спохватился. — Черт побери, опять версия! Где факты?»

Осколки контейнера, в котором была спрятана взрывчатка, должны находиться в воронке. Он еще раз прочитал протокол экспертизы. В воронке обнаружены — щебень, куски дерева, железо и... осколки термоса. Остатки термоса инженера? Невозможно. Значит, второй термос? О втором термосе в показаниях ничего не сказано. Откуда же он взялся? Пакет, принесенный Капустой, утверждали рабочие, был прямоугольной формы. Там мог быть плоский термос со смертоносным грузом. Но нитроглицерин мог оказаться и в литровой бутылке из-под водки.

«Как был вызван взрыв? — задумался Бежан. — Нитроглицерин взрывается от сильного сотрясения».

Так что же, Капуста бросил бутылку с нитроглицерином, когда выходил из цеха последним? Но этой версии противоречила экспертиза местонахождения и положения частей трупа. Он был найден у противоположной боковой стены. Только рука с частью предплечья находилась рядом с рукоятью вентилятора. Капуста в момент взрыва включал вентилятор. Он был близко к месту взрыва, но не в самом эпицентре. Если бы, подумал Бежан, Капуста, включая вентилятор, бросил сосуд с нитроглицерином за спину, воронка была бы в другом месте, рядом с конструкторским столом. Да и зачем было устраивать взрыв в цехе, где уже не было объекта, предназначенного для уничтожения? В такой ситуации человек изменил бы план действий. Поэтому, решил Бежан, непосредственных действий человека здесь не было.

Установка снаружи? Сделать это незаметно совершенно невозможно, размышлял Бежан. Установка внутри? Какой-нибудь автоматический рычаг? Снова то же самое. Кому-нибудь пришлось бы смонтировать это приспособление. Не может быть, чтобы никто этого не заметил. Ни директор, ни конструктор, ни рабочие.

Все было как обычно. Никто чужой не входил в цех в течение этих двух дней. Никто не совершал необычных, непонятных для окружающих действий. Так как же это произошло, ведь взрывчатка не могла оказаться там сама по себе?

Он встал, походил по кабинету. Взял стоящую на письменном столе чашку кофе и выпил залпом.

— Да, сама по себе взорваться не могла... — подумал он вслух. — Не могла? А если... — он снял телефонную трубку и заказал машину до Верхославиц.

ГЛАВА 11

На письменном столе Вроны лежала груда донесений о наблюдении за Зелиньской и ее знакомыми. Врона внимательно просматривал каждую бумагу, вылавливая наиболее интересную информацию для Бежана. Из сообщений следовало, что Зелиньская спекулирует драгоценностями, контрабандными часами и заграничными лекарствами.

Эта милая дама систематически, раз в неделю, получала часы и лекарственные средства в кабинете варшавского гинеколога, доктора Юзефа Трачека.

Было также установлено, что его кабинет очень часто посещали иностранки. Совсем недавно несколько таких дам приходили к доктору Трачеку, и сразу же после этого Ванда Зелиньская пустила в оборот товар: партию золотых швейцарских часов и дорогих заграничных лекарств.

Часы появлялись на черном рынке менее регулярно, чем медикаменты. Это подтверждало версию Вроны, что Трачек систематически спекулирует лекарствами.

Зелиньская, как показало наблюдение, весь свой товар продавала за доллары.

Лекарства на продажу — это тоже показало наблюдение — Зелиньская получала и из другого источника. Им был один из друзей и покровителей Трачека, доктор Валь, человек идеальной репутации, впрочем, как и Трачек. Валь часто бывал в командировках на Западе, привозил оттуда целые партии фармакологических средств. Доктор Валь — психиатр по профессии — пользовался услугами не одной Зелиньской. «Установлением других посредников, — решил Врона, — займется отдел по хозяйственным преступлениям, мы передадим им материалы. Этот аспект дела нас в данном случае не интересует». Речь шла лишь о том, чтобы установить, не имеют ли заграничные контакты Валя и Трачека каких-либо других, неторговых целей.

А поскольку пока еще нельзя было этого исключить, Врона терпеливо вчитывался в донесения, тщательно отбирая всю информацию о людях, встречавшихся с Зелиньской. Ее начальник, председатель кооператива «Вышивка», где она руководила большой бригадой надомников, уже был замешан в нелегальных валютных операциях. Дело было прекращено вследствие малого общественного вреда, принесенного его действиями. Ян Пампер объяснил, что он действительно купил на черном рынке несколько долларов, совершенно необходимых ему на лекарство для больной жены. В качестве доказательства он даже представил рецепт, выписанный доктором Валем, на это дорогое заграничное средство и справку о том, что это единственное лекарство, способное вернуть здоровье пани Пампер.

Через пару месяцев история повторилась. Пампер попался на том же самом. И опять на основании тех же аргументов дело было прекращено. Так что председатель кооператива продолжал жить спокойно, план перевыполнялся, на заседаниях Пампер внимательно выслушивал указания начальства, истово обещал выполнять их.

Пампер вел размеренный образ жизни. После работы возвращался домой и проводил там все вечера. Раз в неделю навещал подругу Зелиньской — Станиславу Пекарчик, с которой у него были общие лекарственно-долларово-часовые дела.

Рейент, начальница Пекарчик и сестра Зелиньской, — наиболее интересная фигура среди них, решил Врона. Ее покойный муж, несомненно, был агентом разведки Гелена. Он погиб из-за собственной алчности: его убил бывший гестаповец (кстати, любовник его жены), которого он шантажировал. Правда, до сих пор ничто не указывало на связь пани Рейент с иностранной разведкой, но возможность существования таких контактов была велика, особенно если принять во внимание ее постоянные поездки в Вену и Мюнхен.

Пани Рейент регулярно устраивала приемы, и на одном из них, среди многочисленных местных и заграничных гостей, оказалась Эва, жена Януша Гонтарского.

Эту информацию он подчеркнул для Бежана.

И вздохнул с облегчением:

— На сегодня все.

Он встал из-за стола, позвонил Ханне. На этот раз она сама подошла к телефону. Услышав его голос, положила трубку.

«Конец, — подумал он с отчаянием. — Этого следовало ожидать».

ГЛАВА 12

Бежана разбудил какой-то шум. Минуту он лежал с закрытыми глазами, под властью чудесного сна, — он проводил отпуск в Закопане: горы, окутанные снежной шубой, свежий ветер, чистый воздух. А когда, наконец, открыл глаза, его поразил сияющий свет. Он вскочил с постели, выглянул в окно. Снег. Снег в начале октября! Неужели зима? «Ну и как тут не верить в сны? — весело подумал он. — Сбылось. Все, кроме отпуска». Пока что не было никаких шансов на отдых. Мельком взглянул на часы. И схватился за голову. Восемь тридцать. В восемь он должен был ехать в Верхославицы. Он открыл окно, выглянул. По Маршалковской медленно ехали машины в снежных шапках. Прохожие плелись, словно сонные, по засыпанной снегом улице. А его служебной «Волги» не видно. Он позвонил в гараж, спросил, где водитель.