Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди - Майлз на Гапалинь

Лучший из Мужей Ирландии

Утро праздника выдалось холодным и суровым, и ночная буря не прекращалась и не ослабевала. Все мы были на ногах с первыми петухами и поели картошки еще до рассвета. Ирландские бедняки собрались за эту ночь в Корка Дорха со всех уголков ирландскоговорящих областей, и, будь я проклят, – до чего же оборванная и голодная была эта толпа, которую мы увидели перед собой, выйдя из дома! В карманах у них была репа и картошка, и они жадно поедали ее на месте, отведенном для праздника, и запивали дождевой водой вместо соуса. К тому времени, когда подъехали благородные господа, было уже позднее утро, так как автомобили задержались из-за плохих дорог. Когда первый автомобиль показался в поле зрения, он нагнал на бедняков сильный страх. Они разбежались с громкими криками и попрятались среди скал, но снова храбро выбрались наружу, когда почувствовали, что в этих больших новомодных устройствах нет никакого подвоха. Седой Старик поприветствовал благородных ирландцев из Дублина и поднес им напиток из сыворотки в знак почета и в качестве оживляющего средства после дальней дороги. Потом они отошли в сторонку, чтобы уладить мелкие административные дела праздника и избрать официальных лиц. Когда они закончили, то объявили всем собравшимся, что Ирландская Маргаритка избран председателем празднества, Опасный Котенок – вице-председателем, Дательный Падеж – администратором, Ветер с Запада – секретарем, а Седой Старик – казначеем. Еще немного поговорив и побеседовав, председатель вместе с другими важными персонами поднялся на возвышение перед народом, и так было положено начало Большому Празднеству в Корка Дорха. Председатель положил перед собой на стол золотые часы, заложил большие пальцы за края жилета и разразился следующей истинно ирландской речью:

– Ирландцы, – сказал он. – Мое ирландское сердце радуется при мысли о том, что я сегодня обращаюсь к вам по-ирландски на этом ирландском празднике в самом центре ирландскоговорящей области. Надо сказать, что сам я ирландец. Я ирландец с макушки до пят, ирландец спереди, сзади, сверху и снизу. Все вы здесь истинные ирландцы, как и я. Все мы до единого потомственные ирландские ирландцы. А тот, кто ирландец, будет ирландцем и впредь. И сам я, так же, как и вы, не сказал ни единого слова кроме как по-ирландски с того дня, как родился, и вот еще что: только и исключительно по-ирландски бывало сказано все, что бы ни говорил я в своей жизни. И раз мы истинные ирландцы, нам следует постоянно обсуждать друг с другом проблему ирландского языка, равно как и проблему ирландскости. Не будет никакой пользы от нашего знания ирландского, если мы станем беседовать на этом языке о неирландских вещах. Тот, кто говорит по-ирландски, но не обсуждает вопрос языка, тот в глубине души не истинный ирландец: такой человек не приносит пользы ирландскому духу, и это все равно, как если бы он насмехался над ирландским языком и оскорблял ирландцев. Нет ни одной вещи на свете, столь же милой и столь же ирландской, как истинные истинно ирландские ирландцы, беседующие на истинно ирландском языке на тему самого что ни на есть ирландского ирландского языка. И сейчас я объявляю этот праздник ирландски-открытым! Слава ирландцам! Пусть живет и процветает наш ирландский язык!

Едва благородный ирландец уселся на свою ирландскую задницу, большой шум и аплодисменты раздались среди собравшихся. Многие местные ирландцы ослабли от долгого стояния на ногах, поскольку ноги под ними подкашивались от вечного недоедания, но никто не произнес ни слова жалобы. После этого вступил Опасный Котенок, – высокий, обширный и почтенный муж с лицом темно-синим от бурного роста бороды и частого бритья. Он произнес еще одну прекрасную речь.

– Ирландцы! – сказал он. – Я от всей души приветствую вас, пришедших сегодня на этот праздник, и желаю крепкого здоровья, долгой жизни, процветания и удачи и всяческого счастья вам, всем вместе и по отдельности, до скончания дней и покуда только будут живы ирландцы в Ирландии. Именно ирландский язык приходится всем нам родным, и потому нам следует быть серьезными в вопросах ирландского языка. Я не считаю, что правительство серьезно подходит к вопросу ирландского языка; я не думаю, чтобы они в глубине своей души были ирландцами. Они насмехаются над ирландским языком и оскорбляют ирландцев. Всем нам следует крепко стоять за ирландский язык. Я считаю, что даже Университет несерьезно подходит к вопросу ирландского языка. Люди, занимающиеся индустрией и торговлей, несерьезно подходят к вопросам ирландского языка. Я сомневаюсь временами, – подходит ли хоть КТО-НИБУДЬ серьезно к вопросу ирландского языка? Нет свободы без единства! Нет языка – нет страны! Пусть живет и процветает наш ирландский язык!

– Нет свободы без короля Георга! – сказал Седой Старик мне на ухо. Он всегда очень уважал английского короля.

– Похоже, – сказал я, – что этот благородный господин – ирландец и подлинно серьезно подходит к вопросу ирландского языка.

– По всей видимости, – сказал Старик, – котелок у него варит хорошо.

Не одна еще прекрасная речь к народу прозвучала с этой трибуны, а целых восемь. Многие ирландцы упали в обморок от голода и от напряжения слуха, а один человек умер самым ирландским образом посреди собравшихся. Да, тот день был великим днем речей в Корка Дорха.

Когда с трибуны было произнесено последнее слово по поводу ирландского языка, началось бурное веселье и праздничная суматоха. Председатель обещал серебряную медаль в награду тому, кто окажется наиболее серьезен в вопросе ирландского языка. В этом соревновании участвовало пятеро претендентов, и все они сидели рядышком на изгороди. С раннего утра они начали говорить по-ирландски изо всех сил, без малейшей паузы в потоке речи, и при этом говорили они об одном лишь только ирландском языке. Никогда не слышал я ирландского столь крепкого, изнурительного и безостановочного. В течение трех часов или около того это половодье речей было сладостно и приятно для слуха, и легко было распознать в нем слова.

К вечеру всякая сладость, а также смысл почти вовсе исчезли из этой речи, слышно было только дурацкую болтовню и странные нечленораздельные звуки. С приходом темноты один из них упал в обморок, другой заснул (не прекращая, однако же, говорить), а третьего отнесли домой с воспалением мозга, – воспалением, которое отправило его к праотцам еще прежде, чем наступило утро. После этого только двое оставались слабо блеять какую-то ерунду на изгороди, а ночной дождь густо лил на них сверху. Была уже полночь, когда соревнованию пришел настоящий конец. Один из них вдруг прекратил исходящее от него бессвязное гудение, и серебряную медаль вручили другому, что также сопровождалось прекрасной речью председателя. Но первый из них, тот, что утратил пальму первенства, не сказал больше ни слова с той самой ночи, и, по-видимому, не скажет уже никогда.

– Весь ирландский, что только был у него в голове, – заметил Седой Старик, – он выговорил в эту ночь.

Что же касается того благородного человека, который заслужил медаль, то он поджег свой дом и себя самого вместе с ним по прошествии полного года со дня праздника, и ни одного из них, – ни его самого, ни дома, – со времен того пожара не видели. Да будут здоровы, где бы они ни были, – в Ирландии или на небесах, – те пятеро людей, что пытались заслужить медаль в тот день.

И еще восемь человек погибли в тот день от избытка танцев и недостатка еды. Благородные господа из Дублина сказали, что нет другого танца столь же ирландского, как Долгий Танец, что он ирландский именно оттого, что долгий, и истинно ирландский оттого, что истинно долгий. Какой бы долготы ни был самый долгий Долгий Танец, который когда-либо танцевали, можете быть уверены, что это ерунда по сравнению с тем, что станцевали мы в Корка Дорха в тот день. Продолжался этот танец, пока жизнь не вылетела из танцоров через подошвы ног, и восемь человек из них ушло из этой жизни в ходе празднества. Как усталость от бурного веселья, так и истинно ирландский голод всегда были с нами; и они не получили никакой помощи, когда упали на каменистую землю площадки для танцев, и поистине кратко было их пребывание на этой земле, а почти сразу же они покинули ее, направляясь в вечность.

Хотя смерть и унесла многих из нас, праздник продолжался бурно и мощно, поскольку стыдно нам было не выказать силу ради ирландского языка, когда сам председатель взирал на нас. Повсюду, докуда только хватало глаз, мужчины и женщины плясали, двигались и вертелись отчаянно, так что напоминали море в ветреный вечер.

Маленькое странное происшествие приключилось в сумерках, когда у людей за плечами был уже целый день пляски, и не было человека, у которого кожа на подошвах не была бы содрана подчистую. Председатель любезно позволил сделать перерыв на пять минут, и все благодарно рухнули на сырую землю. После перерыва объявили Рил для Восьми Человек[7], а как раз перед этим я лично видел благородного господина по имени Восемь Человек, как он жадно глотал что-то из блестящей бутылки, которую достал из кармана. Когда объявили Рил для Восьми Человек, он отшвырнул бутылку и двинулся в одиночестве на площадку для танцев. Пришли и другие, чтобы постучать ногами вместе с ним, но он гневно погрозил им, крича, что “площадка занята”, и с убийственной силой зашвырнул ботинком в одного, который подошел к нему близко. Он быстро пришел в настоящее бешенство, и усмирить его не удавалось, пока его не стукнули со страшной силой большим камнем по затылку. Я в жизни не видел никого столь же самоуверенного и разгоряченного, как он до броска камнем, и никого настолько тихого и спокойного – после того, как Седой Старик кинул этот камень. Воистину, зачастую пара слов способна выбить человека из седла.