Сламона - Анна Овчинникова

— Куда нам его девать? Скажи-ка, охэй!

— Люди выбрасывают за борт только то, что им не нужно, значит, его уже не примут назад, — ответил дельфин, за плавник которого цепко держался принц. — И мы не сможем отнести детеныша в человеческие страны — он замерзнет прежде, чем мы доберемся до тех берегов. Отнесем его лучше на Остров Русалок, пусть о нем позаботится кто-нибудь из морского народа!

— На Остров Русалок! На Иннэрмал! — обрадованно закричали дельфины, и стая рванулась по звездно-чернильным волнам следом за Молчаливым.

Двое дельфинов несли принца, еще двое плыли спереди и сзади, охраняя его от акул.

— Скоро ты увидишь Остров Русалок, детеныш! — щебетали дельфины.

— Там живут русалки и их маленькие дети…

— А морские люди-мужчины странствуют по всем морям!

— Смотрите, слушайте, нет ли акул…

— Русалки позаботятся о тебе, детеныш!

— Скоро мы будем там, охэй!

Так кричали дельфины, но уже стало светать, когда впереди наконец показался берег — он белел, как мыльная пена, на темной воде.

Стая выгнулась крутой дугой, слева поредевшие звезды погасли, заслоненные остроконечными скалами, над морем пронесся гулкий торжественный звук.

— Не бойся, это Поющие Скалы! — тут же закричали дельфины.

— Они готовятся петь Утреннюю Песню Моря!

— А там, впереди — видишь? — виднеется Песчаная Бухта!

— Сейчас мы перепрыгнем через рифы и будем там!

Большая чайка с истошным криком прочертила крылом по воде, на принца надвинулся светлый берег, вверху качнулась стена ночных джунглей, перекликающихся голосами незнакомых зверей и птиц… Принц увидел лунную дорожку на черной воде, метелки пальм, мотающиеся над высокими песчаными утесами, искры звездного дождя над снежными вершинами далеких гор…

Дельфины дружно взвились в воздух, плюхнулись в море уже за барьером рифов и понеслись к берегу, крича:

— Русалки! Русалки! Проснитесь, всплывайте скорей!

— Что случилось? — спросил сонный голос, и из звездно-черной воды всплыла красивая женщина с распущенными длинными волосами. — Что вы раскричались в такую рань?

— Мы принесли вам маленького человека!

— Человека?!

Вода в бухте заплескалась и забурлила — это разом всплыли еще пять или шесть русалок; они окружили дельфинью стаю и закидали дельфинов взволнованными вопросами:

— Откуда вы его взяли?!

— Вы сошли с ума, за ним же явятся взрослые люди!

— Отнесите его назад, пока не поздно!

— В первый раз вижу человека так близко…

— Человеческий детеныш! Кошмар…

— Он умеет говорить на нашем языке! — наперебой кричали в ответ дельфины.

— Люди не будут его искать, они сами выбросили его за борт!

— Возьмите его и отнесите на берег — здесь для нас слишком мелко!

— Согрейте его и накормите!

— Потом мы приплывем навестить его, а сейчас нам пора! Охэй!

 Русалки загалдели еще громче, размахивая руками и вспенивая хвостами воду; среди них вдруг вдруг всплыл всклокоченный круглолицый малыш и уставился на принца заспанными глазами.

— Ух ты! Мам, это кто?

— Эйки, домой, немедленно спать!

— Конечно, как что интересное, так сразу — «спать»! — пробурчал малыш, еще раз зыркнул на принца и нырнул, взмахнув чешуйчатым хвостом.

Наконец одна из русалок сняла принца с дельфиньей спины, и все тотчас дельфины устремились в открытое море, выкрикнув на прощанье свое веселое:

— Охэй!

Русалка выбралась с принцем на песок, а ее подруги, по пояс высунувшись из воды, испуганно рассматривали человеческого подкидыша.

— Что же нам с ним делать, Янисса? — наконец спросила одна.

— Он человек, и добра от него не жди! — отозвалась другая.

— Человек не может жить в море, с морским народом! — крикнула третья.

— Люди убивают нас, стреляют в нас с кораблей!

— Лучше догнать дельфинов и вернуть им это, пока не поздно…

Среди взрослых русалок снова всплыл всклокоченный малыш.

— Мам, это взаправду человек? — громким шепотом спросил он.

— Эйки, горе мое, домой!

Русалка легонько шлепнула малыша по затылку, тот ойкнул и нехотя нырнул.

— Янисса, будь с ним поосторожнее, вдруг он совсем дикий, еще покусает тебя! А я слышала, среди людей встречаются и ядовитые…

Янисса посмотрела на принца, принц посмотрел в ее голубые глаза и до крови прокусил губу, чтобы не заплакать.

Тогда Янисса сказала:

— Он будет моим сыном.

— Да ты с ума сошла! — закричали русалки хором. — Это же человек! Будь он хотя бы морским чертенком или дьяволенком или даже морским змеенышем… Но — человек!

— Он будет моим сыном! — твердо повторила Янисса. — И не кричите так, вы пугаете моего дельфиненка…

— Я не боюсь! — хрипло отозвался принц. — И меня зовут не Дельфиненок, а Дэви!

Он и сам не знал, откуда взялось это имя, но стоило ему заговорить, как последние силы оставили его, он задрожал, задохнулся — и заплакал навзрыд.

Корабль Черной Королевы уплывал все дальше и дальше, там в ярко освещенной каюте королева пила чай с маркизом де Свином, болтала, смеялась и целовала мужа в тройной подбородок; в королевстве Белосония никто уже не вспоминал о младшем принце; даже дельфины уплыли неизвестно куда — а Дэви сидел на мокром прибрежном песке в окружении полурыб-полуженщин и выл, словно потерявший свое логово волчонок. Уж лучше бы ему было утонуть в море!

…К его губам вдруг прижался край глиняной чашки, он хлебнул горькой жидкости, поперхнулся и поднял глаза.

— Пей! — шепнула Янисса. — Это роса забудь-травы. Выпей — и ты позабудешь все, что с тобой было раньше, и станешь сыном морского народа. Пей, сынок!

Дэви посмотрел в ее голубые глаза и выпил до дна горько-жгучую смесь из волшебной росы и собственных слез…

А пока он пил, Янисса бормотала заклинание:

— Ты забудь-траву срываешь — все, что было, забываешь!

Ты забудь-травой пройдешь — как в тумане пропадешь.

Все забудь-травой сотрется, пропадет и не вернется,

ты не видел ничего,

ты не слышал ничего,

ты не помнишь ничего!

…А теперь — спать, сынок! Завтра я покажу тебе Залив Большого Когтя, Соляное Побережье и Драконову Бухту. Завтра ты познакомишься со всеми ребятами и с их мамами, а сейчас — спи… Спи, сынок…

— Эй, спит он, что ли?

— Да нет здесь никого!

— А я говорю — он тут! Хватит путаться под ногами, Клоп, давай, вруби выключатель!

Щелкнул выключатель, спальня ярко осветилась, но Мильн уже не спал.

Он успел соскочить с подоконника и сунуть руки в карманы и теперь вызывающе смотрел на толпящихся у порога восьмилеток — Хельвига, Эдди Джойса, Клопа Карбуса и других сосунков из группы господина Ренси. Еще неделю назад вся эта компания и носа не осмелилась бы сунуть в спальню старших, а сейчас малышня бесцеремонно разглядывала пустые кровати, распахнутые тумбочки, книжки на полках и игрушки на столе.

— Чего надо? — грозно спросил Мильн, выставив правую ногу.

Его грозный тон и поза почему-то не произвели никакого впечатления на наглых сопляков — они с хихиканьем ввалились в комнату и принялись шарить по всем углам, а Клоп нахально заявил:

— Мы теперь тут будем жить, чтоб ты знал! А вот ты чего торчишь в нашей комнате?

— Тетку, небось, поджидает, — сказал Хельвиг, выуживая из-под кровати Билла заводную машинку.

— Да, за ним же скоро тетка должна приехать, ха!

— Наверное, заблудилась где-нибудь по дороге…

— Или застряла в туалете!

— Тетя, где ты, ау!

— Тетя-а! Тетушка-а!

— Его тетя нашла себе дядю, вы че, не знаете?

— Ага! Фигли ей нужен чужой ребенок, она теперь нарожает своих!

— Что, дурачок, съел ежа с кашей?

— Обестётился?

— Ух ты, глянь, чего я нашел!

— Ого! Чур, эта штука будет моя!

— Фиг тебе, я первый взял!

— ЭТ-ТО ЕЩЕ ЧТО ТАКОЕ?!

Восьмилетки мигом заткнулись и испуганно уставились на господина Пака, заполнившего дверной проем как в ширину, так и в высоту.

— Что это за нашествие, я вас спрашиваю?!

— А… А мы здесь скоро будем жить! — пискнул Клоп, сразу сделавшись ростом не больше обыкновенного постельного клопа.

— Оч-чень приятно! Вот когда будете здесь жить, тогда и будете здесь мельтешить, — внушительно сказал господин Пак, двинувшись по проходу между кроватями. — А сейчас — БРЫСЬ ОТСЮДА! Эй, подождите, куда так быстро? Игрушки можете оставить на столе.

Сопляки торопливо побросали добычу на стол, но машинку Хельвиг все-таки сунул в карман, и, проскользнув под рукой господина Пака, первым исчез в освободившемся дверном проеме.

— Вот хулиганы, — проворчал господин Пак. — Бедный господин Ренси, представляю, какая у него жизнь! Вы у меня никогда такими не были, верно, Джонни?