Аластор - Александр Маро

Так, они прошли вдоль узкой, зажатой меж нависающих скал, низины, в которой росли редкие кусты верблюжьей колючки, взобрались на покатый склон невысокой горы, и по ней потянулись витиеватой тропинкой дальше, чередуя подъемы с короткими спусками. Когда белое солнце неподвижно застыло в зените, оба уже скользили по вытянутому, поросшему густыми рядами стройных сосен, хребту. Где-то внизу, у его основания, гнездились ветхие строения и зарастал травой да диким кустарником, выработанный до самых недр старый карьер.

– Здесь заканчивается пустыня и начинается земля Дыхова, – вскользь бросил Аластор.

– А кто это – Дыхов? – поинтересовался Сашка, высматривая меж неряшливого частокола сосен контуры пустеющих зданий.

– Фермер! Он выкупил жирный кусок земли в километрах двадцати отсюда, а в довесок получил и это предприятие. Здесь раньше добывали никель. Теперь карьер заброшен. Дыхову он ни к чему, и за небольшую мзду он позволяет обитать здесь всяческим проходимцам.

– Так мы идем к этому фермеру? – осторожно поинтересовался Сашка.

– Нет, – ответил Аластор, – мы идем к одному из таких проходимцев.

Спустившись вниз, они побрели вдоль побитой асфальтовой дороги с гнездами вымытых каверн и ямами, проевшими покрытие до серого щебня. По сторонам замелькали старые корпуса цехов с высокими пыльными окнами, металлические стержни труб, покрытые бурой ржавчиной, и мелкие серые здания, на полуобвалившихся крышах которых росли молодые побеги деревьев и невысокая куцая трава. Из всего этого унылого ансамбля невозможно было выделить хотя бы одно строение, о котором с точностью можно было бы сказать, что оно обитаемо.

– А здесь не опасно? – озираясь по сторонам, тревожно спросил Сашка.

– Не более чем везде, – не вдаваясь в напрасные подробности, отрезал Аластор.

Он шел не спеша, в своей обычной манере – размашисто чеканя шаг, не оглядываясь и не опуская голову, будто все вокруг должно было подчиниться его воле. И это производило впечатление.

«В опасном мире следует быть осторожным», – любил поговаривать дед. Но Аластору как будто все это было не нужно. У него было свое представление о мире, и, видимо, себя в нем он видел существом высшего порядка, способного не просто выживать, но существовать так, как ему на то хотелось.

Вообще Сашке казалось, что у него звериное чутье – магическая способность улавливать опасность даже в самом незначительном ее проявлении. И, наверное, беспокоиться, не стоило. Или уж по крайней мере следовало убедить себя в этом.

Сделав широкий поворот, дорога скользнула к большому кирпичному цеху, от первозданного вида которого осталась лишь красная стена не тронутого ни временем, ни людьми фасада. Старые контуры обрамляли крупные навалы битого кирпича и мусора с торчащими отовсюду спицами стальной арматуры, а в глубине зияла черная дыра, от которой несло застойной водой. Странные детские мысли заставляли Сашку внимательно вглядываться меж бетонных ребер крупных колонн и искать на самом дне этой большой ямы прыгающих зеленых лягушек. На время это даже заглушило тревожное чувство опасности, а самая идея, безмерно абсурдная и столь же широкая, родила в голове целую цепь разных противоречий. Все они перемешались и сыпались – одни за другими – вопросами. Откуда здесь появилась вода и почему она не высыхает под лучами жгучего золотого солнца, почему оказались разрушены здания, и могут ли на самом дне водиться змеи? Все они, впрочем, так и не успели надоесть своей многозначительностью, ибо вся цепь длинной колоннады оборвалась внезапно; где-то вдалеке мелькнул рыхлый хребет темного террикона, ударил в лицо сухой ветер с мелким песком, и на самом отшибе территории карьера вспыхнул двухэтажный, запачканный едкой белой пылью дом. Оконные проемы в нем были наглухо замурованы кирпичом, а стены избичеваны шрамами мелких трещин. На углу стояла старая подстанция с небольшим складом крупных жестяных бочек, и мерный тихий гул, который она производила, было, кажется, единственным живым наполнением этого выжженного дотла пространства.

Впрочем, с этой мыслью никак не могла согласиться пара молодых ворон давно наблюдавших за внезапным вторжением чужаков в свой привычный и не избалованный людьми мир. Они торчали у самого края прохудившейся шиферной крыши и, вытянув клювы вперед, обеспокоенно вертели головами. Одна из них, чуть покрупнее, словно не в силах сдержать своего любопытства, подскакивала к урезу шиферного настила и, застывая на несколько секунд над землей, возвращалась обратно. Так продолжалось ровно до тех пор, пока широкая полоска тени, отброшенная хмурой коробкой запыленного дома, не поглотила Аластора целиком. Загаркав, обе птицы взметнулись вверх и, очертив косую дугу в белесом небе, скрылись за кривыми сопками заросшего вездесущим бурьяном мусора.

Сашка проводил их взглядом – кажется, здесь они были единственными живыми созданиями и по совместительству полнокровными владетелями опустошенных земель. О фермере Дыхове пернатые твари, скорее всего, не слышали, а на права частной собственности смотрели вольготно – снизу вверх.

Запертые двери были накрепко вмурованы в бетонную стену, а на металлических створках красовалась выведенная белой краской надпись: «Анархия – мать порядка!» Она повторялась несколько раз, размашисто перебегая на стену и на замурованные кирпичом окна, и хотя общий смысл ее оставался для Сашки загадочным и замысловатым, все же определенная красота сложенных слов показалась ему привлекательной.

Чуть в стороне от двери висела маленькая пластмассовая коробка с красной прямоугольной кнопкой посередине. Аластор пальцем вжал ее в стену и, отпустив на место, принялся ждать ответа. Сашка притаился у него за спиной, разумно предполагая, что так будет безопаснее всего. Наконец раздался негромкий щелчок, и дверь чуть приоткрылась, оголив тонкую щель тусклого пространства.

– Пойдем! – скомандовал Аластор и, крепко схватив дверь рукой, отвел ее в сторону.

Перед глазами открылся узкий коридор, окрашенный в бледно-синюю краску и пропитанный специфическим въедливым запахом. По гладким стенам тек мутный электрический свет, а где-то в глубине слышался слабый, но ритмичный бухающий шум. Сашке показалось, что это музыка; глухие, чуть слышные звуки резко отбивали нестройный ритм и все более наливались силой, с каждым новым шагом обретая слышимую четкость и неладную осмысленность. Быстрая, с хаотичными всплесками и ревом, она врезалась в сознание, удивительным разладом и ощущением тупой подавленности. Идти навстречу не хотелось, но Аластор упрямо двигаться дальше, в глубину длинного и однообразного коридора.

Когда неистовая какофония, окончательно перелопатив тишину, усиленно заклокотала в ушах, стена внезапно оборвалась, будто кто только стер ее ластиком, и внутри образовалась небольшая душная комнатка, доверху забитая всевозможным хламом. Из этого моря хаоса отчетливо выделялся лишь фрагмент барной стойки кофейного цвета, торчавшей, словно остов корабля посреди кипящего ночного шторма. Источник шума находился тут же, на самом краю растянутой в ширину столешницы. Это был маленький кассетный магнитофон с металлическими вставками, очерчивающими старенький корпус и пестрой лентой светящихся разноцветных огоньков весело бегающих у его основания. Вещица, несмотря на внушительный возраст, по-прежнему громыхала, как майский надрывный гром, и доносилась с такой четкостью, будто ударный аккомпанемент находился где-то неподалеку.

У самой стойки стоял невысокий, плохо сложенный человек, отбивающий ритм костяшками тощих пальцев и подыгрывающий всплеску басов покачиванием небрежно заросшей темной головы. Появление в этом душном мирке неких иных существ, кроме себя самого, незнакомец обнаружил не сразу, ибо его бестолково-ошарашенный взгляд завяз в неких глубинах космоса, скрытых от всех остальных пеленой невидимого тумана. По крайней мере Сашка определил верно – два узких красноватых огонька, виднеющихся на месте опухших глаз, были уставлены в глухую стену. В каких пучинах разыгравшейся фантазии тонул этот не имеющий возраста человек, было решительно непонятно, но едва только Аластор сделал шаг навстречу, незнакомец будто бы вышел из глубокой спячки и обрадовано заорал:

– Ба-а-а, кого я вижу! Добро пожаловать в мою обитель!

Впрочем, нотки радости в его голосе оказались настолько фальшивы, что Аластор даже не взял за труд проявить излишнюю формальность, отвесив скупое, как выстрел, приветствие.

– Век бы ее не видеть!

– Хе-хе, – невпопад хихкнул незнакомец, принявшись зачем-то разглаживать на себе помятую черную майку с нарисованными черепами и электрогитарами. – Особое чувство юмора Аластора!