Демоны прошлой жизни - Екатерина Островская

Он говорил, Кудеяров его внимательно разглядывал. Действительно, этому человеку не только на первый взгляд нельзя было дать больше сорока лет: темно-русые волосы, седины не заметно, не худ и не толст – крепкий мужчина среднего или слегка выше среднего роста. Грамотно излагает, уверен в себе.

– В этом городе лишь несколько человек могут позволить себе жестоко наказывать несчастных и слабых, зная, что в ответ ничего не прилетит, – произнес Уманский…

– Эти люди живут с вами на одной улице.

– Не только, есть и другие. Но те менее одиозные. Еще до моего знакомства с Кариной, вернее, перед самым нашим знакомством, у нее были проблемы с Кульком. Простите, с Василием Васильевичем Кульковым. Тот обвинил ее в краже волыны. Пистолета то есть. Незарегистрированное оружие пропало из его автомобиля. А в тот день, кроме Карины, в его «БМВ» никто не садился. Пистолета она не брала – мне она врать бы не стала, но предъява была, а потому надо было отвечать. Защитить ее было некому: вы, Павел Сергеевич, уже перевелись отсюда, а Коля Францев вряд ли бы стал бодаться с Кульком.

– Вы используете некоторые специфические слова… С криминалом сталкивались?

– Сталкивался, разумеется, как и многие, кто пережил девяностые. Но терок у меня с ними не было. Я никому не мешал, да и мне в тот мир глубоко влезать не хотелось. Но я продолжу. И тогда Карина обратилась за помощью к Ашимову. Тот разрулил ситуацию.

– Что-то попросил за услугу?

– Разумеется. Но не сексуальные услуги. Просто она поучаствовала в какой-то финансовой афере. Подробности она мне не рассказала, но там была сложная схема по отъятию средств у какого-то лоха.

– Может, ее убили именно за это?

– Наверняка нет. Да и лет прошло с того времени… Кроме того, претензий от пострадавшего, насколько мне известно, не поступало.

– Что-то еще за ней числится?

– По большому счету, ничего, за что так жестоко наказывают. Она не воровка, не аферистка, в пьяном состоянии ни на кого не бросалась с оскорблениями.

– Но кто из ваших соседей мог иметь на нее зуб, помимо Кулькова или Ашимова?

– Романов обвинял ее в каком-то мелком хищении. Не думаю, что она могла украсть из подсобки его ресторана или из кассы столько средств, чтобы он так взъелся.

– А он взъелся?

– Вроде того. Но это было такое мультипликационное кино, что можно было бы посмеяться, однако Карина и в тот раз очень испугалась. Но я этот вопрос решил. Поговорил с Дмитрием Даниловичем, и вопрос закрыли.

– Вот так запросто?

– Да. Предложил выплатить весь долг за несчастную девушку, но поставил условие, что если это разводка, то тогда он мне будет должен столько, что по гроб жизни не рассчитается. Дима посмеялся и сказал, что не хочет со мной ссориться, а потому прощает Карине должок. Происходило это в моем доме, я позвал Карину, и Романов сказал, что она ничего ему не должна.

– У вас всегда так легко получается убеждать людей?

– Некоторым людям не хотелось бы, чтобы окружающие знали, что они готовы на вранье ради копеечной прибыли.

– Согласен. Редко, но такое случается. Но теперь Погудин. У нее и с ним были… простите за вашу терминологию, терки?

– С ним ничего, но с женой его был конфликт. У жены Погудина с Кариной был совместный бизнес – магазинчик в помещении рынка. Карина была старшим партнером, а Марина, которая тогда еще не была Погудиной, младшим. Муж Карины, теперь уже бывший, работал механиком на сухогрузе. На лесовозе, если быть точным. Возил кругляк в Швецию. Брал с собой туда и контрабандную водку, не в огромных количествах, но и не две или три коробки. А оттуда тащил мешки с залежалым ширпотребом. Вот они здесь и сбывали все это через свой магазинчик. Как водится, партнерши переругались по поводу распределения прибыли. Марина тайно встретилась с Виктором и наврала ему с три короба про подругу: про то, что та ни одного мужика просто так мимо не пропускает, тратит на мужиков и на кабаки вырученные за товар деньги… Виктор избил жену, доверил Марине распродать все побыстрее и укатил навсегда, забыв и про ребенка. Потом Марина, оставшись на магазине одна, сообщила ему, что есть долг по аренде магазина, что прорвало трубу и товар погиб… Виктор приехал разбираться, а бывшая компаньонка Карины выставила против него ментов – подчиненных Погудина. На разборку притащили и Карину. И она сказала, что пусть подруга сама разбирается со своими любовниками. Погудин с Мариной тогда расстался, но как потом выяснилось, не навсегда. Однако Марина пообещала на той встрече, что Карине не жить… При случайных встречах на улицах или в магазине обе делали вид, будто незнакомы. Однажды сосед Куравин пригласил нас на свой юбилей. Погудины тоже были приглашены, но Марина вскоре в гневе ушла… Одна, без мужа.

– Это когда вы поразили изысканное общество исполнением танго?

– Все-то вам известно, гражданин следователь.

– Работа такая. Значит, по соседям на одной стороне улицы мы прошлись. Пока нет ничего такого, за что можно убивать. А теперь пересекаем улочку, проходим сквозь туи и подходим к калитке дома номер один. Друян Михал Борисович. Я ведь его помню хорошо. Очень непростой человек.

– Более чем. Был, пожалуй, самым опасным преступником городка. Верил в свою безнаказанность. Сами подумайте, как в разоренном послеперестроечном нищем городке мэр сделал себе состояние в несколько миллионов долларов? При этом оставаясь уважаемым руководителем. К тому же жена много лет директорствовала в местной школе, говорила правильные слова в напутствие выпускникам. Карину она ненавидела люто.

– За что?

– За то, что ее немолодой и уважаемый всеми муж воспылал страстью к девчонке. Пригласил как-то школьницу из выпускного класса – одноклассницу собственной дочери, между прочим, – покататься. Завез в загородный домик своего друга-адвоката, напоил и изнасиловал. Обещал устроить ей модельную карьеру, победу в конкурсе красоты – сначала в школьном, потом в городском, всероссийском…

– Это правда – про изнасилование?

– Карина мне не врала. Сказала, что муж не был первым, только Виктор по собственной неопытности не понял этого. А потом, когда уже родился ребенок, стал догадываться. Потому унижал, бил, сам изменял направо и налево… Как всякий человек, бьющий женщину, Виктор трус невероятный.

– То есть отец Артема Сорокина – Михаил Борисович Друян? И Лидия Степановна об этом знала?

– Сначала не могла подумать даже, потом начала догадываться, а потом уж Михаил Борисович ей об этом сам заявил. Сказал, что надо бы сохранить фамилию, продолжить род, а у него как раз сынок подрастает. Перепишет на него все свое имущество. А дочка Юля пускай со своего фашиста получает. Дочь вышла замуж за немца против его воли, и, насколько мне известно, с того времени он знать ее не хотел.

– Но раз он так решил, то он как-то помогал Карине?

– Насколько мне известно, нет. Долгие годы он не замечал ее вовсе. А потом пришел и сообщил о своем решении. Попросил подумать над тем, чтобы она дала согласие на изменение отцовства. С Виктором обещал сам поговорить, а тот не отказался бы в любом случае, чтобы не выплачивать алименты, которые он и так не платил. Друян собирался сделать ДНК-тест. Уходя, оставил пачку стодолларовых банкнот.

– И что Карина?

– Она готова была согласиться. Пришла ко мне советоваться. Я сказал, раз тест покажет, что настоящий отец Друян, то не стоит возражать, потому что Виктор – не отец и не мужик, ему сын и не нужен. И сразу после этого разговора, через день, кажется, Михаил Борисович умер в своем доме во время осложненного гипертонического криза – принял не те таблетки. То есть не для снижения артериального давления, а наоборот, для повышения.

– Так, возможно…

– Лидии Степановны в тот момент дома не было. Она вернулась из гостей и обнаружила мертвого мужа. И потом, кто может подумать такое про заслуженного учителя Российской Федерации, которая с мужем прожила без малого почти четыре десятка лет.

– И что дальше?

– Десять тысяч долларов Карина истратила сразу. Выкупила у свекра и свекрови принадлежащую им квартиру, в которой проживала вместе с сыном.

– Хватило?

– Нет, конечно. Я добавил немного. Правда, свекор со свекровью торговались так, словно продают апартаменты с видом на Лигурийское море.

– Я спросил, что дальше, имея в виду Лидию Степановну.

– Конечно, она убивалась. Рыдала над гробом. А потом стала вести затворнический образ жизни. Куравин тут заявил недавно, что вдова просила его помочь продать этот дом, так как она собирается перебраться в Германию к дочери.

– Кстати, о Куравине. Не тот ли это адвокат, в загородный домик которого Друян привез красавицу школьницу?

– Тот самый. Тогда в том доме его не было, но, как мне кажется, Михаил Борисович ничего не скрывал от друга. Так что адвокат здоровался с Кариной всегда со всепонимающей улыбкой на устах. Но в момент убийства Сорокиной, как вам известно, Куравин отсутствовал. Да и зачем ему убивать девушку?