Все мы только гости - Евгения Горская

Она молча пожала плечами – как хотите, и босиком зашагала по дороге.

Машины в кустах не было.

– Давайте познакомимся, что ли, – уже у моста, как дурак, предложил он. – Павел. Тропинин.

Нужно было назвать отчество, запоздало спохватился он. Сорок лет, не мальчик.

– Полина. – Лина остановилась на мгновение, и он опять поразился синеве ее глаз.

– Поля?

– Лина.

– Красивое имя, – похвалил он. Что-то он сегодня несет ахинею. Она может подумать, что для него норма подъезжать к незнакомым девицам. Он разозлился на себя и дальше шел молча. Впрочем, это оказалось еще глупее самых глупых слов.

Она остановилась у калитки внушительного добротного полутораэтажного дома:

– Спасибо. Я пришла.

– Вы каждый день ходите купаться? – Ему вдруг очень захотелось ее удержать.

– По настроению. Спасибо. До свидания.

Она исчезла за поворотом узкой дорожки. Тропинин потоптался и, ориентируясь по солнцу, медленно пошел по нешироким улицам по направлению к гостинице.

Вставать было лень, Тамара любила понежиться в постели. Лежала, размышляла, что делать – очень уж не хотелось снова идти к Клавдии. Встала, только когда почувствовала, что проголодалась. Пока готовила завтрак, решила окончательно, что отправляться к Клавдии надо сегодня же.

Клавдию Тамара никогда не любила, железная была тетка, ничего не скажешь, людей насквозь видела и в выражениях не стеснялась. На выражения Тамаре было наплевать, она и сама за словом в карман не лезла, а вот помешать ей Клавдия вполне могла, Сережа с матерью считался. Клавдия Тамару тоже с детства недолюбливала. Впрочем, она вообще мало кого любила, разве что Линку немного выделяла. Ну оно и понятно, к Лининой бабке Полине Васильевне Клавдия как раз по-соседски хорошо относилась, в подруги набивалась, а с другими только здоровалась сквозь зубы.

Как ни странно, о том, что Сергей местный олигарх, Тамара узнала случайно. Неслась куда-то с бумагами и столкнулась с ним в длинном коридоре областной администрации. Сережа сразу ее узнал, заулыбался, даже за плечи приобнял на какое-то мгновение, как родную. Тамара тогда только отметила, что из долговязого парня он превратился в очень представительного мужчину.

– Ты откуда его знаешь? – спросила у нее Светка Милова, приятельница из соседнего отдела.

– Бабки моей сосед. Ничего мужик, правда?

– Угу. – Светка как-то странно на нее посмотрела. – Он может нас всех тут купить. Только мы ему на фиг не нужны.

– Он что, богатый? – удивилась Тамара. Странно, ведь к бабке она ездила часто и Сережу встречала часто, а видела в нем только захолустного провинциала.

– Да уж не бедный, – засмеялась Светка. – Я бы от такого не отказалась, даже если бы он уродом был, а он вон какой… Красивый.

Красивым Сергея назвать можно только с некоторой натяжкой, обычный мужик, крепкий, с хорошей фигурой и простецким лицом. Впрочем, тогда для нее красивым был только один человек – Иван Болотников, Тамарин начальник и смысл ее жизни.

Тамара решила рассматривать Сергея как запасной вариант. Считала, дура, что в момент отобьет его у любой деревенской клуши. Она была уверена, что заинтересоваться Сережа может только своей, местной. Чувствовала, что никакая столичная красотка ему на фиг не нужна, будь хоть «Мисс мира», хоть нобелевская лауреатка. Конечно, в жизни всякое бывает, но все-таки к столичной публике тянет тех, кто метит в столице остаться, а Овсянникову и здесь неплохо. Сейчас Тамара больше всего жалела времени, потраченного на Ивана.

В Болотникова она влюбилась сразу и так сильно, что превратилась в настоящую дуру. Он был «блатным», естественно, другие в администрацию не попадали, во всяком случае, на руководящие должности. Потом она узнала, что его отец подвизался где-то в строительном бизнесе, выдающихся капиталов не нажил, но полезными знакомствами оброс.

Иван был красив по-настоящему грубой мужской красотой. Еще он был безукоризненно одет, безукоризненно вежлив и по-старомодному учтив с дамами.

Она получила Ивана, почти не прилагая к этому усилий, и прожила два счастливых года, пока вдруг не поняла, что Иван глуп, труслив и жаден.

Дурак и ничтожество.

Конечно, слабости своего любовника Тамара видела и раньше, но даже пользовалась ими. Он был нерешителен, и Тамара решала за него. Он долго колебался, и Тамара убеждала его принять нужное ей решение. На самом деле, ему требовалась няня, и Тамара с удовольствием справлялась с этой ролью.

Любовь прошла еще быстрее, чем возникла, в один день, когда она узнала, что Иван позволил впутать себя в передел собственности. Тамара была умнее своего возлюбленного и потому понимала, что эти игры смертельно опасны даже для людей по-настоящему сильных и решительных.

Для Ивана же, трясущегося после каждого «отката», игры эти были просто непосильными.

Тамара с удовольствием доела молодую картошку, вымыла посуду, надела купальник, взяла купленный недавно дамский роман и улеглась в гамак, привязанный в тени двух старых яблонь.

Читать было лень, она накрыла книжкой глаза и почему-то почувствовала, что план ее удастся. Ивана она любила сильно, даже самой удивительно. Только жизнь она любит гораздо больше.

Бабушкиного друга Николая Ивановича Лина застала в сарайчике, давно переделанном под мастерскую. Всю жизнь проработавший в милиции, Николай Иванович слесарничать любил и маленькую Лину когда-то учил выполнять нехитрую мужскую работу: гвоздь забить, стул починить.

– Ну наконец-то, – проворчал, обнимая ее, постаревший, ставший вроде меньше ростом Николай Иванович. – Я уж думал, ты не придешь.

– Это невозможно, – улыбнулась Лина, – чтобы я к вам не пришла. Откуда вы узнали, что я приехала?

– Работа у меня такая, все знать. Навыков еще не потерял. Как живешь? – Старик повел Лину в дом. – Давай-ка выпьем с тобой. Помянем бабушку. Ты что предпочитаешь, вермут покупной или наливку прошлогоднюю?

– Наливку.

– Как живешь, Лина? – Николай Иванович поставил на стол нехитрую закуску: колбасу, помидоры.

– В иностранной фирме работаю.

– Это я знаю, мама твоя говорила. А… вообще?

– А вообще плохо, – покачалась на стуле Лина. Она уже забыла свою детскую привычку покачиваться на стуле. – Буду с мужем разводиться.

Странно, что ей так легко говорить о своей неудавшейся жизни с посторонними людьми. Впрочем, какие же они посторонние?

– Есть из-за чего?

– Есть. Только объяснять не хочется.

– Ну, не хочется – не объясняй. Помянем бабушку.

Выпили из старинных стеклянных рюмок и помолчали.

– Столько лет прошло, а никак не привыкну, что нет Полины, – совсем как недавно Антонина Ивановна, признался Николай Иванович. – Я ведь бабку твою всю жизнь любил. Два раза к ней сватался, когда совсем молодые были и когда она вдовой осталась. Знала?

– Нет, – покачала головой Лина.

– Было такое дело, – вздохнул он и задумался. – Хоть она мне и отказала два раза, а ближе нее у меня никого не было. Да ты сама знаешь. Кто бы мог подумать, что она уйдет так рано… Мы с ней как раз накануне обсуждали, как бандюганы город поделили.

– Наш город? – удивилась Лина.

– Наш, конечно.

– А разве у вас тоже мафиозные войны были? – удивилась Лина.

– Ну, войны – не войны, а половить рыбку в мутной воде многим хотелось.

– Надо же! Расскажите, Николай Иваныч, мне очень интересно.

– Вот и Полину это интересовало. Группировки были две: Леньки Ковша, то бишь Леонида Ковшова, и Сереги Овсянникова. Ковшовские – обычная шпана, ларечников обирали, ни на что больше не годились. А у Сережки ребята посерьезней были, бывшие армейские, те фермеров прикрывали. И понемножечку городскую недвижимость к рукам прибирали. Сережа-то сейчас хозяин завода, знаешь?

– Слышала.

– Вот так. Хозяин завода и местная власть. Тогда какие-то трения между бандами происходили, но без крови, по-тихому. А потом труп Ковша в реке обнаружили, и Овсянников стал хозяином.

– Он убил? – ахнула Лина. – Ни за что не поверю. Этого не может быть. Сережа щенков бездомных на станцию кормить ходил каждый день, не мог он человека убить из-за того, что какие-то сферы влияния не поделили.

– Ну, что не мог, тут я с тобой не соглашусь, – усмехнулся старый милиционер. – Человек может много такого, что трудно предположить. Но он Ковша не убивал. Это точно. И никто из его компании тоже. Мы их алиби тщательно проверяли, все чисто. Они тогда караулили фермерские хозяйства.

– А кто же убил?

– Не знаю, Лина. Сам с тех пор голову ломаю. Ковша отравили, а утопили уже труп.

– Чем отравили?

– Снотворным. Не совместимым со спиртным.

– Так, может, он… сам?

– Вряд ли, – покачал головой Николай Иванович. – Ему снотворное без надобности при такой-то дозе алкоголя. Нет, Лина, убили Ковша. Только неизвестно, кто так для Сереги Овсянникова постарался.

– А когда это произошло?