Право на выбор - Михаил Логинов

Самолет сбавил скорость перед снижением. Котелков выглянул в иллюминатор. Изгибистая лента, медленно, но ощутимо приближавшаяся, верно и есть река Ирхай. Через минуту, в излучине, обозначился и сам город. Смотрелся он компактно, только лишь по течение реки, на юг, протянулся длинный район, какая-то старая слобода. К слободе подступали поля и деревушки. С севера же — синим морем разливался лес и волны подошли к городским кварталам, кое-где даже вступив в него; а скорее, наоборот, девятиэтажки возводили прямо среди остатков тайги. Ирхай пересекали три моста: железнодорожный, центральный и объездной.

Уже было так низко, что можно было разглядеть город: маленький центр — самую непрезентабельную часть, пояс хрущевок, кварталы брежневских «кораблей» и разбросанный всюду частный сектор. Среди халуп отдельными пятнышками выступали новейшие коттеджи, существующие в любом городе, независимо от степени социальной депрессивности.

Самолет развернулся над городом и пошел над рекой, дав пассажирам возможность полюбоваться родным городом. Котелков вспомнил, что такой же маневр совершается и над Манхэттеном (или раньше совершался): можно было минуты две разглядывать центр Нью-Йорка во всех подробностях. Теперь видно было уже все: прибрежные купецкие кварталы — низкие домики и длинные каменные сараи, пристань, с вытащенными на берег кораблями, рыбачьи лодки на реке, центральная площадь, хилый бульварчик и пеший памятник, видимо Вечно Живому. На левом берегу — одноэтажное деревянное заречье. Самолет повернул вправо, пройдя над заводскими корпусами, между собственно, городом и вытянутой слободой. В стороне, на окраине мелькнуло какое-то ярко голубое пятно; что это было разглядеть не удалось.

Котелков глядел в иллюминатор на раскинувшийся перед ним утренний город, как на поля предстоящей битвы: здесь болото, где могут застрять танки, здесь луг, по которому пройдешь без помех, а вот овраг, который даже не надо укреплять, он удержится, пока не прорваны фланги. Глаз замечал все особенности и подробности — барачный квартал возле завода, район частного сектора, не уступавший Заречью, небольшой, но явно благоустроенный, почти элитный кварталец на окраине. Городок пусть и выглядит компактно, но теперь ясно: для штабной работы придется нанять несколько машин.

Шахматная доска осмотрена. Теперь пора садиться и начинать расставлять фигуры.

Самолет и вправда заходил на посадку — среди деревянных домишек появилось летное поле с двумя «яками» местных линий и вертолетом «МИ-2».

— Ох, $ля, прилетели, чо ли?

Местный бандитик наконец проснулся и сразу же накинулся на стюардессу: чего не разбудила, чего не дала шанс еще раз выпить перед посадкой халявного виски.

Профессиональное предчувствие Толика оправдалось. В полуторачасовом перелете из Омска в Ирхайск, им предложили лишь местную минералку «Святой ключ» и местный же лимонад «Бубенчики» неопределенного цвета. «Як» немилосердно трясся, лимонад, пролитый стюардессой, шипел на полу, меняя раскраску со скоростью хамелеона. Толик продолжал лекцию, начатую в Омске.

— Работай внимательно, это не газета. В газете твой текст прочтет начальник отдела, выпускающий редактор и корректор. Здесь, особенно, если заказана листовка или буклет, тебя прочтет только идеолог, а он не всегда ловит ашипки и очепятки. Когда делаешь спецвыпуск на базе местной газеты, запомни: ее редактор считает, что ты грамотнее его и если даже вместо «на страже» написано «на сраже», он может тебе и не сказать, а корректора там сократили десять лет назад. Между тем, ошибка в отчестве отца кандидата, особенно на Кавказе, может привести к тем же последствием, что и ошибка в титуле Ивана Грозного, в соответствующие времена. Физические эксцессы хоть и редкость, но случаются. В Нижнем кандидат выбросил со второго этажа начальника штаба. Правда, местного и за дело. В Оренбурге о голову зама руководителя кампании кандидат разбил графин, а на другой день велел выйти на работу, пусть и в повязке. Правда, это тоже были местные разборки, но не обольщайся: мне и яйца открутить обещали, и просто убить.

— Как с этим бороться?

— С ошибками? Оторви коллегу — пусть прочтет. Если пошлет — проси снова. Свежий глаз нужен всегда. Не то, чтобы у нас полная взаимозаменяемость, но идеолог всегда попросит журналюгу посмотреть программу и подкинуть свежую идею. Так и ты, спрашивай насчет стиля. Особенно у тех, кто здесь сидит дольше, чем ты.

Если откатал чушь — быстро переделай. Но если чувствуешь, что прав — спорь. Иначе, при разборе полетов, самому будет хуже. Никогда не говори: я загружен по самое «немогу». По самое «немогу» тебя никто не загрузит, это, скорее, тебе так с похмелья кажется. Что такое предел возможностей тут все понимают. Наоборот тоже не надо: ходить и спрашивать — где работа? Команда «курить бамбук» редко отдается, но существует. Причем, это курение всегда начинается с нас, писак, заканчивается же начальством. В кампаниях начальство всегда работает больше рядового состава. Это не просто аксиома, это наблюдение.

— С начальством познакомишь?

— Естественно. Держись просто, аванс бери сразу. Ну тебе еще за билет денежку вернут, так что на носочки, трусики и вторую пару ботинок, думаю хватит. Но вот от чего хочу предостеречь сразу, так это от комплекса вкладчика «МММ»: раз в неделю подходить к начальству и три раза на дню к коллегам, с вопросом: «А с зарплатой меня не кинут»? Не кинут. Даже если Котелкова кинет заказчик, не волнуйся, тебе заплатят, пусть даже через месяц. Но твои страхи, выраженные вслух, действуют отрицательно, причем как на начальство, так и на коллег. Представь: пришел в ресторан, а тебя просят внести залог за тарелку и вилку. Может ты раз, и поешь в таком заведении, но еще раз придешь?

— Вряд ли. Хотя, такие заведения существовали недавно.

— Вот. А это заведение с уже устоявшейся репутацией. И люди тут в основном хорошие. Всегда подстрахуют, помогут, главное, сам их никогда не кидай. Здесь как у альпинистов или в спецназе, за две поездки говно отсеивается.

— Ну, настоящий спецназ я видел. Сравнить смогу.

— И последнее про деньги. Сначала, когда узнаешь про зарплату — первая мысль: ничего себе, за что же мне столько-то? Потом, через пару недель почувствуешь — мало за такую каторгу. Ну и потом придешь к балансу: все правильно.

Самолет пошел на посадку.

— Вот дыра, — сказал Олег.

— Дыра? Ты настоящую дыру не видел, — ответил Толик и начал длинный рассказ про Эвенкийскую кампанию. Где в кранах не бывает холодной воды, а течет только горячая, градусов под сорок. Где люди до сих пор уверены, что у власти Ельцин, а кое-кто, что и Горбачев. Где главный в каждом поселке или, как там называют, в каждой фактории — начальник аэропорта. Где в продаже нет зубной пасты. Нет, и не существует. Где двадцатилетние особи женского пола почти ничем не отличаются от сорокалетних. Где пьют все, включая детей. Где предвыборный штаб конкурента в полном составе повесился после поражения (впрочем, скорее всего, слухи).

Между двумя «где» самолет коснулся земли.

Аэропорт Ирхайска не имел такой цивилизованной прихоти, как аэродромная развозка, поэтому пассажиры, вместо того, чтобы кучею сбиться в автобусе, шли к выходу своими ногами. Куклинс заметил: так и к лучшему, в аэровокзалах такого уровня, пассажиров бизнес класса все равно, не обрадовали бы отдельным транспортом.

Котелков шел не торопясь его спутники тоже, поэтому остальные пассажиры легко обогнали их, устремившись к родным, столпившимся за оградой. Когда они приблизились к толпе, полной болтовни, чмоканья и настойчивых таксистских предложений, оказалось — их тоже ждут. Из боковой двери аэровокзала вышел парень в темных очках и красной бейсболке. Солнце припекало парня не меньше остальных, и он время от времени обмахивался номером «Известий».

— Конспирация соблюдена. А я думал, шутят, — тихо сказал Котелков.

— Или большая туфта, или здесь все очень серьезно, — ответил Капитан. — Если все, что ты говорил в самолете верно наполовину, все очень серьезно.

Владимир Геннадьевич ничего не сказал, только лишь сам отогнал номером «Коммерсанта» несуществующую муху.

— Михаил Григорьевич? — спросил парень, — подойдя к Куклинсу.

— Вот Михаил Григорьевич, — ответил Куклинс, указывая газетой на Котелкова.

— Точно. Как на фотке. Извините, что обознался, — сказал парень. — Я Леша. Багаж у вас есть?

— А как же, — ответил Капитан. — Мы к вам надолго. Считай до холодов.

— До холодов всяко вам здесь сидеть не нужно, — усмехнулся Леша. — Пойдемте в машину, посидим, до выдачи багажа.

— Не жарковато будет? — спросил Куклинс. — Если тут у вас пол солнцем Сочи без моря…

— У меня в салоне кондишн включен. И еще есть одна причина.

— Я даже догадываюсь, что серьезная, — заметил Котелков. — Пошли.