Право на выбор - Михаил Логинов

— Нет, я Владимир Геннадьевич. Вот Михаил Григорьевич.

— Здравствуйте, я Савушкин. Вы готовы сейчас говорить о кампании?

— Готов.

— Тогда пройдемте в кабинет. Ваши коллеги могут выпить чай или поговорить с руководством штаба.

Котелков согласно кивнул и вошел в уже отворенную дверь кабинета.

— Лиза, мне минералку, — распорядился Савушкин перед тем, как закрыть дверь. — Вам?

— Кофе. Если можно, заварить.

— «Эспрессо» подойдет? Отлично. Лиза, одно «эспрессо».

Кабинет Савушкина был и сам по себе большой, да к тому же, так спланирован и обставлен, что выглядел почти пустым. Легкий стол из сосны, изящный журнальный столик возле небольшого дивана, пожалуй, и все. На столе стоял огромный жидкокристаллический монитор; процессор же незаметно скрывался под столом. На стенах — пяток картин неизвестного художника, работавшего в манере Дали и несколько картин из светлого янтаря. Разшторенные окна, выходили на сосновый лесок.

— Люблю сосну и все, что с ней связано, — сказал Савушкин, показывая на янтарные картины. — На предприятии, где только можно, сажаю сосны, пихту и можжевельник. Будем знакомы. Иван.

— Михаил. Владислав уже ввел меня в курс, но мне нужны подробности.

— Погоди, Миша. Ничего, что на ты?

— Не страшно.

— Вот и отлично. Миша, для начала мне необходимо твое устное резюме. Ты не обижайся, я это правило ввел еще в девяносто третьем и с тех пор каждый, кто приходит на работу, должен ответить, где работал раньше. Исключений было лишь три. Два из них — это сейчас не важно, а третье связано с вашими коллегами, которые позавчера получили прощальный пендель. Я должен узнать, как ты работал раньше.

— Хорошо. Перечисляю. Нижний — успех. Киев — неудача. Калининград — успех. Ноябрьск — успех. Вологда — успех. Белгород — успех. Карачаево-Черкесия — неудача. Продолжать?

— Не надо. Успех это победа?

— Не всегда. Успех это выполнение пожелания заказчика. Если разговор с самого начала шел о победе, успех — первое место. Если о том, чтобы место не ниже третьего — значит, это и есть победа. Были заказы не допустить победы определенного кандидата.

— Понятно. Миша, а если я скажу, что успех — моя победа, ты можешь гарантировать, что я стану мэром. Ты получил деньги, пообещал победить и победил. Можешь?

— Пока не могу. Смогу или нет — тоже пока не знаю. Для ответа такого уровня ответственности, в ситуацию пока не въехал. Но кое-что могу сказать уже сейчас. Если ты считаешь, что за полтора месяца до выборов тебе достаточно просто дать денег — я не говорю каких, больших или мелких и победить, то неудачу, в твоем понимании этого слова, я гарантировать могу.

Вошла Лиза с подносом. На нем стояла запотевшая бутылка «нарзана» и чашечка кофе для Котелкова. Рядом с чашечкой был стакан с водой.

— Спасибо, — Савушкин кивнул Лизе. — В такую погоду рекомендую с водой. Сам я не врач, но из медицинской семьи, так что почему турки пьют кофе именно таким способом объяснить могу. Но потом. А сейчас поясни то, что сейчас сказал.

— Так как ты из врачей, то пример под рукой. Представь, после аварии, бывает так, что пациента можно спасти и даже выходить против его воли. Пусть будет не авария, скажем, ранение при побеге. Приковали наручниками к койке и делают все необходимые процедуры, включая насильственное кормление. Так вот, Ваня, твой случай никакого отношения к моему примеру не имеет. Это другая история, когда пациента можно поднять на ноги только если он будет трудиться не меньше, чем врачи. Ты спрашиваешь, могу ли я что-нибудь гарантировать? Только лишь если увижу, что ты выполняешь два моих условия. Первое — ты слушаешься меня, как секретарша Лиза, ну, разве, за исключением… (Савушкин хмыкнул, сделав на минуту гримасу понятливого самца). Второе — меня слушаются твои люди. Ты их ежедневно накачиваешь, или дрючишь, не знаю, как у тебя принято. Главное, они работают. Конечно, понадобится и техника, и помещения и еще, много чего, но сейчас главное, чтобы люди были готовы слушаться.

Савушкин со смаком хлебнул минералки, как пьют с морозу водки. Встал, шагнул к окну, повернулся к Котелкову.

— Куришь?

— Бросил еще студентом.

— И я примерно так же. Какая-то рудиментарная привычка осталась — пальцы ищут сигарету. Тебя я понял. С моей стороны тоже будет условие. Одно.

— Какое?

— Игорь Вилорович, у нашего кандидата были проблемы с регистрацией?

— Нет, Сергей Иванович. Я распорядился заранее провести подготовительные мероприятия. Сотрудники комбината почти все поставили свои подписи, а также привлекли семьи.

— Надеюсь, в нерабочее время?

— Конечно. Я подробно изучил выборное законодательство и не допустил никаких нарушений. Товарищи, которые уехали перед вами, заявили мне, что в процессе сбора подписей ошибок допущено не было.

— Городской избирком пытался не допустить регистрацию?

— Нет. Председатель Белочкина смотрела волком, но все подписные листы признала законными.

— Ей было указано не допустить регистрацию Ивана Дмитриевича?

— Она знала, что между мэром и Иваном Дмитриевичем плохие отношения, поэтому отнеслась предвзято. Но указания препятствовать регистрации ей не поступили. По дошедшим сведениям, Назаренко сказал: «Пусть идет хоть в президенты России. Мне все ровно». Разумеется, выразил это в нецензурной форме.

— Это хорошая новость. А, Владимир Геннадьевич?

Но Куклинс не услышал оклика. Он сидел в соседнем кабинете и слушал Любовь Ивановну, а та подливала ему чай.

— Чтобы твои люди не вели бы себя так, как предыдущая команда. Понимаешь… Как бы тебе объяснить, на таком же простом примере, как твой? Нашел. Выражаясь по народному, есть евреи. А кроме них еще есть, как таки говорила моя соседка Мария Абрамовна, извиняюсь за выражение, жиды. Так вот, есть нетрадиционные сексуальные меньшинства, практикующие однополую любовь. А есть — пидоры. Те, которые уехали отсюда позавчера и были пидорами, во всех смыслах этого слова. По большому счету, уехали они во время. Еще две-три недели и если бы они вот так, как вы приехали бы на завод, то простые работяги их просто бы линчевали. И я не уверен, что охрана успела бы их спасти.

— Занятно. За что такая нелюбовь?

— За многое. И за хамство, и за мат при бабах, да еще с таким видом — раз глубинка, значит к такому привыкли. За пьянство в рабочее время. За желание всех немедленно построить.

— Мои тоже будут строить, — заметил Котелков, допивая «Эспрессо». — И очень жестко.

— Не спорю. Строить надо. Но не всех, и не всегда. Никогда нельзя строить подчиненных, когда ты пьян. Но и не это главное. Хотя, это то, что меня раздражало больше всего. Как бы проще объяснить… Ты что знаешь про мармелад?

— Считай ничего. Желейный, формовой, кусковой в шоколаде. То, что в России традиционно называют повидло, в Европе считается мармеладом.

— Кое-что знаешь. Я же знаю о нем все. Когда начали делать, когда привезли в Россию, какие главные фабрики его выпускали, какой сорт больше всего любил Хрущев, не говоря уже о всей технологии. Хотя, мармелад на моем первом производстве был побочной продукцией, основная — зефир. Если хочешь, я расскажу тебе все про кафель и плитку. Все, начиная от античной мозаики, до разницы, между живой и «убитой» плиткой. А почему? Потому, что я эту плитку выпускаю. Если когда-нибудь займусь издательской деятельностью, то буду знать все: от авторского права, до правил придумывания псевдонимов. Цену на бумагу и так знаю, благодаря ЦБК.

Савушкин вылил в стакан всю минералку, допил.

— А эти артисты ничего не хотели знать из принципа. Им выдали аналитические записки и им ничего не было нужно за их пределами…

— Здесь проще. Могу обещать, что такого не будет. Мои ребята очень любопытны.

— Я возвращаюсь к основному вопросу. Когда ждать ответа?

— Нормальный социологический опрос, два дня на обработку и день на обсуждение. Считай, что неделя. Но некоторые вещи будут нужны уже послезавтра.

— Хорошо. Любаша наверное уже сказала, что послезавтра вас сможем разместить?

— Где?

— Бывший пансионат. До центра полчаса пешком, легковушкой — пять минут. Транспортом обеспечим, с этим проблем не будет. Здание — целиком ваше. Горячая вода, кухня, сауна. Если еще какие проблемы…

— По мере поступления. Тогда мы сейчас едем в гостиницу.

— В «Ирхай». Там на вас четыре номера уже забронированы.

— Понадобится еще один. Команда начала подтягиваться с опережением.

— Это хорошо. Размещайтесь и не бойтесь: обидеть вас не должны. Пока раскрою маленький секрет: у меня есть своя разведка, в том числе и «крот» в окружении Батьки. В восемь вечера Батька читает аналитическую записку о городских новостях, если конечно, еще трезв. А в девять вечера эта записка у меня. Так что, сегодня вечером я смогу тебе сообщить известно ли Батьке о твоем визите или нет. Даже если он и узнает, то сразу не отреагирует.